Вслед кувырком - Пол Уиткавер

– Жадность губит, да?

– Заткнись, – кое-как выговаривает он.

– А у тебя «кола» из носа лезет, – радостно сообщает она.

– Спасибо, а то я не знал. – Но не может удержаться и смеется вместе с ней, и они идут дальше.

На пляже днем народу прибавилось. Семейные группы установили пляжные зонтики, словно флаги, объявляя свои права на полоски земли. Носятся футбольные мячи и «летающие тарелки». Юные спасатели в зеркальных очках, загадочные, как сфинксы, сидят на белых деревянных тронах, поставив рядом тихо играющие радиоприемники.

– Я думаю, они уже давно, – доверительно сообщает Джилли. – Даже не тогда, когда дядя Джимми приехал этим летом, а еще с прошлого лета. Или даже с позапрошлого.

– И никто их не застукал и ничего не заподозрил?

– Такие вещи не из тех, что подозревают, – говорит Джилли. – Если бы мы не оказались в том классе, мы бы тоже не подозревали.

Он пожимает плечами, на этот раз успешно глотая «колу».

– Ладно, когда бы оно там ни началось, а теперь мы знаем.

– Просто поразительно, как можно устроиться прямо у людей под носом, – говорит Джилли. – Заставляет задуматься, что еще тут может происходить.

– Ты считаешь, мы должны рассказать?

– А за каким чертом, Джек?

Джек задумчиво ковыряет песок на ходу.

– Не знаю. Это же нехорошо – то, что они делают. – Ощутив досаду и снисходительность со стороны Джилли, он добавляет: – Ну, считается, что нехорошо.

Она закатывает глаза.

– Много чего на самом деле не так, как оно считается. Другое дело, если бы он, ну, заставлял ее, или еще что. Тогда бы мы точно рассказали. Но этой ночью ничего такого не было.

Джек смеется, вспомнив настойчивость Эллен.

– Уж скорее она его!

– Да, Эл кого хочешь построит. Дядя Джимми, небось, жалеет сейчас, что вообще с ней связался. Ты знаешь, что тут самое прикольное? Ему полагается следить, чтобы она ни под кого из окрестных ребят не легла! Ма и па жуть до чего трясутся, что она их опозорит – переспит с каким-нибудь спасателем и залетит, или что там еще. Ну, так дядя Джимми следит, чтобы этого точно не было!

– Черт его знает, что это за штука – секс, – говорит Джек.

– От него люди черт знает что выделывают, – соглашается Джилли. – Посмотри вот на всех этих: отличные счастливые семьи. Мамочки, папочки, деточки наперебой всем показывают, как у них все хорошо. Убеждая самих себя. Но заглянули бы мы за кулисы этого шоу, как тельпы, кто знает, что за фигню мы бы там увидели. Может, такое, по сравнению с чем у Эллен и дяди Джимми – просто невинная игра в бутылочку.

– От секса люди глупеют.

Джилли фыркает:

– Некоторым и так глупеть некуда. Слушай, я знаю, на что это похоже. Помнишь разумных вирусов из «Мьютов и нормалов»? Так вот, секс – именно такая штука. Это вирус. Только не разумный, а дурной вирус. От него люди становятся еще глупее, чем были.

– А что, если бы на самом деле были умные вирусы, превращающие людей в мьютов?

– Ой, зарази меня! – кричит она, раскинув руки, и вертится на песке. – Знаешь, кем бы я хотела быть? Тельпом! И тогда никто от меня ничего не скроет, я бы просто мысли читала. Знала бы все тайны про всех. И могла бы кого хочешь заставить делать что угодно.

– Похоже, у тебя это и так отлично получается.

– Заткнись! – Она толкает его плечом.

– Осторожно, ты! Рука!

Она глотает «колы» из банки, ничуть не обеспокоенная.

– Джек, а ты?

– Классно было бы летать, – говорит он. – Так что я, думаю, стал бы эйром. Только не так, как в игре. Другой породы мьютов.

– Какой другой породы?

– Ну, как мы.

Она смеется:

– Да нет, ты послушай! Мы умеем делать такое, чего не умеют другие, так? Каждый из нас знает, что чувствует или думает другой – по крайней мере достаточно часто. Иногда у нас даже сны одни и те же!

– Это потому что мы близнецы, а не потому что мьюты.

– А откуда ты знаешь, что мы только близнецы, а не мьюты тоже?

– Ну, просто знаю.

– Но ты должна признать, что есть люди, которые умеют что-то вроде чтения мыслей и предвидения будущего…

– Всегда есть люди, умеющие то, чего не умеют другие. Большинство людей – средние. Некоторые выше среднего уровня. Есть такие, что всех могут одним пальцем уделать. Но если какой-то пацан умеет бегать быстрее меня, или лучше рисовать, или дроби в уме складывать, это еще не мьют. Смотри, разве Эйнштейн был мьютом?

– Может, и был. И вообще есть разница между «сечь математику» и «мысли читать».

