Требуй невозможного - Кейт Харди

— Успеете, если все сделаете за пару дней, — ответил Мэтью.

— Не нужно нам участвовать ни на каких выставках. Все это блажь. Наше вино говорит само за себя, — сказал Ксавьер.

Наконец они договорились об условиях работы, пожали друг другу руки, и Мэтью пообещал отправить черновой вариант контракта адвокату Ксавьера.

— Мне так приятно было с вами познакомиться, Элли, — сказал он, слегка поклонился и снова поцеловал Аллегре руку.

— И мне с вами.

Он дал ей свою визитку:

— На случай, если захотите еще что-то со мной обсудить. Я с радостью пригласил бы вас сегодня на ужин, но мне нужно ехать в Лондон. Может, в следующий раз?

«Только через мой труп», — подумал Ксавьер и пожал Мэтью на прощание руку чуть крепче, чем это было необходимо.

— Все прошло хорошо, — бодро сказала Аллегра. — Я рада, что приехала.

— Мм. — Ксавьер был совсем не рад.

Он ужасно ревновал и от этого еще больше нервничал. И почему он не может рассуждать трезво, когда дело касается Аллегры?

Она взглянула на часы:

— У нас еще есть дела на сегодня?

— Нет. А что?

— Просто… мне бы хотелось посмотреть Париж.

Ксавьер изумленно уставился на нее:

— Ты никогда раньше не была в Париже?

— Только в аэропорте и на вокзале. — Она прикусила губу. — Я знаю, у тебя, наверное, куча дел, так что, если ты не будешь возражать, я схожу на какую-нибудь обзорную экскурсию.

— Я повожу тебя по городу. — Эти слова сорвались с его губ прежде, чем он смог остановиться.

— Правда? — Аллегра просияла. — Буду очень тебе признательна. Всегда лучше, когда рядом с тобой есть кто-то, кто знает город и может тебе о нем рассказать.

Теперь уже он никак не мог ее разочаровать.

— Ты не устанешь в этих туфлях? — спросил он.

— Нет.

— Ладно. У нас есть выбор — сходить в Лувр или пройтись по городу и посмотреть самые известные здания.

— А мы сможем остаться здесь и завтра посмотреть Лувр? — спросила Аллегра.

Ксавьер знал, что должен сказать «нет». Но не мог устоять перед ее полными мольбы, широко распахнутыми глазами:

— Хорошо. Начнем с Нотр-Дама.

Он отвел ее к готическому собору.

— Ксав, это потрясающе, — прошептала Аллегра.

— Как и вид из башни.

— Можно? — спросила она.

Собор ее заворожил. И хоть сам Ксавьер видел его несколько раз, с ней он словно увидел Нотр-Дам в новом свете.

— По-моему, мы заслужили мороженое, — сказал он, когда они спустились с башни.

Но он имел в виду не просто мороженое, а лучшее в городе, которое он так любил, когда был студентом.

Он купил ей это мороженое.

— Чудесно, — сказала Аллегра, когда его попробовала. — Я никогда такого вкусного не пробовала. Спасибо.

— Не за что. — Ксавьер улыбнулся ей в ответ. — Самое лучшее во всем Париже.

Она посмотрела на его рожок:

— А у тебя какое?

— Карамельное.

— Оно такое же вкусное, как это?

— Намекаешь на то, что хочешь его попробовать?

— Ага.

Он протянул ей рожок, но она повергла его в шок тем, что не лизнула мороженое, а на мгновение коснулась губами его губ.

— Мм. Вкусно, — выдохнула она.

— Я могу себя контролировать только до определенного предела, Элли, — предупредил Ксавьер.

Ее улыбка явно свидетельствовала о том, что она это понимает и поцеловала его намеренно.

— Мы едем к Эйфелевой башне, — сказал он и повел ее в метро у Нотр-Дама.

Он собирался пойти по лестнице, но заметил, что Аллегра устала, и они поехали на лифте, где стояли вплотную друг к другу. Как легко было бы обнять ее и прижать к себе. А еще легче — опустить голову и поцеловать ее ключицу.

Хотя под ними простирался весь Париж, Ксавьер видел только кожу Аллегры — такую мягкую и гладкую. И он хотел ее.

— Вид просто завораживающий, — сказала она. — А почему Париж называют Городом света?

— Из-за уличного освещения, — пояснил он.

— Мне бы очень хотелось увидеть огни Парижа вечером. Как думаешь, мы можем поужинать где-нибудь, где хороший вид на город?

Он не мог устоять перед ее взглядом.

— Конечно. Поедем в отель и переоденемся.

Холодный душ помог Ксавьеру взять себя в руки. Но когда Аллегра вышла в холл отеля, у него коленки подогнулись. На ней было шелковое малинового цвета платье с розовым корсажем и туфли на высоком каблуке в тон. Волосы у нее были уложены в высокую прическу, а на шее красовалась нитка черного жемчуга с агатовой розочкой в центре. Она была великолепна. Это была его petite rose Anglaise, и она выросла.

И он не хотел вести ее на ужин сегодня. Он хотел отнести ее в постель и распустить ей волосы, а потом очень медленно ее раздеть.

Но Ксавьер сдержался — еле-еле — и отвел ее на Монмартр.

— Какая красота, — сказала она, когда они шли по древним улицам.

— Здесь жили многие художники. Дега, Матисс, Ренуар и Пикассо.

— Я понимаю, почему им здесь так нравилось.

— Это моя любимая часть Парижа.

— А у нас будет завтра время, чтобы вернуться? — спросила она. — Мне бы еще очень хотелось как следует все разглядеть.

— Конечно.

Ксавьер отвел ее по маленьким улочкам к крошечному бистро, где он бывал раньше.

— Хочешь вина?

— Один бокал, — сказала Аллегра.

Он вдруг, сам того не ожидая, заказал шампанское.

— Мы что-то празднуем? — спросила она.

Нет. Он просто хотел выпить с ней шампанского.

— За нашу новую сделку в области дистрибуции, — сказал Ксавьер.

— За «Les Trois Closes», — сказала Аллегра, подняв бокал.

Он повторил ее слова и звякнул бокалом о ее бокал.

— Так почему бы нам не выставить наши вина на конкурс?

Он наморщил нос:

— Это бумажная волокита. Оно того не стоит, что бы ни говорил Шарбонэр.

— Как скажешь. — Аллегра улыбнулась. — Но ты заметил, как Мэтью понравились новые этикетки на бутылки с вином? — спросила она.

— Нарываешься на комплимент?

Она улыбнулась и отпила шампанское.

— Ну хорошо, признаю, что вы были правы, мадемуазель Бошам, и преклоняюсь перед вашим превосходством.

И он тут же пожалел о своем сарказме, потому что она посмотрела на него совсем не добрым взглядом:

— Я предпочла бы, чтобы ты встал на колени.

О Dieu, какие образы тут же услужливо подкинуло ему его воображение.

Когда принесли еду, Ксавьер так и не понял, какая она на вкус, потому что мог думать только об Аллегре. А когда за окнами стало темнеть и официанты зажгли на всех столах свечи, стало еще хуже. Каким же он был дураком, когда думал, что сможет держать себя в руках в столь романтичной атмосфере…