Печать Сумрака - Сергей Лукьяненко

– Но при чем тут…

– Страх? Да очень просто, Леша. Только страх служит надежной защитой. Даже Максим, проживший три сотни лет, считает Юрия равным, что говорить о молодежи. Они могут сколько угодно твердить, что он Темный, только слова к делу не пришьешь. Потому что они видят перед собой широкоплечего красавца. Умного, сильного, способного ответить на любой вопрос, решить любую проблему. Нужно испытывать очень сильные чувства, чтобы не попасть под его обаяние. Бояться Юрия словно чумы, как Инга, или ненавидеть, как Костя. Каждый вырабатывает иммунитет своим способом. Но уж лучше так, чем признать в нем возможного лидера. Пусть даже в глубине души.

– Тогда зачем вы послали меня работать с Юрием?

– Чтобы ты понял, Леша. Чтобы на своей шкуре ощутил – Темные не такие же, как мы. Они могут быть умными, красивыми, обаятельными, но они все равно останутся Темными.

Я криво усмехнулся.

– Видимо, иммунитет не выработался, раз я продолжаю задавать вопросы, вместо того чтобы скопом внести всех Темных в свой Светлый черный список.

– В вопросах нет вреда, если ты способен извлечь пользу из ответов.

Мне стоило большого труда промолчать. Не потому, что нечего было сказать, как раз наоборот. Я вдруг подумал, что собираюсь и дальше спорить, искать в логике шефа противоречия, доказывать право Темных на нормальную жизнь. Не это ли первый признак того, что со мной что-то не так? Разве правильно искать в словах союзника несоответствия, чтобы обелить врага? Ну, пусть не врага, но уж не друга точно. Однако признавать себя побежденным тоже не хотелось. Тем более что я чувствовал в сказанном изъяны, хоть режьте.

– Не слишком ли много мы о них думаем? Кем бы они могли стать, что бы они могли натворить? – Я наконец нашел безопасный способ увести разговор в сторону. – В конце концов, есть презумпция невиновности. Да и вообще… Сколько Юрию Юрьевичу лет? Сто, двести? Хотел бы залезть на броневик под черными знаменами, залез бы уже давно. А раз не лезет, значит, ему не нужно.

– Или ему не дают, – добавил шеф с таким видом, будто счел меня безнадежно упертым. – Как думаешь, если в Дневном Дозоре возникнет двоевластие, кого негласно поддержит Ночной? Юрия или нынешнего шефа?

– Наверняка шефа! Даже если Юрий Юрьевич будет выступать «за», а не «против» спасения небольшого города на полтора миллиона человек, – не удержавшись, съязвил я. – Одного не пойму: если он так опасен, почему его до сих пор не убрали? Уж за сто-то лет могла подвернуться возможность. Как говорил писатель Рыбаков: нет человека – нет проблемы.

– Сталин. Это говорил Сталин.

– Не-ет, – блеснул я эрудицией. – Фразу придумал именно Рыбаков в «Детях Арбата» и приписал ее Сталину. Тоже хотел демонизировать. Он потом сам признавался.

Шеф только отмахнулся.

– Курсант Романов, у вас все?

– Нет. – Я собрал волю в кулак и на одном дыхании произнес: – Прошу выдать ордер на обыск квартиры Веденеевой Лидии Николаевны.

Шеф удивленно поднял брови:

– Зачем?

– Для того чтобы поставить точку в расследовании и убедиться, что мы ничего не упустили.

Я не стал в сто первый раз озвучивать свои подозрения. Юрий Юрьевич отправил копию рабочего рапорта в Ночной Дозор, и, несмотря на весь страх и ненависть, его экспертное мнение сочли единственно верным. Портал взорвался, ведьма мертва, точка. Что там думает курсант Романов, никого не интересовало.

– Ну-ну. – Шеф выдвинул ящик и положил передо мной сложенный вдвое лист.

Я недоуменно посмотрел на бумагу.

– Ордер на обыск, – пояснил шеф.

Я сложил лист вчетверо, сунул в нагрудный карман. Не люблю, когда людей выставляют на посмешище. Шеф неделю твердил, что расследование закрыто, а сам загодя выписал ордер.

– Спасибо, – сухо поблагодарил я. – Постараюсь оправдать оказанное доверие.

– А убрать его пытались. – Слова шефа догнали меня уже в дверях. – Но после того как он убил на дуэли Светлого мага вне категорий, желающих заметно поубавилось.

Я обернулся и с удивлением переспросил:

– Мага вне категорий? Но ведь в досье написано, что у Юрия Юрьевича только первый уровень.

Шеф пожал плечами.

Полуподвальное кафе было крошечным. Стойка с тремя стульями, четыре пластиковых столика и одинокая вешалка. Я сидел у холодного окна и грыз пиццу с кусочками фруктового ассорти. На душе было гадко, желтые ломтики ананаса казались стерильно безвкусными. За соседним столом пили пиво две студентки. Пицца у них была не в пример серьезнее – с охотничьими колбасками. Вскоре после моего появления беседа утихла. Девушки только переглядывались, но больше смотрели в мою сторону. От этих взглядов становилось гадко вдвойне. Им не важно, умный я или глупый, интеллигент или люмпен. Даже внешность не важна. Людей тянет к Иным. Точка. Как там говорил Юрий Юрьевич? Темные, Светлые – без разницы; можно любить, можно унижать – люди проглотят все.

