Эпоха мертвых. Москва - Андрей Круз

Пулеметы брони и снайперы навалили немало. Но со стороны центра к нам шла такая толпа, что было ясно, что никакого боекомплекта нам не хватит. Вторая толпа, чуть реже, приближалась со стороны кольца.

А еще я заметил несколько фигур в разных местах, которые двигались быстрее других и вообще по-другому. Морфы. Их все же много. И они могут стать большой проблемой. И наверняка станут. И когда мы пошли на прорыв, и раздалась команда "С брони нах!", никто и не спорил. И звук захлопнувшейся бронированной крышки люка над головой был даже приятен.

А затем Соловьев приказал увеличить скорость до семидесяти в час. Он счел, что скорость будет лучшей защитой от излишне прыгучих морфов. И на этой скорости наша колонна понеслась прочь из мертвого города.

Бислан Исмаилов, недавний студент.

31 апреля, суббота, день.

Бислан приехал в Москву два года назад, став студентом автодорожного института. В иное время ему бы такая честь ни за что не грозила, отличником он никогда и у себя на родине, в городе Гудермес, не числился, а уж про уровень московских ВУЗов и мечтать-то было смешно, но помог случай. Точнее даже не случай, а глупость федерального начальства, придумавшего возможность сдачи вступительных экзаменов на месте для абитуриентов из проблемных северокавказских регионов. Понятное дело, сдавали экзамены не те, кто мог, а те, у кого родственники что-то могли. Бислану помог дядя, состоявший в охране у Ямадаева. Поговорил с кем надо, попросил за племянника, кому-то в чем-то помог, и все срослось как надо. По документам экзамены были сданы блестяще, и вскоре Бислан отбыл в столицу, под опеку еще одно своего родственника, Магомеда Арсанкаева.

Магомед был фигурой примечательной. Брат его, Маирбек, был немалым "амиром" у боевиков во время войны, правда, потом умудрился попасть в плен и получить пожизненный срок. Магомед же отсидеть еще в советское время успел за торговлю наркотиками, и в мутное послесоветское время успел половить рыбку в разных местах - и на нефти с дудаевской командой, и на фальшивых авизо, и банальной уголовщины не чурался. В войну не вмешивался, хоть честно отдавал людям брата ежемесячно некую сумму "на джихад".

Ходили слухи, что Магомед помогал Маирбеку организовывать похищения зажиточных москвичей в период между первой и второй войной, но это так слухами и оставалось. Хотя все знали, что у Маирбека основной доход был с заложников.

Великих миллиардов Магомед все же не заработал, как-то основные потоки проплыли все больше мимо него, но к тому времени, как Бислан приехал в Москву, он уже владел целой кучей мелких магазинчиков и лавок на подмосковных рынках, какими-то шашлычными и несколькими грузовыми "Газелями". Работало на него несколько десятков таджиков и кучка дальних родственников, приехавших в Первопрестольную в поисках лучшей доли.

Бислана обременять чем-то всерьез Иса не стал из уважения к его дяде - не последнему человеку в родне, да и статус студента хорошего института тоже что-то значил. В общем, Иса взял его под крыло.

Учеба поначалу Бислану понравилась. На курсе нашлось еще с десяток земляков, поступивших таким же странным способом, как и сам Бислан, так что образовалось землячество. Кроме них, были и иные землячества, дагестанское, например, кабардинское, и самое дружественное им - ингушское.

Гуляли, веселились, наслаждаясь неожиданно свалившейся на головы свободой, совсем непривычной для восемнадцатилетнего чеченца, каждый шаг которого на родине рассматривается десятками взглядов, и каждое слово которого оценивается. А теперь - иди куда хочешь, делай что хочешь, и самое главное - в жизни появились женщины, непривычно доступные. Впервые же Бислан попробовал алкоголь. Появились любимые клубы, появились товарищи, с которыми туда можно ходить.

Сначала чеченцы-первокурсники вели себя относительно прилично среди таких же студентов, но потом те их земляки, которые сумел дотянуть до второго курса, объяснили им, как на самом деле обстоят дела: русские трусливы и друг друга не защищают, даже за бабу вступиться не могут, грабь их - и они только глаза отводят и делают вид, что ничего не случилось. Ну и девок жалеть нечего, второкурсник Иса Цацаев, например, заставил девчонку из Самары, проживавшую в общежитии, не только спать с ним, но и ислам принять. Та поначалу сопротивлялась, жаловаться пыталась друзьям, но те боялись вмешиваться, ходила в деканат - там ее просто послали, а когда собралась в милицию идти - Магомеда из деканата же предупредили, и он ее по дороге встретил и убить пригрозил, показав нож. Ну и вломил так, что она с четверенек встать не могла. И что? Да ничего, надоела она ему - он ее послал и велел на родину убраться, чтобы не отсвечивала. И уехала, куда бы делась, а землякам и прочим плевать на нее было, сделали вид что ничего не слышали и не знают.

