Журнал «Вокруг Света» №07 за 1971 год - Вокруг Света

Такие огромные дворцы, как Лабиринт, могли появиться лишь в обществе, где используется труд рабов, и археологические раскопки свидетельствуют о том, что уже в конце III тысячелетия до нашей эры на Крите начало складываться классовое рабовладельческое общество, древнейшее на территории Европы рабовладельческое государство.

Это общество уже имело свою письменность — и один из иероглифов изображает ручные кандалы, свою регулярную наемную армию — была открыта фреска, на которой изображен отряд воинов-негров во главе с белым командиром; свои тюрьмы — многие исследователи считают, что некоторые помещения «Дворца Миноса» создавались именно как темницы. Со временем это общество, состоявшее вначале из нескольких самостоятельных городов-государств (таких же, какие возникнут спустя тысячелетия в Древней Греции), оказалось подчиненным единовластию кносского царя — весь остров, как выяснили исследователи, был покрыт сетью дорог, сходившихся к Лабиринту и охранявшихся сторожевыми постами. Владыки Крита имели огромный мощный флот, надежно оберегавший подступы к острову, — только этим можно объяснить отсутствие крепостных стен вокруг критских дворцов и городов и сторожевых крепостей на побережье. Критский флот, который, судя по свидетельствам античных авторов, безраздельно господствовал в Средиземноморье, подчинил власти кносских царей «многие земли» — Фукидид писал в своей истории: «Минос раньше всех, как известно нам по преданию, приобрел себе флот, овладел большей частью моря, которое называется теперь Эллинским...» — и добавлял, что правители земель, покоренные Миносом, по первому требованию его поставляли галерников для критского флота. И как впоследствии в разных концах земли, там, где проходил Александр Македонский, появлялось множество «Александрии», так и в эпоху владычества Крита на Пелопоннесе, Сицилии и других островах Средиземноморья, даже в Аравии, появляются города и поселения, именуемые Миноями.

Со временем критская держава поднялась едва ли не до уровня такого колосса древнего мира, как Египет. Изделия критских мастеров археологи находят в долине Тигра и Евфрата, в Пиренеях, на севере Балканского полуострова, в Египте. На фреске гробницы одного из приближенных фараона Тутмоса III изображено торжественное прибытие послов Крита, а древнее название Крита — Кефтиу — часто встречается в «деловых» египетских папирусах. Оказалось, что раскопанные Шлиманом циклопические крепости-города в материковой Греции — Микены и Тиринф, поразившие исследователей своим богатством, мощью, — были вначале всего лишь провинциальными населенными пунктами минойской державы.

Казалось бы, ничто в то время не могло даже поколебать могущество Крита.

Но в конце II тысячелетия до нашей эры происходит катастрофа — загадочная, до сих пор до конца не объясненная. В развалины превращаются города Кносс, Фест, Агиа-Триада, Палекастро, Гурния. Одновременно, словно в один день, в один миг. От тысячелетиями копившейся мощи не осталось ничего. Империя пала — как Минотавр под мечом Тесея.

Говорят, Эванса спросили, почему он, не колеблясь, заявил о том, что открыл «Дворец Минотавра», хотя никаких достоверных фактов, подтверждающих правоту его слов, еще не было. Эванс ответил: «Я поверил в ариаднину нить истории — мифы». Ему возразили: «Но ведь они слишком красивы, чтобы показаться истиной?» Тогда Эванс сказал: «Любой самый красивый узор на ковре вышит обычной нитью, скрученной из овечьей шерсти. Так говорят на Крите. Я забыл про фантастические узоры и увидел нить, скрученную из фактов...»

Теперь, спустя семьдесят лет, мы снова можем повторить эти слова. Легенды не обманули Эванса. Он нашел не только огромный дворец, размеры которого могли вызвать к жизни сказания о Лабиринте, он нашел дворец, в котором жил Минотавр.

Стены залов дворца были покрыты великолепными фресками, краски которых остались спустя тысячелетия столь ярки и свежи, что, казалось, были нанесены лишь вчера. Среди многочисленных фресок, скульптур, рельефов, изображающих то учтивые беседы изящных женщин с изнеженными мужчинами, то диких животных и птиц, то морскую флору и фауну, один образ встречается с удивительным постоянством. Образ быка. Бык изображался на скульптурах и фресках, на сосудах, кольцах и в мелкой пластике, на изделиях из слоновой кости и глины, золота, серебра и бронзы. Сосуды для религиозных возлияний изготовлялись в виде бычьих голов, и алтари украшались жертвенными рогами. А на одной из стен Кносского дворца Эванс увидел фреску: две девушки и юноша играют с разъяренным быком — юноша, на мгновение опередив движение быка, оперевшись на его рога, делает стойку над бычьей головой...