Я отхлебнул остывший кофе и сделал вид, что интересуюсь пейзажем за окном, даром что оно находилось на уровне тротуара. Девочки смотрели влюбленными глазами, наверное, считали меня неприступным красавцем. Не устоят. Та, рыженькая, точно не устоит. Подойдет с какой-нибудь глупой отвязной фразой, и я буду сбивчиво объяснять, что она, конечно, прекрасна, но у меня уже есть девушка; и нет, для меня это действительно важно; и да, я действительно считаю разовую интрижку на стороне изменой. А хуже всего, что так и есть. Лера переехала ко мне под Новый год и трется об меня, и каждую свободную минуту рядом, и в лепешку разбивается, чтобы угодить. И мне она нравится, и мать счастлива и уже невзначай намекает, что готова нянчиться с внуками. А я до сих пор не знаю, взаправду ли все это, или дело в проклятой ауре Иного, пробуждающей в женщинах от пятнадцати до пятидесяти желание затащить меня в постель.

– Мужчина, сигареткой угостите? – с томной ленцой спросила рыженькая.

Вместо ответа я развел руки и прошептал в пространство короткий слоган. Девушки недоуменно переглянулись и вернулись к пиву. Если так пойдет дальше, придется вешать Сферу Отрицания на рефлекс. Интересно, как такие вопросы решают остальные? Лучше бы об этом шефа спросил. От дебатов на тему Света и Тьмы только головная боль и непонятное ощущение гадливости, кто бы ни вышел из спора победителем.

Я торопливо допил кофе, оставил на столе несколько купюр, накинул куртку и вышел на улицу. А ведь все из-за чего? Все из-за того, что поперся в кафе кофий пить, вместо того чтобы заняться делом. Мысли ему надо в порядок привести, видите ли. Интеллигент в маминой кофте.

Злость на самого себя удивительным образом прочищает мозги. Когда я подошел к дому Веденеевой, от упаднических настроений не осталось и следа. Зато появилось желание действовать.

Ведьма жила на седьмом этаже. Я бодрым шагом взбежал по лестнице. Волосы моментально стали мокрыми. Прав Костя, с такой формой мне прямая дорога в спортзал. Не дело, когда сотрудник Дозора пыхтит после легкой пробежки. Вот с понедельника и займусь, а пока надо сосредоточиться на задаче.

Дверь оказалась запечатана. Обычная ведьмовская печать, на двери геометра была похитрее. Амулет-отмычка дозорного не подвела и на сей раз.

Я поднял тень, прошел через ставшую зыбкой преграду, огляделся. На первый взгляд ничего необычного. Заурядная сумеречная квартира, полупустая, как все сумеречные квартиры. Разве что не такая пыльная. И неудивительно: Иные следят за своим жильем.

Я отмахнулся от пролетевшей перед глазами паутинки, вышел из Сумрака. Ого! Чего только не купишь на преподавательскую зарплату!

Я ощутил мимолетный укол зависти. Той примитивной инстинктивной зависти, возникающей, когда видишь дорогую машину S-класса или фотомодель, идущую под ручку с богатым буратиной. Вроде и понимаешь, что ездить тебе на ней некуда, вроде и ждет тебя дома любимая, а все равно обидно, что не у тебя и не с тобой. Квартира ведьмы была из той же серии. Возникло ощущение, что я в музее или на выставке антикварных экспонатов. Ни один предмет, от массивного шкафа красного дерева до изящной вазочки с высушенной бордовой розой, не оставлял ощущения магазинной штамповки. Все собиралось и подбиралось на заказ.

Я опустился в бездонное кресло, с минуту разглядывал хитросплетение шелковых нитей на огромном, во всю стену, ковре. Потом опомнился и решительно хлопнул кулаком по раскрытой ладони. Хватит прохлаждаться, пора работать! Статья на полу не валяется. Роскошь в нынешней России – дело неподсудное, значит, надо найти что-нибудь посущественнее.

Я неторопливо обошел четырехкомнатную квартиру, мучительно заставляя себя сосредоточиться. Последнее удалось не сразу. Взгляд постоянно цеплялся за непривычные мелочи: бронзовую чернильницу в кабинете, шелковые с кисточками шнурки на шторах в спальне, чайный сервиз тонюсенького, как бумага, китайского фарфора на кухне. Четвертая комната была заперта на ключ. Я вновь нырнул в Сумрак, прошел сквозь дверь и очутился в лаборатории. Ну, не совсем в лаборатории – скорее, в личной комнате ведьмы. Тоже обставленной не на трудовые доходы, но лишенной единого стиля и совершенно не похожей на остальные. Плазменная панель на стене соседствовала с картиной какого-то мариниста. Рядом с заставленным пробирками столом расположилась беговая дорожка. При моем появлении в клетке истерично забился попугай. Бедное животное…