И нет мне прощения - Татьяна Гармаш-Роффе

Петр немного подумал.

– А) Манон спит, и разбудить ее будет трудно, она под действием алкоголя и какой-то дряни. Б) Все лаборатории сейчас закрыты! Ночь на дворе. Так что оба пункта придется отложить до утра. В) Я готов ответить на ваши вопросы.

– Прекрасно. Вношу поправку: А) Манон сейчас действительно разбудить трудно, если только она не проснется от укола в вену, который сделает лаборант. Б) У меня есть люди, специалисты… которые и ночью встанут, чтобы выполнить заказ.

– Частным образом?

– Разумеется. За хорошие деньги. Поэтому я имею право поднять их среди ночи.

– А кто вам платит? Расходы-то немалые!

– Отчасти полиция.

– А от другой части? Гектор вас нанял?

– Нет.

– Тогда…

– Никто.

– И с какой же радости вы занимаетесь этим делом?

Кис пожал плечами. Говорить о любви к своей профессии в наше время немодно – в наше время таким словам просто не верят, – это, видите ли, пафосно.

Петр посмотрел на него повнимательней, словно пытаясь расшифровать жест в виде пожатия плеч.

– Зовите своих специалистов, – произнес он. – Я заплачу.

Алексей спорить не стал – кивнул и отошел в сторонку, набрал заветный номер и принялся негромко переговариваться с кем-то, кто явно давно и сладко спал и теперь с трудом продирал очи.

– В течение получаса будет тут, – сообщил он Ломову, отключившись. – А пока приступим к пункту В). Что знаете о Константине, что видели у ресторана?

– О нем – ничего толком. Видел его мельком в фонде у Манон, а потом столкнулись здесь, в этой квартире. Как-то вышло по-дурацки, что мы одновременно приехали, когда узнали о смерти Аиды… Он мне действительно сразу не понравился. Не могу объяснить, чем. Вроде бы внешность довольно приятная, хорошие манеры… Я бы сказал, романтически-старомодные. Женщины любят таких. – Петр отвел глаза в сторону, будто чего-то устыдился. То ли глупой доверчивости женщин, то ли того, что сам не умеет быть обходительным. – В общем, я решил за ними проследить!

Ломов произнес последние слова резко, с нажимом, как если бы пытался пресечь дальнейшие расспросы о его восприятии соперника. А в том, что Ломов увидел в Косте соперника, детектив не сомневался.

– Подробно о вчерашнем вечере, пожалуйста.

…После того как они оба бесславно покинули квартиру Манон, мужчины спустились во двор и уселись в машины, каждый в свою. Петр видел, что новый знакомый Манюни медлит, делая вид, будто перебирает какие-то бумаги в портфеле. И Петя сразу сообразил: выжидает, сволочь, пока он уедет!

Петр и уехал. Да недалече. Приткнул свою машину за оградой, притаился и принялся ждать.

Догадка оказалась верной: вскоре он увидел, как Константин выводит свою тачку со двора, а на пассажирском сиденье он разглядел Манюню.

Петр даже не размышлял, следить или не следить. Он просто тронулся за ними следом, повинуясь внутреннему импульсу. Доехал до загородного ресторана, славного своими блюдами из дичи и оформлением под охотничий домик, и снова принялся ждать. Зачем, почему, что его привело сюда – ревность? интуиция? недоброе предчувствие? – такими вопросами он не задавался. Петр Ломов терпеть не мог копаний в душе – ни в чужой (психологами, писателями, режиссерами и прочими «инженерами человеческих душ»), ни сам в своей собственной. Раз он сюда приехал, – значит, так ему захотелось, баста!

Он ждал долго. Он видел парочку через стекла веранды, хоть и не слишком хорошо: они сидели в дальнем углу, их заслоняли другие посетители. Они то разговаривали, то молчали, Манон несколько раз принималась плакать… И пили вино. Петр был убежден, что Константин заказал две бутылки, но кто и в какой пропорции их опустошал, он сказать не мог.

Примерно в половине двенадцатого ночи он увидел, как парочка вышла. Манюнька плохо держалась на ногах, и ее новоиспеченный ухажер почти тащил ее к машине.

Мог бы, вообще-то, и на руки девчонку взять! – подумал тогда еще Ломов…

Он снова тронулся за ними – и снова избегая задавать себе вопрос «зачем». Увидеть, что этот тип останется у нее ночевать? Или…

Без разницы. Манюня была его человеком – давно, всегда, с первой их встречи. Даже до того, как они однажды поцеловались. Петр не собирался звать ее замуж, не считал себя влюбленным, – в жизни столько еще не перепробованных возможностей, что ему даже в голову не приходила мысль о том, чтобы связать себя с одной женщиной… То есть, обязательствами.

