Эхо - Дун Си

– Вы ее любили? – Жань Дундун намеренно задала тот же вопрос, что и во время первого допроса.

– Любил.

– В прошлый раз вы говорили лишь о симпатии, какой из ответов считать правдой?

– Этот.

– А она вас любила?

– Больше, чем я ее.

– В чем конкретно это проявлялось?

Немного подумав, он заговорил:

– Она столько всего от меня терпела, но при этом никогда ни в чем не отказывала. Пожалуй, самой сложной просьбой, которую она услышала от меня, было поговорить с Шэнь Сяоин. Не думал, что она осмелится, а она, глупышка, и правда пошла, и не побоялась же, для такого требуется большое мужество. А в прошлом году на мой день рождения она специально заказала для меня целое представление, это было лучшее шоу в моей жизни. Я знаю, что она любила меня.

– Слышала, что она хотела вас убить.

– Она просто шутила. Сколько раз она хватала меня за нос или выкручивала ухо, угрожая, что если не женюсь на ней, то она меня прикончит. Если бы она и правда этого хотела, то уже давно бы убила. – Он тяжело вздохнул и добавил: – Когда любишь до глубины души, то притворяешься, что ненавидишь, а когда ненавидишь до глубины души, то по-настоящему любишь.

– Вы знали, что она хотела подать на вас в суд за изнасилование?

– Но я же ее не насиловал, как бы она это сделала?

Жань Дундун включила запись, которую Ся Бинцин отправила матери. Сначала на ней послышался стук, после чего раздался голос Ся Бинцин: «Эй, есть кто-нибудь? Эй…» «Здесь очень темно, выпустите меня, выпустите меня». «Я слышу, что здесь кто-то смеется». «Не оставляйте меня в этом ящике, мне страшно». Далее снова следовал стук. «Эй, эй, мне тут не нравится, так никто не узнает, что я умерла». «Выпустите меня, я хочу быть вместе со всеми». «Я не сбегу, не сбегу, я еще приду, приду…»

Сюй Шаньчуань чуть опустил голову и уставился в пол.

– Вы знаете, где и когда была сделана эта запись? – поинтересовалась Жань Дундун.

– Нет, впервые слышу.

– О чем вы подумали, прослушав это?

– О каком-то замкнутом пространстве.

– Может быть, эта запись была сделана в том самом номере, где проходило собеседование?

– Неужто? Не помню, чтобы она говорила такое.

– Она общалась с вами больше трех лет, может быть, кроме вас, она встречалась с кем-то еще?

– Нет, она отличалась постоянством, именно поэтому я и хотел жениться на ней.

– Можно ли было назвать ее распущенной?

– Нет. Она была очень целомудренна, придерживалась консервативных взглядов, часто смущалась.

Тогда Жань Дундун надела перчатки и вытащила из бумажного пакета прозрачный конверт, в котором находилось вещественное доказательство. Сюй Шаньчуань сперва удивился, после чего вдруг словно окаменел.

– Узнаете? – спросила Жань Дундун.

Он протер глаза и снова взглянул на прозрачный конверт. В нем лежали испачканные кровью кружевные трусики.

– Видели их? – последовал новый вопрос.

Он покачал головой:

– Видел похожие, но не эти.

– Это то самое белье, которое было на Ся Бинцин, когда вы впервые вступили в ней в половую связь.

– Я не помню.

– На трусах найдены следы вашей спермы, кровь принадлежит Ся Бинцин, до того, как вы ее изнасиловали, она была девственницей.

– Я ее не насиловал, она сама этого хотела.

– В чем выражалось ее желание?

– Она сняла верхнюю одежду, уселась ко мне на колени, я не вытерпел и поцеловал ее.

– То есть в вашем понимании целомудренная, консервативная, скромная девушка, у которой ранее не имелось сексуального опыта, вот так вот запросто могла усесться к вам на колени при первой же встрече?

Закусив губу, он вдруг задумался.

– Если она сама этого хотела, – продолжала Жань Дундун, – то к чему ей было сохранять эту улику?

