Дорога к саду камней - Юлия Андреева

Впрочем, Кияма отнюдь не был магом или пророком. Просто живя некогда в эпоху, названия которой он и сам не знал, да и не было в то время никакого специального названия у XXI века, он изучал историю Японии XVII века, и теперь, что называется, сверялся с написанным.

- Вы сегодня мрачны, отец? - Неожиданно раздавшийся за спиной голос отвлек Кияма от скорбных дум. - Продолжается недомогание? Вам плохо?

Кияма с нежностью посмотрел на сына - похудевший, высокий и совсем не красивый, он теперь уже не напоминал некогда ковыляющего по замку малыша, которого так любил старый Кияма. Теперь перед даймё стоял его наследник и друг, его сын, подаривший внуков, наполнивших древний замок смехом и непрекращающимися шалостями. Вспомнив о внуках, Кияма снова помрачнел.

- Твоя правда, живот по-прежнему крутит. - Он озабоченно поцокал языком. - Должно быть, съел что-то не то или... а впрочем, старость не радость.

- О какой старости идет речь? - Со своего места поднялась невестка. - Вы молоды и по-прежнему весьма привлекательны, вы способны осчастливить множество женщин, которые были бы благодарны вам за самый ничтожный знак вашего внимания.

Кияма усмехнулся, вспоминая любовные утехи с младшей наложницей.

- Ерунда. Не придавайте, пожалуйста, значения. Уже все прошло. - Он ласково поглядел на Фусако, отмечая, что та изменила прическу. - Скажите лучше, как вам понравился текст, который я передал вам вчера со служанкой.

- О, как раз об этом стихотворении я хотел бы поговорить с вами особо. - Сын вежливо поклонился дамам, предлагая всем занять свои места на разложенных на открытой веранде подушках. - Я хотел бы поблагодарить вас, отец, за то удовольствие, которое вы доставили нам всем этим произведением.

Кияма невольно отметил, что, говоря 'за всех', Умино избегает смотреть в сторону ничего не понимающей в литературе жены.

'Да, ему бы девушку потоньше да пообразованнее', - отметил про себя Кияма.

- Ваш внук Судатё подготовил сюрприз. - Умино помог малышу пробраться ближе к деду. - Ну же, расскажи нам стихотворение, которое ты выучил утром.

Все зааплодировали.

Цветок склонился над цветком -

Юная девушка прикоснулась губами к лепесткам

и выпила ароматную росу.

'Цветок склонился над цветком?' -

Повторил монах и, смутившись,

уткнул взгляд в чашку для подаяния.

Все это Судатё произнес на одном дыхании и, залившись краской, бросился на шею матери.

- Прежде, чем я что-то скажу по существу дела. - Умино перехватил взгляд отца и отчего-то тоже густо покраснел, так, будто ?сумел прочесть тайные мысли главы рода. - Позвольте узнать, кто написал это великолепное произведение? Чтобы мы могли воздать ему по достоинству. - Умино оглянулся, ища поддержки у разно?цветных зонтиков и вееров, качающихся в странной синхронности и согласии, точно перед отцом и сыном сидели не женщины, а какой-то огромный яркий и, главное, разумный цветочный куст.

Заняв свое место, Кияма какое-то время обмахивался веером с изображением солнца, все выжидающе смотрели на него.

- Боюсь, что будет неправильным открывать вам имя автора этого произведения, - наконец сообщил он, весело оглядывая притихшее собрание. - Потому что, если я скажу вам, что текст сей принадлежит самому Будде, вы, чего доброго,разместите его на алтаре, где будете на него молиться, возжигая благовония.

Он сделал паузу, позволяя собравшимся проникнуться глубиной его мысли.

- Я говорю так, потому что хотя мы и христиане, мы должны уважать религию наших предков. Впрочем, если я скажу, что стихо?творение принадлежит перу одного из апостолов или патриарху веры, вся разница в том, что вы немедленно поместите его в домашнем храме. - Он задумался. - Если я скажу, что написал это стихотворение сам, - глаза Кияма засверкали веселыми огоньками, - вы, конечно же, будете поздравлять меня и хвалить за литературный талант. Вы станете читать его малышам, добиваясь их почтения к автору. И заставите старших детей учить данное произведение наизусть, - он подмигнул Судате. - Если я открою вам, что стихотворение принадлежит известной куртизанке из одного из чайных домов Эдо, которую я посещал, когда был на Совете сегуната, вы будете наперебой советовать моему сыну последовать по моим же стопам. Если же я отвечу, что стихотворение написал наш повар или массажист - вы посмеетесь и забудете о нем. Какой же смысл мне говорить вам, кто автор этого стихотворения?

Добившись нужного эффекта, Кияма низко поклонился своей семье и, сославшись на неотложные дела, отправился в свой кабинет, где в который раз принялся за изучение привезенных с собой исторических материалов, с единственной целью - любым способом отвести удар от семьи.

Кроме того, в Хиго творились странные вещи: только-только отыскали тело бедного сына казначея, и тут же пропали еще три мальчика - все как на подбор красавчики и умницы, все из самурайских семей. Но если даже о самурайских детях удавалось узнавать с пятого на десятое, что же говорить о пропавших детях крестьян и торговцев? Что говорить о детях эта, которые также могли быть похищенными. Об этом следовало подумать особо. И не то чтобы Кияма было какое-то дело до детей голытьбы, просто расследование не продвигалось ни на шаг, лишенное каких бы то ни было подробностей самих похищений.

Узнать бы, как выглядят проклятые похитители, как они выманивают мальчиков, что сулят, куда приглашают, и если детей опаивают и вывозят силой, то как их провозят мимо многочисленных постов самураев?

Задумавшись над этим, Кияма издал спешный приказ самураям, охраняющим границы его владений, а также самураям стражи, осуществляющим ежедневные обходы рынков и наиболее оживленных кварталов, обращать внимание на детей, которых их родители или слуги пытаются увезти или унести спящими.

При этом следовало обращать внимание на мальчиков от восьми до шестнадцати лет.

Всех уснувших в пути отроков строжайше было приказано будить и допрашивать, кто они, откуда и с кем путешествуют.

Было такое ощущение, что лиса-оборотень, похитившая голубя с голубой стрелой в сердце, повадилась теперь таскать человеческих детей.

Вызвав к себе Такеси-сан, Кияма распорядился разослать приказ по всем постам, однорукий секретарь лучше самого даймё знал, как это следует сделать, чтобы получилось быстрее. Кроме того, он продиктовал несколько писем соседним даймё, справляясь в них, не происходит ли что-то подобное в их родовых вотчинах. Опасаясь, как бы во владениях клана Фудзимото не началась паника, Кияма велел не оповещать гонцов о том, что было написано в посланиях. Они должны были только передать послание, не прибавляя ничего от себя, не разнося сплетни и не высказывая никому не нужные предположения.