Если бы он умел анализировать свое подсознание – или если бы он побеседовал с хорошим психологом, – то Петр узнал бы о себе немало удивительных вещей. Например, такую: он, на самом деле, интуитивно оберегал Манон. От себя самого. Высокая потребность в сексе постоянно толкала его на приключения с одноразовыми женщинами, которых он, однако, никогда не вводил в заблуждение: никогда не говорил им о любви. Он их и не любил – он их только хотел и был с ними честен. Считая себя заправским циником, Петр свою честность никогда не объяснял порядочностью, а исключительно практическими соображениями: он просто сразу расставлял акценты, чтобы избежать привязанности, а то и (не дай бог!) влюбленности со стороны своих одноразовых подруг. То есть обузы для себя.

Манон не могла быть одноразовой, но и любить он был не готов, никого. И, несмотря на влечение к ней, всегда держал себя в руках. После того памятного поцелуя он быстро загасил свой пыл: с ней – нельзя! Он не желал, чтобы она влюбилась в него. Он не хотел вдруг увидеть ее в качестве обузы. И еще, Манон тогда бы страдала. А этого он допустить не мог. Потому делал все, чтобы она в него не влюбилась.

Однако, хотя Манон не должна была стать его женщиной, – она являлась его человеком. Эта девчонка его, родная, и ему было дело до всего, что с ней происходит. Он держался от Манюни на расстоянии, однако всегда присутствовал в ее жизни, ненавязчиво, но постоянно проверяя: как там она?

Поэтому и сейчас он ехал за ней…

Против его ожиданий, после ужина машина Константина взяла странный курс: не в Москву, а дальше по Новорижскому шоссе, затем свернула на боковую дорогу и прибыла, в конечном итоге, в дачный поселок.

Сунув охраннику пятисотенную, Петя благополучно проник в поселок и последовал за тачкой Кости. Вскоре тот въехал за каменную ограду какого-то большого дома (впрочем, в поселке все дома большие).

Что там происходило, Ломов не знал – он просто ждал. Хотя одна мысль крутилась – гневная: спать с девушкой, которая ничего не соображает, – это полное скотство!

Он прождал почти два часа и уже решил, что Манон останется там до утра. Как вдруг машина Кости снова высунула свою морду за ворота…

На этот раз он привез девушку домой. Задерживаться у нее Костя не стал – вскоре вышел и отправился к себе домой.

– Вы за ним проследили? Узнали, где он живет?

– Нет, я спать поехал, к себе.

– Но хотя бы адрес той дачи вы запомнили?

– Пишите, – отчего-то поморщился Петр.

Кис черкнул в блокноте. Завтра Серега ему непременно расскажет, кто на той даче проживает!

Он посмотрел на часы. Лаборант вот-вот подъедет.

К слову, Игорь, бедолага, до сих пор торчит у дома!

Он позвонил ассистенту, дал отбой, отправил отдыхать. Не сказать, чтоб Игорь обрадовался предстоящему отдыху.

– Буду тебя ждать, Кис. Ты мне все расскажешь?

Алексей заверил, что всенепременнейше, и снова повернулся к Ломову:

– А сегодня?

– Да ничего особенного. История повторилась в точности. Только я не дал ему Манюню увезти на дачу, вот и все.

– И нам всю игру поломали. Мой ассистент должен был выяснить, где находится «белый диван» из галлюцинаций Манон. А вы в сценарий вмешались.

– Ага, я ща заплачу и сопли разотру! – ернически проговорил Петр. – Я должен был сообразить, что где-то в кустах сидит ваш ассистент, и дать Косте увезти ее снова на дачу? Чтобы не мешать вашему следствию?! Я вам адрес дал, господин детектив, чего вам еще нужно от меня? Узнавайте теперь, кто на этой даче проживает! И что этим людям от Манон понадобилось!

Эх, Петя, Петя! Игорь бы, в отличие от тебя, забор тот каменный легко преодолел и в окна бы подсмотрел. И сейчас бы мы знали, что именно происходило на даче!

Будучи в раздражении от ернического тона Ломова, Кис собрался уж было ему объяснить азы сыщицкого дела, как зазвонил домофон: приехал лаборант.

Заспанный парнишка прибыл куда быстрее, чем детектив ожидал: пробки на дорогах Москвы полностью сошли на нет, ночь уже стояла глубокая.

Алексей вместе с Петром потормошили Манон, но безуспешно: спала она слишком крепко. Тогда они придали ей сидячее положение, чтобы лаборант смог взять кровь из вены.

Манон не проснулась и от укола. Парнишка распределил кровь по нескольким пробиркам, угнездившимся в специальном чемоданчике, и, получив от Петра деньги, отчалил, пообещав результат к завтрашнему вечеру. На прощание посоветовал отпаивать девушку некрепким чаем или просто водой.