Прошло немного времени, и Бислан убедился в том, что земляк прав. Землячества обложили данью почти всех иногородних студентов и частично местных, жили припеваючи, и было лишь несколько небольших группок русских, все больше спортсменов, которые себя трогать не давали, но ни за кого при этом не вступались, хоть режь их земляков у них на глазах, хоть трахай. Даже в клубах не было раза, чтобы их компания кого-то не избила или даже не порезала, и каждый раз он убеждался в том, что русские вступиться друг за друга не способны. Ни охрана не вмешивалась, ни друзья избиваемых подчас.

Так Бислан просуществовал в институте до конца первого курса, окончательно убеждаясь в том, что русские созданы для того, чтобы кормить гордый чеченский народ. Ну, вроде большой такой отары овец, хоть стриги их, хоть на жижиг-галныш пускай.

Первое разочарование в новой жизни случилось, когда Бислана отчислили за академическую неуспеваемость. Родственник помочь не смог или не захотел - в деканате за исправление оценок запросили такие деньги, что он бы точно платить не стал. Дядя из Гудермеса тоже не помог, у его покровителя своих проблем хватало, не до того стало. Отец обратился к Магомеду, попросил пристроить сына к какому-нибудь делу, чтобы тот в Москве остался. Тут Магомед возражать не стал, и уже через неделю Бислан заправлял в кафешке, совмещенной с игровым залом, на рынке стройматериалов, что раскинулся за Кольцевой.

Против ожиданий, работа оказалась суетливой, радовало лишь то, что под рукой всегда были две официантки-нелегалки, обе родом из Ровно, которые исправно отбывали "половую повинность" кроме основной работы, и при этом на большие деньги не претендовали. Однако приходилось рано вставать, поздно ложиться, все время проводя на шумном и пыльном рынке, временами самому ездить к оптовикам за продуктами, а Иса бдительно следил за тем, чтобы молодой родственник хлеб ел не даром. Кафешка процветала, автоматы давали не меньше тридцатки зеленью в месяц, а то и больше, ну и Магомед хоть и не баловал, но на зарплату не скупился.

К великой радости Бислана, на рынке ему снова встретился Иса Цацаев. Иса не сумел преодолеть рубеж второго курса, и сейчас подвизался на подхвате на этом же рынке тоже у родственника, конкретно - у двоюродного брата отца. Правда, занимался он не рестораторством, а скорее "решал вопросы" - родственник состоял в доле во всем этом рынке, и по большей части крышевал его "по бандитской линии". Кроме чеченцев, была и вторая крыша, ментовская, с которой сыны гордого кавказского народа жили душа в душу, и которая все больше собирала деньги с нелегалов за право дышать, а заодно и с их работодателей, которые не слишком заморачивались соблюдением трудового, гражданского, а подчас и уголовного кодекса по отношению к своим наемным работникам.

Сам Иса еще и приторговывал налево оружием, которое подкидывал ему на продажу с какого-то склада некий таинственный "Майор", ну и Бислан сам пару раз с неплохой выгодой перепродавал землякам "макаровы" в серых картонных коробках, автоматы АКМС и цинки с патронами. Подрабатывал, в общем.

В результате жизнь снова как-то устоялась, Магомед старание нового помощника оценил, приблизил к себе. Бислан бывал у него дома - в большом, но невзрачном особняке, выстроенном в дачном поселке по Минскому шоссе, на восьми смежных участках, выкупленных у незажиточных соседей. Сейчас Магомед скупал с немалой для себя выгодой участки прилегающие, потому что интеллигентные и все больше немолодые соседи старались от них избавиться - соседство Магомеда и его многочисленных друзей и родственников вносило некую нервозность в их жизнь. Тем более, что сам Магомед науськивал их поактивней пугать соседей, это облегчало процесс торга.

Со временем Магомед стал доверять Бислану больше. И как-то показал ему две потайных тюремных камеры в подвале, через которые проходил путь многих заложников из Москвы в село Бачи-Юрт, что недалеко от Гудермеса. При этом Магомед с тоской вспомнил былое время. Оттуда их перевозили на склад, принадлежащий Магомеду же, что находился возле железнодорожной станции, у самого выезда из Москвы по Каширскому шоссе, и уже на складе людей прятали в потайные камеры в "дальнобойных" фурах, и прямым ходом гнали на Владикавказ, оттуда в Ингушетию и дальше, в Чечню.