Цейтнот. Том II - Павел Николаевич Корнев

— Значит, ты здесь по собственной инициативе? — уточнил Горский.

— Нет, разумеется! Я же ещё не рехнулся! — выдал я с нескрываемым раздражением. — Вам прекрасно известно, что меня об этом попросили!

Леонтий Игнатьевич едва заметно кивнул, будто пришёл к какому-то выводу на сей счёт, и потребовал:

— Рассказывай!

Медлить я не стал, выложил изрядно отретушированную версию розысков пропавших операторов, не забыв упомянуть и о царившем в комиссариате бардаке, а под конец предупредил:

— Бумаги нужно будет вернуть.

Но так просто отделаться не получилось, меня засыпали уточняющими вопросами, пытаясь не столько уточнить какие-то упущенные моменты и выяснить оперативную обстановку, сколько подловить на противоречиях. Но тут уж я не сплоховал, даже попытки ментального прощупывания особо не помешали, ничем не должен был себя выдать.

И тем неприятней оказалось услышать:

— Подожди за дверью!

Господин Горский произнёс это лишённым всяких интонаций голосом, но сердце у меня так и ёкнуло. Поднялся на ноги, глянул на стоявших в дверях парней, и те расступились, освобождая проход. Я целиком и полностью сосредоточился на ясновидении, двинулся на выход если и не деревянной, то однозначно скованной походкой, но на задний двор или в подвал, дабы незамедлительно поставить к стенке, меня не повели, предложили расположиться в коридоре.

Впрочем, и без присмотра не оставили — помимо Кеши и светловолосого крепыша поблизости замаячили ещё трое операторов постарше.

Вырвусь, если что? Едва ли.

О-хо-хо…

Часть первая. Глава 5

Глава 5

Уходить я решил через стену. Просто здраво рассудил, что до оконного проёма добежать не успею, а стена внешняя — только и останется, что пробить в ней отверстие направленным взрывом. Уж с этим справлюсь как-нибудь, буде такая надобность возникнет.

Не факт, что возникнет, конечно, да только неспроста говорят, будто нужно надеяться на лучшее, а готовиться к худшему.

Попахивает раздвоением личности?

Не знаю, не знаю. Я вот так с полчасика ещё посижу, неизвестностью маясь, и не такое психическое расстройство заработаю. Пусть дверь в гостиную и закрыли, но всё равно отголоски фраз доносятся — разговор определённо на повышенных тонах идёт, и как бы это сейчас не мою судьбу решали. Опять же предупреждение Альберта Павловича очень уж в душу запало, вот я и решил сконцентрироваться на бескомпромиссном бегстве.

Выбросом давления проломить стену за спиной, кинетическим импульсом зашвырнуть себя в дыру, на остатках потенциала провести отвлекающий манёвр и сразу уйти в резонанс. Но это уже на улице. А там — ищи ветра в поле! Удеру! Непременно удеру!

Не могу сказать, будто так уж сильно себя накрутил, но всё же пришлось погрузиться в поверхностный транс, иначе мог глупостей натворить в силу банальной нервозности, а мне ещё образцы забирать. У меня задание! Приоритеты, в конце концов!

Совещание же тянулось и тянулось. К Леонтию Игнатьевичу и его подручным присоединилось ещё несколько человек, а минут через пятнадцать портье принёс телефонный аппарат с тянувшимся следом проводом, но гостиничного служащего внутрь не пустили, пришлось ему отправиться восвояси несолоно хлебавши. Кто бы ни возжелал выйти на связь с господином Горским, тот общаться не пожелал.

Ещё минут через десять пожаловала компания разновозрастных мужчин во главе с импозантным черноволосым господином лет пятидесяти, щеголявшим подкрученными усиками. Кеша и второй опекавший меня оператор из молодых при их появлении разом приняли деловой вид, бросив демонстрировать показную ленцу. Так понимаю — это делегация преподавателей на огонёк заглянула.

Впрочем, с тем же успехом, что и портье. В гостиную разве что усатому типу войти позволили, остальным пришлось переминаться с ноги на ногу в коридоре. Они тут же затеяли обсуждение последних событий, и я уже было навострил уши, но их предводитель внутри и двух минут не пробыл, выскочил оттуда чем-то крайне раздосадованный и поспешил прочь. Все тут же потопали следом.

Снова вернулся усатый тип уже минут через двадцать, только на сей раз компанию ему составляли не операторы в штатском, а несколько человек в военной форме, на фоне которых он откровенно потерялся. Главным теперь был молодцеватый и совсем ещё не старый полковник в некоем непривычном на вид мундире. В чём именно заключалась эта странность я вот так сразу не понял, поскольку совсем уж откровенно пялиться на вновь прибывших побоялся и вообще прикинулся ветошью.

На сей раз приглядывавшие за дверьми операторы воспрепятствовать гостям не решились, а только те скрылись внутри, и Кеша прошипел светловолосому крепышу:

— Видал?! Полковник лейб-гвардии!

— Это граф Данилевский! — прозвучало в ответ, тут-то до меня и дошло.

Ну точно! Золотые галуны и эполеты — мог бы и сам сообразить, в чём тут дело! Если остальные мятежники, в том числе двое военлётов, были в обычных мундирах, только республиканских орлов на коронованных царских поменяли, то полковнику форму пошили с нуля.

Неужто прямиком из Айлы прибыл?

Вот сволочь!

Но внешне я никак эмоций не выказал, более того — поскольку дверь осталась открытой начал старательно прислушиваться к разговору. Увы, долетали до меня исключительно обрывки фраз.

Судьбоносное время… Слаженные действия… Его императорское величество… Средин оттягивает на себя силы… Окрест продвигается… Республиканцы отступают от границы… Судьба страны в наших руках… Удар в спину… На соединение с добровольческим корпусом… Цесаревич… Общее дело… Промедление преступно!

Вещал кто-то из вновь прибывших, вероятно — сам полковник, и я рискнул обратиться к сверхсиле: просто вспомнил, как выявил наше приближение караульный на безымянном хуторе, вот и постарался усилить звуки, сотворив изогнутую плоскость для их фокусировки. Кеша с напарником и сами навострили уши, моих манипуляций они не уловили. Поначалу голоса плыли и пропадали, фразы комкались и затухали, но приспособился понемногу как-то.

— Неужто вместно полковнику собственного его императорского величества конвоя числиться капитаном айлийского пехотного полка?

Выражения лица задавшего этот вопрос Горского я не видел, но слова едва ли не сочились ядовитой иронией, приправленной презрением и даже злостью, у меня аж мурашки по спине побежали. А вот полковника не проняло.

— Это к делу не относится! — отмахнулся от неудобного вопроса граф Данилевский. — Главное, что несколько сотен операторов способны переломить ситуацию в столице. Нам жизненно необходим сухопутный коридор до Райяйоки, а вы запрещаете…

— Нет! — Жуткий старик голоса не повысил, но враз заткнул собеседника. — Никто в этой гостинице не удерживается насильно. Все добровольцы её уже покинули!

— Но Леонтий Игнатьевич! — возмутился кто-то, не иначе