Он молчал, было заметно, что ему не по себе. Между тем Жань Дундун включила следующую запись: «В этом году она останавливалась у нас на три дня, когда приезжала на Праздник чистого света. Вечером первого дня я заметил, что у нее красные глаза, и спросил, что стряслось. Она призналась, что влюбилась в женатого и теперь не знает, как быть. Я посоветовал оставить его и найти другого. Но ей это было не по нутру. Я предупредил, что мы против, чтобы нашу дочь содержали как любовницу. Она сказала, что как раз требует от мужчины развода. Тогда я сказал, что нам подержанный товар не нужен. Тут она укорила меня, что я хочу ее смерти. Ну я взорвался и от досады и безысходности залепил ей пощечину. Я же не знал, что ее убьют. Знал бы наперед, то скорее бы залепил пощечину ее матери. Сейчас из-за этого сам не свой, прямо взял бы и отрубил свою руку».

– Это показания отца Ся Бинцин. Вы с ним встречались? – поинтересовалась Жань Дундун.

Сюй Шаньчуань покачал головой. Жань Дундун снова включила запись: «Однако как бы я ее ни увещевала, она никак не реагировала и только на третий день к обеду открыла дверь. Мы-то решили, что она все хорошенько обдумала, в душе у нас затеплилась уже похороненная было радость, но, к нашему удивлению, она, даже не поев, вышла за порог, взяла у ворот такси и умотала. Мы с отцом тоже взяли такси и приехали следом за ней к озеру Ланьху. Она вышла из машины, мы тоже. Она встала на утес и замерла, в чем только душа держится. Мы перепугались, что случится непоправимое, и бросились к ней. Но чем больше мы старались ее образумить, тем настырнее она пыталась сигануть в воду, а силища у ней такая, что и не перебороть. Видя такое дело, я бухнулась перед ней на колени. „У нас, – говорю, – ты единственная дочь. Дело, конечно, твое, но, если ты сейчас спрыгнешь, мы прыгнем следом. Зачем нам жить без тебя?“ Она, похоже, вняла моим мольбам, уткнулась мне в грудь, да так и проплакала часа два к ряду. „Успокойся, – говорит, – мама, я останусь жить с вами“».

– А это показания матери Ся Бинцин. Вы встречались с ее матерью? – спросила Жань Дундун.

Сюй Шаньчуань снова покачал головой, глаза его чуть покраснели, он то и дело сильно моргал, словно пытался загнать слезы обратно и не позволить им вылиться.

– Вы, возможно, не представляете себе, сколько вреда нанесли ей лично и ее семье.

С этими словами Жань Дундун вынула из чехла красный ноутбук Ся Бинцин. Сюй Шаньчуань оцепенел, было видно, что эту вещь он узнал. Жань Дундун включила ноутбук и показала ему то самое видео с репетицией шоу к его дню рождения. При звуках песни «Happy Birthday» он все-таки залился слезами.

– Любил ли вас кто-нибудь так же сильно, как она? – проговорила Жань Дундун.

Он покачал головой.

– Тогда искупите свою вину. – Жань Дундун передала ему бумажный платок.

Он его не взял, вытер слезы рукой и проговорил:

– Простите, я действительно ее изнасиловал…

Глава 4

Проверка

27

Итак, в деле наконец-то наметился прорыв, Жань Дундун захотелось с кем-то это отпраздновать, и первым, о ком она подумала, оказался Му Дафу. Она ругала себя, досадуя на свою никчемность, но в то же время не могла не признать, что ей никак не освободиться от той душевной привязанности, которая сформировалась между ними за долгие годы. В обед она послала мужу сообщение на телефон: «Сегодня вечером не хочется ужинать дома». На самом деле эта простая фраза была своего рода тестом. Он мог ответить «Хорошо», «Понял» или, к примеру, «Ладно», «Где собираешься поужинать?» и т. п., но она ждала другого ответа. В некоторой тревоге она попивала подаренный Хун Аньгэ черный чай. Вдруг телефон пиликнул – пришел ответ: «Встретимся в 19:00 в ресторане „Водная галерея“, кабинет