Осознание ненависти - Сергей Сидорский

— Вы считаете, что Можаева и Дворского убил один и тот же человек? Я правильно вас понял?

— Да.

Шердаков нахмурился. Его сигарета трижды перекочевала из одного уголка рта в другой. Наконец он сказал:

— Не скрою, я много думал об этом. Вы говорите, кто-то из них лжет. Но алиби некоторых людей могу засвидетельствовать я сам: я имею в виду Марту Дворскую, ее дочь, горничную и кухарку. Кроме того, не вызывает сомнений искренность вашей жены, а значит, вне подозрений оказывается и Эмма Блиссова. Остаются четверо: доктор Энский, Денис Поляков, Кличевы. Но зачем им убивать Дворского?

— Мне кажется, — осторожно заметил Холмов, — из списка подозреваемых нельзя исключать никого.

Шердаков отреагировал несколько раздраженно.

— Я и не исключаю. Четверых. Алиби остальных меня вполне устраивают. Что же мне, не доверять самому себе? — Он встал и швырнул потухшую сигарету в мусорную корзину. — Можаева мог убить каждый, а Дворского — только один из этой четверки! Таково мое мнение. И я уверен, что оно правильное. Но проверка алиби нам ничего не даст. Нужно искать мотив убийства! Давайте порассуждаем. Кому выгодна смерть Дворского?

— Минутку. Почему вы ставите вопрос так, а не иначе? — спросил Холмов. — А если поискать того, кто желал смерти полковнику Можаеву? Ведь первым убили именно его.

Капитан задумался.

— Ясно, что между двумя убийствами существует какая-то связь. Но вы полагаете, что смерть Дворского — всего лишь следствие смерти Можаева? — спросил он.

— Да, для меня это очевидно.

— А у вас есть какие-нибудь соображения в пользу подобной версии? Кто знает, где правда? Может быть, убийца решил последовательно расправиться со всеми жильцами?

— Нет, не думаю, — Холмов через силу улыбнулся. — Однажды, при выходе из дома, я стал свидетелем одного довольно странного разговора между Дворским и Можаевым, инициатором которого, кстати, был полковник. Возможно, я не обратил бы на тот разговор внимания, если бы не одно обстоятельство: их кто-то подслушивал. Можаев был чем-то взволнован, говорил эмоционально, но очень тихо, словно предупреждал Дворского о какой-то опасности. Я помню обрывок одной его фразы: «В вашем доме…» Дворский ему возражал, дважды произнес слово «безумие». Потом они удалились, а я решил не уподобляться шпиону и пошел в сторону корта. Но внезапно услышал легкий щелчок: на втором этаже кто-то закрыл окно, выходящее в коридор. Я быстро обернулся, но увидел лишь, как колыхнулась занавеска. Укрывшегося за ней человека я, к сожалению, не успел рассмотреть. Кто это был? Я не стал, да и сейчас не стану строить догадки. Но вскоре после того разговора Можаев был убит. Следующей жертвой стал Дворский.

— Вы правы. Это наводит на размышления, — размеренно произнес Шердаков. — Во время нашей первой встречи Дворский упоминал о каком-то разговоре с полковником. Думаю, именно об этом. По его словам, Можаев был обеспокоен общей атмосферой в доме, словно предчувствовал беду.

— Уверен, что полковник не просто проявлял осторожность, ему известно было намного больше. Возможно, вы не в курсе, но он сравнивал себя с Пуаро.

— Неужели? Этакий знаменитый сыщик на отдыхе?

— Именно. Полковник живо интересовался легендой, привидением и не в последнюю очередь людьми.

— Людьми? Не потому ли кто-то решил подслушать разговор Можаева с Дворским?

— Увы, полагая, что действует незаметно, полковник на самом деле привлекал к себе повышенное внимание. Боюсь именно это и сыграло с ним злую шутку.

— Что же ему удалось выяснить? Может быть, он узнал, что кто-то намеревался убить Дворского?

— Вы ищете связь между двумя убийствами? Но после разговора с Дворским Можаев встречался еще со мной и с Олегом Кличевым. Я, к сожалению, повел себя не самым лучшим образом и своим скептицизмом оттолкнул его от себя. А ведь он просил о помощи!

— Значит, что-то он все-таки раскопал! Но что? Что? Вы не догадываетесь? Вспомните ваш разговор.

Холмов печально покачал головой.

— К несчастью, он не успел мне ничего рассказать. Я понял только, что его беспокойство каким-то образом было связано с легендой.

В глазах Шердакова появился странный блеск.

— С привидением? Мистическое преступление мне пока не доводилось распутывать. Я уже вижу заголовки газет «Призрак-убийца наносит удар из прошлого!» «Кровавый след обрывается в запертой комнате!» Впечатляет, не правда ли?

