Журнал «Вокруг Света» №07 за 1971 год - Вокруг Света

Игорь Можейко

Нить Ариадны

«Остров есть Крит посреди винно-цветного моря прекрасный,

Тучный, отвсюду объятый водами, людьми изобильный;

Там девяносто они городов населяют великих.

Разные слышатся там языки: там находишь ахеян,

С первоплеменной породой воинственных критян; кидоны

Там обитают, дорийцы кудрявые, племя пеласгов,

В городе Кноссе живущих. Минос управлял им то время,

В девятилетие раз общаясь с великим «Зевесом».

«Одиссея»

Высокий семидесятидвухлетний старик шел — с севера на юг — через весь Крит. Его с радостью принимали в любом селении — женщины по старинному обычаю мыли его ноги в горячей воде, чтобы согрелась уставшая кровь, а мужчины ставили на стол оплетенные бутыли и резали ноздреватый овечий сыр, готовясь слушать диковинные старинные сказки, которым этот добрый чужеземец, состарившийся под их солнцем, верил как мальчик.

Он рассказывал о царе Миносе, который был столь жесток и высокомерен, что боги в наказание послали ему сына-чудовище — человека с головой быка, питавшегося человечьим мясом.

Он описывал дворец — Лабиринт, — в котором жило это чудовище, так подробно, будто сам неоднократно ходил его бесчисленными коридорами, столь хитроумно запутанными, что ни один смертный, раз попав во дворец, уже не мог выйти оттуда и погибал в пасти Минотавра. Каждые девять лет жители заморских земель, подвластные Миносу, присылали семь юношей и семь девушек в жертву Минотавру.

Он рассказывал о юной красавице Ариадне, дочери правителя острова, полюбившей афинского юношу Тесея, принесенного в жертву Минотавру, — о том, как дала она юноше меч и клубок своей пряжи, чтобы нить ее, привязанная у входа в Лабиринт, помогла герою после смертельного поединка с Минотавром найти выход.

В этих сказках жестокость была бессильна перед высокой любовью, а милосердие побеждало ненависть.

Наутро люди принимались за свой труд — мудрый и вечный труд землепашцев и пастухов, а чужеземец уходил дальше, постукивая своей тяжелой тростью по камням, которые в его сказках были дворцами, улицами, стенами.

...Однажды на пути старика стала гора Дикта. Узкими тропами он долго поднимался к ее вершине, более чем на два километра взметнувшейся над островом, пока не дошел до скрытого зарослями тамариска черного входа в огромную пещеру, где — гласили легенды — коза Амалфея вскормила своим молоком Зевса. Весь остров лежал перед ним — маленький темный камень на «винноцветной» ладони моря.

Старик знал, что скоро ему придется покинуть этот остров и его людей, среди которых он чувствовал себя не всемирно известным ученым, почетным и действительным членом всевозможных академий и обществ, чье имя — Артур Эванс — уже много лет не сходит со страниц научных журналов и газет, но сказочным рыцарем, разбудившим от вечного сна спящую красавицу — землю этого острова.

...Артуру Эвансу было почти сорок лет, когда он, уже маститый ученый, оксфордец, знаток древнеегипетской письменности, в 1900 году прибыл на Крит, чтобы выяснить одну малозначительную проблему, связанную с чтением некоторых иероглифов. В первый же день пребывания на острове он посетил развалины города Кносса.

Невдалеке от руин, относящихся к античному времени, он увидел земляные бугры, которые, как подсказала ему интуиция, таили в себе остатки каких-то древних строений. Эванс взялся за лопату. Буквально через несколько часов в раскопе показались очертания древнего здания.

Дела призывали Эванса в Лондон, но, уезжая, он заявил, что результаты раскопок его заинтересовали, и, по-видимому, потребуется еще год, чтобы разгадать тайну открытого здания.

...Вернувшись на следующий год на остров, Эванс более четверти века почти безвыездно вел раскопки вблизи города Кносса, ибо он поверил — и настолько, что заявил об этом публично, что открытое здание — это развалины легендарного Лабиринта.

...Зданию, казалось, не будет конца. Все новые и новые стены вырастали из-под земли, образуя причудливые переходы, сложную систему комнат, залов, внутренних двориков, световых колодцев, кладовых, и нельзя было ни предугадать, что откроет следующий взмах лопаты, ни даже приблизительно предсказать, когда же и где наружные стены замкнут этот дворец-город.

Проходили годы, уже были отрыты тысячи и тысячи квадратных метров дворца, а из-под земли поднимались все новые и новые стены.

Сообщения о сенсационных раскопках на острове «посреди винноцветного моря» появлялись едва ли не во всех газетах и журналах Европы. Из непостижимых глубин тысячелетий вставала великая цивилизация — столь древняя, что для современников Гомера она уже была тысячелетней легендой.

И когда Эванс по извечному праву первооткрывателя дал этой цивилизации имя «минойская», имя, взятое из легенды, никто не посмел оспорить его.

