Дар Императора - Аарон Дембски-Боуден

— Например? — она приподняла бровь. — Продолжай.

— Стук дождя по прохудившимся металлическим крышам. Ощущение, будто я смотрю сквозь окна, но ничего не вижу Черный трон. Это я помню лучше всего: черный трон, холодный и темный, — я пожал плечами. — Полной четкости никогда не бывает, но это не важно. Как я уже говорил, для меня это не имеет значения.

Она снова улыбнулась.

— Я не спрашивала, имеет или нет. Я спрашивала, было ли тебе просто любопытно?

— Нет.

— Из тебя получился очень неумелый лжец, Гиперион. Это в тебе мне нравится больше всего.

На дорогу домой ушло одиннадцать дней. У обычного корабля она отняла бы несколько месяцев.

«Карабела» мчалась сквозь беспокойную пустоту, защищенная от нечестивого внимания обитателей варпа. Путешествие корабля Серых Рыцарей было не только стремительным, но также духовно потрясающим. Гексаграммное экранирование и освященная броня оберегали наши боевые корабли лучше всего того, что было создано человечеством, но Море Душ ярко пылало, реагируя на наше вторжение. Бесконечные, непрерывные вопли демонов, гибнущих рядом с корпусом, исподволь истощали терпение.

В полете машинный дух «Карабелы» был таким же ярким и живым, как душа любого другого члена команды. В эти часы он обладал сознанием, почти личностью. Его голос был песней перегруженных двигателей, вибрирующих в безбрежной пустоте, а лик озарялся лучистым ореолом, когда вспарывал демонов, попадающих под таранный нос корабля. Я чувствовал его, живую душу, которая пела разноголосым рокотом на всех палубах и в моем разуме. Его песнь была гимном, и слова его были прекрасны.

Временами палуба сильно дергалась, что говорило об очередной смене курса, когда мы сворачивали от Астрономикона. Корабль начал содрогаться еще сильнее, стоило нам углубиться в эфирный океан, срезая целые дни от общего времени путешествия, поскольку навигатор целиком и полностью доверял прочности корабля, направляя нас через еще более темные моря.

Мы нередко изматывали наш корабль подобным образом, хотя знали, что после этого «Карабелу» ждет долгий простой в орбитальном доке. Повреждения, которые получал флот Серых Рыцарей в путешествии, означали, что многие наши корабли проводили в ремонтных доках не меньше времени, чем в самом пути. Учитывая все преимущества, вполне приемлемая плата.

В седьмом часу последнего дня мы выпрыгнули из варпа на границе сегментума Солар. На протяжении всего путешествия я тренировался в одиночестве, ясно дав понять, что не желаю никого видеть. Лишь ощутив встряску от перехода в реальное пространство я, наконец, опустил посох в тренировочном зале.

Я почувствовал, как от перенапряжения свело мышцы на руках и ногах, но смог это перетерпеть. На открытых участках кожи ярко блестел пот.

— Гиперион, — провоксировала инквизитор по встроенным в стены громкоговорителям. — Мы дома.

Глава десятая

ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА

Потрепанная стремительным плаванием по ядовитым волнам «Карабела» с трудом вошла в систему. Сервиторы и закутанные в мантии прислужники обрабатывали поступающие на мостик данные, когда монастырь начал загружать самые свежие звездные карты в наши когитаторы. Стыковка с Титаном никогда не отличалась простотой. На орбитальных картах отображалось местоположение спутников газового гиганта, степенно вращающихся вокруг невероятно огромной планеты, и каталогизировалась быстро обновляющаяся информация по всем ближним имперским путям судоходства.

Мы подходили с дальних пределов, плывя вдоль Пролива Энцелада. «Карабела» слишком близко подошла к гравитационному колодцу спутника, и оставалось лишь смотреть, как сияющий мир заполняет собой обзорные экраны на командной палубе.

Однажды я побывал на Энцеладе и воочию наблюдал за гейзерными ледяными взрывами через заполненный красными рунами ретинальный дисплей. Даже спустя многие годы я дорожил этим воспоминанием. Хотя разлетающимся шлейфам не доставало величественности криовулканов Титана, они все равно представляли собой захватывающее зрелище, особенно когда кусочки льда взмывали высоко в воздух, сливаясь с самыми далекими и туманными кольцами Сатурна. Кристаллизировавшееся в космосе дыхание спутника превращалось в одно из колец своего мира-владыки… Бесспорно, Галактика ненавидела нас, но все же показывала чудеса тем, кто был достаточно силен, чтобы увидеть их.