— Нет, не очень.

— Отчего же? Ведь все разговоры в этом доме так или иначе сводятся к легенде.

— Давайте не будем сейчас затрагивать эту тему.

— Вас что-то смущает? Старые стены имеют уши?

— Что-то в этом роде, — Холмов достал сигареты и закурил. — Из-за подобных разговоров уже погибло двое людей.

Шердаков несколько дольше, чем это принято, задержал на лице собеседника пытливый взгляд.

— Вы упомянули о состоявшемся в тот же день разговоре Кличева с Можаевым. Откуда вам это известно? Кличев заверил меня, что свидетелей их встречи не было.

— Они просто не заметили меня, поскольку, войдя в гостиную, не стали включать свет. Я же сидел в кресле и все слышал.

— Вы сидели в полной темноте?

— Вас что-то удивляет?

— Нет-нет, в этом нет ничего удивительного!

Они посмотрели друг на друга холодно и сдержанно.

— Очевидно, я должен разъяснить вам, капитан, что в комнату я вошел первым и никак не предполагал, что вскоре ко мне кто-то присоединится, — сказал Холмов.

— Да, но вы могли объявить о своем присутствии! — заметил Шердаков.

— Может быть, но я предпочел этого не делать.

— Хорошо. И о чем был разговор?

Едва заметная улыбка скользнула по губам Холмова.

— Можаев высказал предположение, что в горах Кличева пытались убить.

Нахмурившись, Шердаков кивнул.

— А каково ваше мнение на этот счет?

— Думаю все же, что это был несчастный случай. Но происшествие в горах могло натолкнуть убийцу на мысль об использовании камешков при покушении на Дворского.

— Неплохо. Кто-нибудь, кроме вас, мог подслушать тот разговор?

— Маловероятно.

— Но допустимо. Согласны? К тому же убийцу мог напугать уже сам факт встречи Можаева и Кличева. Предположим, он увидел их уединяющимися в гостиной, а накануне стал свидетелем разговора между Дворским и Можаевым. Разговора очень тревожного. Полковник явно догадывался о готовящемся преступлении. Пока лишь догадывался… Позднее о чем-то подобном подумал и Дворский, поделился с кем-нибудь своими подозрениями и упал с лестницы. Но Дворский остался жив, что в планы убийцы никак не входило. В довершение всего утром в доме опять появился милиционер. Для убийцы очевидно, что после завтрака тот обязательно пожелает встретиться с Дворским. Серия «несчастных случаев» не могла не привлечь его внимания! И если сам Дворский ни о чем не догадывался, то профессионал без труда смог бы найти объяснение совершенно разрозненным на первый взгляд событиям! Спасение для убийцы — в действии! И он убил Дворского. Но вместе с тем на глазах жильцов разрушился миф о некой связи происходящих событий с призраком! Убийство совершено рано утром, а не после полуночи, да к тому же на первом этаже! Казалось бы, все стало на свои места. Но как убийца попал в запертую комнату? Чтобы ответить на этот вопрос, надо было проверить алиби всех постояльцев.

И еще я тоже склоняюсь к тому, что в горах произошел несчастный случай. Иначе Кличев был бы уже мертв. Если только не он убийца. Что скажете?

— Весьма убедительно, — признал Холмов.

— Да, мой друг, весьма, — Шердаков улыбнулся не без самодовольства. — Подумайте над моими словами. А сейчас нам предстоит побеседовать с Мартой Дворской. Идемте.

Глава IV

Разговор с хозяйкой

Марта Дворская сидела в маленьком кресле — поникшая, разбитая горем, с растрепанными волосами, красными от слез глазами и пугающе-безжизненным взглядом.

Когда Холмов и Шердаков вошли в комнату, она рассеянно посмотрела на них, словно не узнавая, и тихим бесцветным голосом произнесла:

— Вот и все. Все кончено. Он мертв. Теперь я могу освободиться от этого дома. Навсегда…

— Вы намерены продать свой дом? — спросил Шердаков.

Она не ответила. Казалось, даже не расслышала его слов.

Шердаков сделал Холмову знак, и они сели.

— Марта Анатольевна, мне бы хотелось задать вам несколько вопросов, — Шердаков кашлянул — с вами все в порядке? Как вы себя чувствуете? Может позвать доктора?

Она медленно покачала головой.

— Нет, не нужно. Мне уже ничего не нужно. Григорий мертв. Я знаю. Я видела его глаза… Он смотрел на меня… Он знал, что я его не люблю, но надеялся на лучшее. Я тоже. Нас намертво связал этот старый дом. Если бы не он, возможно, все было бы иначе. Наш дом. Красивая мечта! Но я уже давно поняла: мечта о счастье неосуществима. Все просто: рядом со счастьем всегда стоит разочарование. И только оно поселилось в нашем доме.