...Древнейшие следы этой цивилизации прослеживаются еще на рубеже IV—III тысячелетий до нашей эры. Разрозненное и редкое до тех пор население Крита неожиданно и резко возрастает, а на восточном побережье острова появляются крупные поселения — Палекастро, Псира, Мохлос, Гурния. Видимо, это объясняется тем, что по неизвестным пока причинам в это время на остров хлынула волна переселенцев из Азии. Почти одновременно появляется множество новых поселений и на юге острова — как считают исследователи, — выходцев из земель Африки. Восемь веков длился этот период, названный раннеминойским. За эти века коренное и пришлое население Крита как бы разбилось на три обособленные группы. Но, судя по всему, между собой критяне не враждовали — следов крупных междоусобных войн археологи на поселениях этого времени не нашли.

В конце третьего тысячелетия, примерно в XXII веке до нашей эры, на острове появляются первые дворцы, а поселения становятся городами. Первыми городами-государствами в Европе. Сколько их было в это время, сказать точно пока нельзя. Наиболее могущественным из них стал город Кносс на северном побережье острова. Из Кносса через весь остров — с севера на юг — до города Комо была проложена широкая дорога, связавшая разобщенные сельские поселения. Именно в это время и были заложены первые камни легендарного Лабиринта. И отныне почти на тысячелетие вся судьба не только Крита, но и большей части материковой Греции оказалась связанной с историей и судьбой этого гигантского дворца.

Более тысячелетия строился Лабиринт — столько же, сколько существовала минойская цивилизация.

Сейчас в любом труде, посвященном истории Крита, можно увидеть детальный план этого «Дворца Миноса», составленный в результате раскопок Эванса, его учеников и коллег. На первый взгляд план этот поражает архитектурным хаосом — столь причудливо, казалось бы, бессистемно, лепятся друг к другу бесчисленные комнаты, залы, переходы, дворики Лабиринта. Но в основе этого создаваемого почти тринадцать столетий хаоса лежал единый замысел, которому следовали из поколения в поколение все критские зодчие. Крупнейший советский исследователь истории архитектуры Н. Брунов писал, что в основе критского дворца лежала сложнейшая, тонко продуманная архитектурно-художественная композиция, которая как бы ставила себе целью передать в архитектуре понятие бесконечности времени. Перефразируя известное образное определение архитектуры, можно сказать, что «Дворец Мииоса» — это застывшее время.

Коридоры и переходы кносского дворца изогнуты, перспективу их невозможно охватить взглядом с одного места — она открывается только в движении. Здесь нет привычных дворцовых анфилад — комнат и залов, нанизанных на единую ось: помещения дворца как бы заходят друг за друга, и взгляду каждый раз неожиданно открываются все новые и новые «пространственные формы». Да и сам дворец не представлял собой единый объем. В отличие от дворцов Вавилона и Ассирии, отгороженных от города стенами и пустотой дворцовой площади, стоящих так, чтобы человек мог единым взглядом охватить их, Лабиринт как бы являлся непосредственным продолжением хитросплетения кривых улочек города. Критский дворец нельзя было воспринять сразу, «движение» его внешних стен было столь же прихотливо и неожиданно, как и внутренних покоев.

Такие огромные дворцы, как Лабиринт, могли появиться лишь в обществе, где используется труд рабов, и археологические раскопки свидетельствуют о том, что уже в конце III тысячелетия до нашей эры на Крите начало складываться классовое рабовладельческое общество, древнейшее на территории Европы рабовладельческое государство.

Это общество уже имело свою письменность — и один из иероглифов изображает ручные кандалы, свою регулярную наемную армию — была открыта фреска, на которой изображен отряд воинов-негров во главе с белым командиром; свои тюрьмы — многие исследователи считают, что некоторые помещения «Дворца Миноса» создавались именно как темницы. Со временем это общество, состоявшее вначале из нескольких самостоятельных городов-государств (таких же, какие возникнут спустя тысячелетия в Древней Греции), оказалось подчиненным единовластию кносского царя — весь остров, как выяснили исследователи, был покрыт сетью дорог, сходившихся к Лабиринту и охранявшихся сторожевыми постами. Владыки Крита имели огромный мощный флот, надежно оберегавший подступы к острову, — только этим можно объяснить отсутствие крепостных стен вокруг критских дворцов и городов и сторожевых крепостей на побережье. Критский флот, который, судя по свидетельствам античных авторов, безраздельно господствовал в Средиземноморье, подчинил власти кносских царей «многие земли» — Фукидид писал в своей истории: «Минос раньше всех, как известно нам по преданию, приобрел себе флот, овладел большей частью моря, которое называется теперь Эллинским...» — и добавлял, что правители земель, покоренные Миносом, по первому требованию его поставляли галерников для критского флота. И как впоследствии в разных концах земли, там, где проходил Александр Македонский, появлялось множество «Александрии», так и в эпоху владычества Крита на Пелопоннесе, Сицилии и других островах Средиземноморья, даже в Аравии, появляются города и поселения, именуемые Миноями.