Огненный перевал - Сергей Самаров

Геримхан откровенно хмыкнул в трубку.

— Ты сможешь помочь только тогда, когда пожелаешь с братом повидаться. Понимаешь, да?.. Если со мной на перевал пойдешь… Мне там люди ой как нужны будут.

Это была обыкновенная разведочная фраза, произнесенная обыкновенным восточным человеком. Если ты не умеешь такие фразы произносить, то тебе нечего делать среди восточных людей. Геримхан желал узнать намерения старшего Бексолтанова. Но я вообще-то своих намерений скрывать и не хотел.

— Не пойду, но своих людей, может быть, смогу тебе выделить…

Я обернулся через плечо и кивнул слушающим разговор парням, чтобы не расстраивались. Они вроде бы и не расстраивались, потому что хорошо меня знали. Никому я их, естественно, выделять не собирался, потому что надежные парни каждому эмиру самому нужны всегда. Не слишком-то много сейчас надежных, как не слишком много желающих зарабатывать себе на хлеб с оружием в руках здесь, на Кавказе, где на каждом углу или ментовский, или армейский пост, когда можно точно так же зарабатывать себе на кусок хлеба с сыром, и даже больше зарабатывать в глубине России, где только проверяют документы часто, на лицо твое и цвет волос глядя, но противостоять тебе никто всерьез не может. Там люди не спят с оружием под рукой и не готовы к тому, что мы придем заработать себе на жизнь у них дома.

— Это меня устроит, — согласился Геримхан. — Ты где сейчас находишься?

— Мы только что влетели в Змеиное ущелье.

— Очень хорошо!

— Пилот говорит, что ничего хорошего он здесь не видит.

— Дело в том, что несколько джамаатов, что шли ко мне на соединение, застряли там. Они подпирают «летучих мышей» снизу. Помоги им. У меня нет с ними связи, и я не знаю, что там за обстановка. В джамаатах только сотовые телефоны, а здесь нет сотовой связи, только спутниковая. Никакой возможности координации.

Я решил проверить Геримхана на «вшивость». Сам я знал ответ на этот вопрос, но мне было интересно, как он ответит, насколько он будет со мной откровенным.

— Я помогу, но сразу ответь на встречный вопрос. У «летучих мышей» связь есть? Они передали данные о твоем лагере? Стоит ждать, что подлетят ракетоносцы и нас просто с землей смешают?

— Честно скажу, не знаю.

Геримхан не стал меня твердо убеждать, что ракетоносцы давно бы уже прилетели, сумей «летучие мыши» передать координаты. Не стал и другие варианты искать, которые смогли бы меня убедить в безопасности его джамаатов. Значит, сотрудничать с ним можно.

— А вертолет? Пилоты могли передать, где их обстреляли.

— Я же говорю, не знаю… Потому и тороплюсь развязаться с ними, пока их плотно искать не начали. Грозы вот-вот кончатся, тогда летать будут над головами. Да и я бы в грозу на перевал пошел. В грозу хоть и скользко, зато легче.

Если бы координаты аварии были известны или тем более известны были бы причины аварии, я бы уже давно узнал об этом, потому что Вахийта ловит каждую весть, поступающую к авиационным диспетчерам. Вахийте не долго набрать номер моего спутникового телефона.

— И что думаешь предпринять?

— Я бы до темноты подождал, чтобы людей не терять. Но вдруг до темноты к ним подмога нагрянет. Меня в ущелье запереть можно запросто. Сверху, считай, уже заперт, и еще снизу подопрут, а потом просто разбомбят и прогуляются каблуками по останкам, чтобы трупы сосчитать. Поэтому приходится идти на потери.

Я не стал говорить Геримхану о своей информированности. Ни к чему его расслаблять. Прорвется он через перевал или не прорвется, хватит у него людей или не хватит, меня это мало волнует. И даже более того, я с удовольствием бы сам подставил его и его парней под пулеметы «летучих мышей». А мне важен был конечный результат только здесь, а не на перевале. Мне нельзя было расслаблять Биболатова, и даже наоборот, следовало бы обеспокоить его, чтобы он поторопился. И я уже начал прикидывать слова, которыми лучше этой цели добиться, но тут трубка стала подавать фоновые звонки, то есть показала, что мне в это время звонит кто-то другой.

Я попрощался с Геримханом, пообещав высадиться в нижней части ущелья, чтобы там помочь и обеспечить ему связь, отключился от разговора и включил просмотр пропущенных вызовов. Звонил Уматгирей. А эти звонки обычно бывают полезными. И я послал встречный вызов.

— Ширвани… — сразу отозвался Уматгирей. — С кем ты так долго болтаешь?