Что это — изображение простой игры, гимнастических упражнений критян? А может быть, документальное, летописное свидетельство того, о чем рассказывал миф о Минотавре? Может быть, действительно существовал на Крите религиозный обряд, во время которого дикому священному быку бросали на растерзание афинских юношей и девушек? Один из учеников Эванса, крупнейший знаток истории Крита Дж. Пендлберри, высказывая это предположение, как бы дорисовывает в воображении фреску, соединяет ее сюжет с тем, о чем говорят мифы... Во время этого кровавого ритуала сидел в окружении своих придворных правитель Кносса с маской священного быка на лице — Минотавр. И вот однажды, когда прибыл корабль из Афин с очередными жертвами, дочь его, которую звали Ариадна, увидела среди обреченных прекрасного юношу по имени Тесей и, полюбив его, тайком проникла в темницу, где юные афиняне ожидали начала ритуала, дала ему меч и объяснила, как пробраться в покои отца.

Изнеженные мужчины Кносса не могли преградить дороги Тесею. Ударами меча он расчистил себе дорогу к Минотавру — царю Миносу... Финал разыгрался в тронном зале — небольшой комнате кносского дворца: во время раскопок этот зал был найден в состоянии полного беспорядка, в углу лежал опрокинутый сосуд для благовоний; все имело такой вид, словно здесь в последний миг перед тем, как обрушились стены дворца, разыгрался короткий бой.

Но возможно ли такое поразительное совпадение реальности и мифа? Пока доказательств этому не найдено. Но вот что удивительно — в мифах о Тесее, Ариадне и Минотавре нигде не сказано, что юный герой разрушил «Дворец Миноса», поработил или покорил минойское царство — он только убил Минотавра, освободил Афины от дани критскому царю. По-видимому, это свидетельствует лишь об экономическом и политическом освобождении материковой Греции от Крита (которое, кстати, не исключает физического уничтожения династии критских царей) в результате нашествия в эгейский мир первых греческих племен.

И данные современных раскопок свидетельствуют, что когда пало могущество Крита и началась новая эпоха в истории народов Эгейского мира, жизнь в критских городах не прерывалась.

Легенда и здесь вела по лабиринту действительности...

Дворцы и скульптуры, фрески и украшения, вся блестящая материальная культура, созданная крито-минойской цивилизацией, дважды сыграла огромную роль в формировании европейской и мировой культуры и искусства. Впервые — в период ее создания и расцвета, когда она стала началом, основой многого из того, что и поныне дорого нам всем, передав свои знания и искусство пришедшей ей на смену древнегреческой, эллинской, цивилизации. Второй раз — когда археологи извлекли на свет погребенные веками и, казалось, навсегда забытые следы этой культуры, когда «не помнящее родства» человечество, занятое насущными Заботами, было внезапно потрясено высоким совершенством заново открытой древней культуры и как будто стало припоминать свою кровную связь с ней, то называя «парижанками» пленительных критянских женщин, изображенных на стенах Кносского дворца, то сопоставляя все лабиринты мира с Лабиринтом Минотавра.

Но неповторимое сокровище крито-минойской цивилизации — в ее мифотворчестве, в мифах о взлетевшем к солнцу Икаре, о Дочери жестокосердного властителя прекрасной и доброй Ариадне, совершившей подвиг любви и милосердия, во многих других мифах.

Мифотворчество — это поэтизированное открытие, и осмысление в человеке, в человечестве и его истории основы и сути, и отбрасывание всего мелкого, случайного, пришлого. Здесь уже второстепенно, что свершилось физически, а что в сознании, — все закольцовано. Да и можно ли установить, что важнее, что реальнее и долговечнее, что стало более действенной силой в человеческих судьбах? Уже тысячи лет мифы для людей — луч надежды, мужества и братства в любой, самой кромешной тьме. Они, эти мифы, говорят людям, что как бы ни была тяжела ноша, но это их мир, их земля, земля людей. Недаром древние греки считали, что познание, постижение истории заключается в ее припоминании.

Эллинские философы учили, что в неразрушимой связи между причиной и следствием в ничтожно краткой жизни человека — отражение закономерностей тысячелетнего мгновения Истории, воплощенного в преданиях о делах богов и свершениях героев; что опыт Истории — это основа нравственного бытия каждого из живущих. Какая же нравственная формула была выкристаллизована из тысячелетней истории минойской Державы и воплощена потомками в эпические повествования?