– Я ж не говорю, что нет. Но не слишком большая. Ты вспомни, Джек, люди даже половину своего мозга не используют. И представь себе, что мы могли бы делать, если бы использовали сто процентов. Может быть, люди с ментальными возможностями лучше используют мозги, или используют не те участки мозга, что мы, все прочие. Но и мы тоже могли бы этому научиться. Вот как я думаю.

– А как научиться?

– Ха, хотела бы я знать! Я только говорю, что это возможно, вот и все.

– То есть ты думаешь, что в реальной жизни мьютов нет.

– Я думаю, что есть объяснения получше, как люди читают мысли и прочее в этом роде. Ну, кроме шарлатанов, конечно, потому что большинство как раз мошенники.

– А вчера ты говорила, что «Мьюты и нормалы» – это взаправду.

– Я говорила, что это метафора. Это не одно и то же. По-моему, если хочешь что-то объяснить, надо найти самый простой способ. Вот вчера – это хороший пример.

Джек останавливается и смотрит на нее: ощущение такое, будто она читает его мысли, только сама не понимает. Вообще между ними это не так уж необычно, но сегодня довольно страшновато.

– А чего там вчера?

Джилли допивает банку, потом отвечает:

– Ты говорил, что помнишь, как ехал на какой-то охрененной волне, потом тебя сбросило и унесло в море. Но я ничего такого не видела, а я ведь все время стояла на берегу. Видела я вот что: ты зашел в воду по пояс, и тебя первой же волной перевернуло. Итак, почему у нас разные воспоминания о том, что было? Потому ли, что – ну, не знаю – тебя похитили инопланетяне, потом подкрутили мне память, чтобы замести следы? Или ты стукнулся головой, когда тебя волна перевернула, и то, что ты считаешь памятью, на самом деле тебе примерещилось?

Джек мнется, не зная, что сказать. Навлекать на себя насмешку или презрение ему не хочется.

– Иногда правильным бывает самое дикое объяснение, – находится он наконец.

– А, так тебя на самом деле похитили инопланетяне?

– Ты сама понимаешь, что я не это хотел сказать.

– А что тогда? Слушаю внимательно.

– Да нет, не слушаешь. Ты уже все для себя решила. Ладно, проехали. Я иду обратно.

Он поворачивается, Джилли хватает его за руку – за больную, выше локтя. Он не может сдержать вскрик: как будто она нажала на болевую точку, о которой он даже не знал. Банка «колы» высказывает из онемевших пальцев, падает на песок и катится к воде, оставляя след карамельной пены. Джек вырывается в тот момент, когда Джилли его выпускает с выражением тревоги на лице.

– Ой, Джек, прости! Очень больно?

Боль в руке – как звенящий колокол, ясная и проникающая. Может, все-таки кость сломана? Глаза наполняются слезами, но он скорее умрет, чем прольет хоть одну.

– Я забыла про твою руку, – говорит она. – Честное слово, прости меня!

– Оставь меня в покое.

От дрожи в собственном голосе он ярится еще сильнее, отодвигает плечом Джилли и здоровой рукой поднимает опустевшую банку. И продолжает идти, не разбирая дороги, просто от Джилли подальше.

– Ну, не надо, Джек! – догоняет она его. – Не будь ребенком. Я не хотела, я же сказала.

– Джилли, я тебя предупреждаю.

– Слушай, давай ты меня тоже стукнешь? Я не буду давать сдачи, обещаю.

– Не хочу я тебя бить.

– Хочешь-хочешь!

– Не хочу! И заткнись.

– Я же знаю, что ты чувствуешь. Я же тоже это чувствую. Так что не пытайся мне соврать.

– Ладно, может, и хочу. Но я не дурак. Даже если ты не дашь сдачи, все увидят. И достанется мне, а не тебе.

Какое-то время они молчат. Джек снова может шевелить пальцами, боль в руке уходит. И тут Джилли говорит:

– А давай влезем в океан.

– Чего?

– Никто не увидит, что делается под водой. И ты меня ущипнешь. Как захочешь сильно. Как захочешь долго. Я не шевельнусь и не пикну. И будем в расчете.

Это заставляет его остановиться. Он смотрит в синие, как бассейны, глаза сестры, жутко серьезные. Она встречает его взгляд, не говоря ни слова. Он знает, что она всерьез. Он ощущает ее честность и решимость, силу такую же мощную и потенциально разрушительную, как вихри урагана Белль, и столь же недоступную влиянию извне. Она пугает его не только своей неумолимой цельностью, не признающей препятствий и не знающей ни сомнений, ни колебаний, но и тем, что это вызов, как было вчера, когда она подначила его войти в воду. «Иди, а не то…» Он отворачивается.

– Все равно синяк будет.

– Мы сядем по горлышко. – Джилли все еще смотрит на него, не моргая. У нее на все есть ответ. – Ущипнешь меня через купальник. Тогда никто не увидит.