— Обсуждали с Геримханом прогноз погоды, то есть непогоды.

— Нашли общий язык?

— Договорились.

— Слава Аллаху. А то у меня с ним сложный разговор получился. Он только на свои сложности ссылался, но ничего не объяснил.

— Он нашел вертолет. Там куча «летучих мышей», сейчас ведет с ними бой. Я его потороплю, чтобы быстрее дело завершить. Мне плевать на то, как он перевал переходить намеревается, пусть побыстрее подаст мне попа.

— Относительно попа… Я как раз по этому поводу и звоню. Мне тут информацию подбросили, я по своим каналам прошелся, поискал и кое-что насобирал. У тебя есть некоторые осложнения, если это можно назвать осложнениями, я сам пока затрудняюсь ситуацию охарактеризовать.

— Я к осложнениям привык. Выкладывай.

— В дело непредвиденно новая сила вмешалась. Уголовники. Авторитетные. Знают, против кого работают. И вмешались. Они попа настоящего сами захватили. И подсунули своего. Профессиональный кидала… Кличка — Святой. Зовут его тоже Валентином. Он летит… летел то есть в вертолете под видом настоящего священника. Груз у него… Будь готов, что он не пожелает с добычей расстаться. Парень опытный и крутой. В крайнем случае, стреляй сразу.

— Святой Валентин… Разберемся… Это не осложнение. Осложнение в том, что там, внизу, «летучие мыши». С ними не слишком приятно воевать. Все, Уматгирей, мне пилот показывает. Мы прилетели… Конец связи…

— Сообщай, что будет…

Рауф действительно коснулся моего локтя и показал за ветровое стекло. Мы летели достаточно низко и медленно, а в этот момент вообще повисли на месте, чтобы присмотреться. С точки нашей, грубо говоря, остановки до людей, замеченных пилотом впереди, было метров сто прямого участка. Дальше шел поворот. Склон почти открытый, зарослей мало, а стволы редких сосен не способны скрыть от взгляда одновременно сверху и сбоку. Но там кто-то был. Я сразу определил, что группа состоит человек из тридцати. Это, конечно, значительные силы для помощи Геримхану, и им необходимо соединиться. Но до поворота группа чувствовала себя вроде бы свободно, однако дальше не шла. И только появление нашего вертолета, не оставшееся незамеченным, внесло в ряды джамаата что-то, похожее на панику. Естественно, что нас приняли за разведку федералов. И запросто могли продырявить корпус из пулеметов, если у них есть пулеметы — с такой дистанции мне рассмотреть вооружение было трудно.

— Твоя «вертушка» для войны не предназначена? — спросил я Рауфа.

— Моя «вертушка» не предназначена для войны. Будут стрелять, прошьют насквозь, даже из автомата. Поэтому вести боевые действия сверху не планируй. Мне не платили за то, чтобы я подставлялся.

— А если бы заплатили? — спросил я не зная для чего, потому что подставлять вертолет сам был не намерен и не планировал атаку с вертолета.

— Я бы подумал. Все зависит от того, сколько заплатят. Я и так своим местом рискую, с тобой полетев. Ты заметил, что я с диспетчером ни разу не связывался?

— Заметил… — ответил я, хотя совершенно не знал авиационных правил и не думал о том, что связь с диспетчером обязательная.

— Тогда сообразил, что я на служебном вертолете просто катаюсь. Конечно, меня прикрывают, но… Но тоже дело опасное. Я рядом с аэродромом пробный полет должен проводить. Но и там под контролем диспетчера. Сейчас, если меня радары перехватят, могут быть неприятности. А они мне не нужны. Неприятности принимаются нормально только тогда, когда они хорошо оплачиваются. Но я, в любом случае, должен хорошо подумать.

— А ты вообще-то воевал?

— В Карабахе… Немножко… Но не в воздухе… У меня тогда мой старенький вертолет сожгли на земле. Я в Агдаме жил. В ненужное место прилетел, там и сожгли. Погоревал, как над другом, и не полетел больше. На земле потому и воевал. Потом в Россию подался, дома с прокуратурой проблемы были, а здесь потеряться проще, пока все не забудется. Что делать будем?

— Давай здесь садиться. Я парней высажу, они поговорят, чтобы в нас не стреляли, а мы посмотрим, что на той стороне делается. На той стороне в нас стрелять не будут. Они ждут, что их будут искать. Примут нас за поисковиков.

— Правильно… Эмблему нашу увидят… За поисковиков примут. Только сесть мы не сможем. Метров до трех, пожалуй, я опущусь, дальше нельзя. Винт за деревья заденет. Пусть прыгают.

— Ноги переломают, — возмутился я.