Василла облокотилась на поручни возле меня.

— Ты улыбаешься, — сказала она.

— Хорошо оказаться дома, — согласился я. Вид Сатурна и его лун всегда благотворно влиял на меня: огромный, опоясанный кольцами мир, под прогорклыми небесами которого таилась ядовитая бездна. Я был оружием, не человеком, но в подобные моменты вспоминал, что был одушевленным оружием. В этом вся суть.

Постепенно корабль миновал Энцелад. До Титана оставался час полета.

Василла наблюдала за удаляющимся спутником пару минут, а затем снова обернулась ко мне. Она достигала мне лишь до запястья. Всего-то.

— Я никогда не была на Титане, — призналась она. Что-то в ее нежном голосе заставило меня призадуматься. Она никогда прежде не казалась мне столь юной, несмотря на татуировку лилии на щеке. — На этот раз мне бы хотелось сойти на планету.

— Очень редко кто-либо не из моего ордена ступает на сам мир.

Василла кивнула, прежде она всегда оставалась на орбитальной пустотной станции.

— Это может показаться необычайным, но мы ведь живем в необычайный век, сир рыцарь.

— Ты о чем?

Девочка разглядывала звезды. Из темноты на нее взирало серое око Тетиса, приоткрыв свою ночную сторону.

— Мы живем в последнюю эру человека, — тихо ответила Василла. — Еще не миновало и половины тысячелетия, а оно уже стало самым мрачным в истории человечества. Оно будет последним, Гиперион. Последним, после чего опустится кромешная тьма.

Она вдруг показалась мне старше. Я никогда не смогу понять ее. В некотором смысле она походила на одну из лун Сатурна — полусвет, полумрак, холодная посреди бездонного космоса, но теплая в своем сердце.

— Человечество никогда не падет, — возразил я. Слова были инстинктивными, они вырвались у меня сами собой.

Василла склонила голову, копна волос цвета красного дерева удачно подчеркнула любопытство на ее юном личике.

— Откуда пришли эти слова? — спросила она. — Из твоей головы или же сердца?

— Миллион миров обретается в Свете Императора. Бессчетные миллиарды отдают свои жизни ради Трона, пока бесконечные триллионы живут в милости Его, — я взглянул на нее. Темные одеяния Василлы резко контрастировали с моими доспехами. — Человечество никогда не падет, — повторил я.

Она улыбнулась с искренней любовью и коснулась моей руки.

— Ты ведь действительно в это веришь?

Из дальнего конца зала до меня донеслось изумление Галео, мягкая волна веселья от увиденной картины: одного из сынов Императора, воина, обученного сражаться с демонами, поучает дитя.

Прежде чем я успел ответить, к нам присоединился Дарфорд. Он, как обычно, был в форме. По правде говоря, у него оказался неисчерпаемый запас форменной одежды. На этот раз он предстал в темно-красной с золотыми эполетами и галунами. Наглаженные белые брюки были заправлены в черные кожаные сапоги, и внешний вид довершали три медали на груди. Его награды за подвиги, совершенные в армии родного мира, до того, как он оказался на службе у Анники. Я не был знаком с наградной системой мордианских подразделений Имперской Гвардии, но почти не сомневался, что Дарфорд получил их за меткость.

— Кажется таким холодным, — кивнул он на уменьшающуюся сферу Энцелада.

Я знал, что он шутит, но не вполне понимал цель шутки. Его юмор зачастую ставил меня в тупик.

— Он и есть холодный, — произнес я. — Поверхность Энцелада…

— Ясен Трон, только не заводись, — Дарфорд пригладил усы и бородку. — Ты в точности как Малхадиил. Иногда мне кажется, что я разговариваю с когитатором.

Пару секунд я не сводил с него взгляда. Он похлопал по моим доспехам, что я счел за проявление добродушия. Василла слегка покачала головой, зная, что за этим последует.

— Рад оказаться дома? — спросил Дарфорд.

— Я ведь предупреждал тебя насчет прикосновений к моим доспехам, — ответил я.

Он ухмыльнулся.

— Ты — само очарование. Я так посмотрю, одиннадцать дней тренировок в одиночестве не сделали тебя более дружелюбным.

Прилив раздражения был бы не лучшим ответом. Я знал это, поэтому, приложив усилие, унял его.

— Ты пропустил совсем немного, — продолжил он. — Кловон, свинья этакая, опять мухлевал в карты. Наша возлюбленная госпожа бродила по палубам, словно голодный волк, — он приобнял Василлу. — Эта святая кроха постоянно молилась, не доверяя полю Геллера.