Возлюбленный враг - Джейн Фэйзер

— Во имя всего святого, остановись! — Алекс с трудом оторвался от нее и выпрямился, слегка встряхнув ее. — Что ты пытаешься сделать со мной? — Он скользнул глазами по коридору. — Ты колдунья и бесстыдница, Вирджиния Кортни, и ты погубишь нас обоих.

— А разве я уже не погублена? — спросила она, полушутя. — Любовница врага. Никто надо мной не надругался, так что мне нечем будет оправдаться. Как долго твои люди будут верить в мою добродетель, Алекс?

— Господи, Вирджиния! Как ты умеешь говорить неуместные вещи в неподходящий момент, — прошептал Алекс, с трудом сдерживаясь, чтобы не повысить голос. — Отправляйся в постель. Мы уезжаем с первым криком петуха. — Повернув ее с грубой поспешностью, он подтолкнул ее вдоль коридора, а сам остался на месте, наблюдая, как она удаляется с гордо поднятой головой. Вирджиния, разумеется, права. В конце концов, его собственная репутация не пострадает от этого альянса — или, точнее, мезальянса? Пока это не вредит делу парламента или не заставляет его забыть о долге, он может брать себе в любовницы кого угодно невзирая на разговоры. Даже тот факт, что она является его пленницей, встретят понимающим смешком.

Положение же Вирджинии окажется совершенно иным, если только она не будет настаивать на том, что ее захватили, изнасиловали и удерживают против воли. Зная ее, как он полагал, Алекс мог сказать с уверенностью, что она не снизойдет до такого фарса, напротив, будет вызывающе правдива. А правда уничтожит ее.

Глава 6

Джинни тихо вошла в полутемную спальню, прислушиваясь к глубокому дыханию Амалии Хэммонд, доносившемуся из-за задернутого полога высокой кровати. Она не собиралась расстраивать Алекса, высказывая правду о своем положении в такой полушутливой манере. Сама правда совершенно не волновала ее. Осиротевшая, без друзей, что она теряет от того, если ее будут знать как любовницу полковника? Планировать будущее, не зная, будешь ли жив через день, бессмысленно, значит, и расстраиваться тоже не стоит. Она воспользуется шансом и станет жить одним днем, стойко перенося превратности судьбы. А если когда-нибудь снова наступят такие времена, которые дадут возможность думать о будущем, то оно не будет хуже того, что ожидало ее в браке с Гиллом Кортни.

Джинни разделась и вскарабкалась на высокий матрац, стараясь не побеспокоить спящую соседку. Несмотря на усталость, тело ее никак не могло успокоиться. «Потому что не было удовлетворено», — уныло решила она. Те краткие мгновения в коридоре вызвали волну ощущений, требующих насыщения. Возможно, те же чувства испытывал и Алекс, лежащий сейчас без сна где-то во дворце. «Правда, ему будет достаточно легко это изменить, — подумала Джинни грустно, переворачиваясь на живот. — Всегда можно найти женщин, готовых за несколько монет…» Ей показалось, что она еще и не засыпала, когда чья-то рука дотронулась до плеча, пытаясь разбудить ее.

— Пора вставать, госпожа. — Служанка поставила кувшин, над которым поднималась приятная струйка пара, на туалетный столик у окна. — Вы позавтракаете в небольшом зале у восточных дверей. — Прежде чем уйти так же тихо, как и появилась, служанка оставила на каминной полке зажженную свечу.

Зевая, Джинни соскользнула с кровати. Небо еще было совершенно черным, и Амалия Хэммонд даже не пошевелилась, когда Джинни с наслаждением умылась и снова надела свою амазонку. В полусонном состоянии ей казалось, что она только что сняла ее. Она заплела косы, насколько это ей удалось в тусклом свете свечи, и покинула спальню, забрав свечу с собой. Хотя часть обитателей замка в эти ранние часы еще спала, жизнь в это неподходящее для дел время уже кипела. Солдаты деловито сновали по двору, слуги носились по коридорам, и один из них с готовностью показал Джинни дорогу в зал для завтраков.

Алекс и Дикон были уже там, изучая карту. Адъютант стоял у стола, жуя отбивную; Алекс, небрежно усевшись на край стола, размахивал рукой с кружкой, а другой отрезал кусок сыра от огромной головки. Они оба подняли головы, когда она вошла, и Дикон с набитым мясом ртом смущенно пробормотал приветствие, торопливо вытирая жирные пальцы о бриджи.

— Доброе утро, Вирджиния. — Джинни с завистью посмотрела на Алекса, выглядевшего так, словно он спал долго и спокойно. Глаза его были ясными, кожа свежей, одежда, как всегда, чистой и опрятной. — Надеюсь, вы крепко спали.

— Но недостаточно долго, — возразила Джинни с легким раздражением в голосе. Она не знала, как встретиться с ним после вчерашнего внезапного ухода, но раздражение и усталость, похоже, подсказали ей ответ.

— Вы почувствуете себя лучше, когда позавтракаете, — ответил Алекс успокаивающим тоном, что еще больше разозлило ее.

— Сейчас слишком раннее время для завтрака. — Джинни наполнила кружку элем из кувшина. — Не смею мешать вам. Очевидно, вы были заняты очень важным военным делом.

— У вас всегда такое скверное настроение по утрам? — поинтересовался Алекс, намазывая толстый слой масла на кусок пшеничного хлеба. — Совсем смутили беднягу Дикона. Уверен, он считает, что каким-то образом виноват. Съешьте это.

Джинни, слегка застыдившись, взяла хлеб с маслом и улыбнулась адъютанту, который действительно выглядел смущенным.

— Не обращайте на меня внимания, Дикон. Я мало и плохо спала ночью, и в этом вы едва ли можете быть повинны.

Лейтенант ослепительно улыбнулся ей, глаза его засияли. Джинни опешила. Неужели такое простое извинение заслуживает такой бурной реакции? Алекс, правильно истолковав улыбку, вздохнул про себя. Жизнь и без того достаточно сложна, не хватало только Дикона с его телячьей любовью.

— Если поели, лейтенант, не могли бы вы обеспечить, чтобы Джед подготовил лошадей и ждал у ворот? Мы выезжаем через десять минут. Вспыхнув, Дикон лихо отдал честь и покинул комнату.

— Я очень надеюсь, что ты привыкнешь рано вставать, — пробормотал Алекс. — Боюсь, будет несколько утомительно каждый день видеть тебя не в духе.

— Я не против того, чтобы рано вставать, если лягу так же рано. — А ты, безусловно, виноват в том, что у меня была неспокойная ночь.

— Как это? — спросил он, сразу заинтересовавшись.

Джинни сердито прикусила губу. Она не собиралась говорить о муках неудовлетворенной страсти, как и о своих мрачных предположениях, что Алекс вовсе не обязательно так же страдал.

— Я ничего не имела в виду. — Она сделала большой глоток эля.

— Нет, ты что-то имела в виду, — упорствовал Алекс. — Ты не можешь высказывать подобные обвинения, не объясняя их.

— Ах, не заставляй меня говорить, — взмолилась Джинни. — Это так унизительно. Алекс хмыкнул.