В объятиях тирана - Люси Рэдкомб

Но отступать было поздно. Задрав подбородок, Кристина продолжила свой путь, несмотря на участившееся сердцебиение и неожиданную слабость в коленях.

— Кофе еще остался? — спросила она, демократично улыбаясь всем присутствующим сразу. Игнорировать Говарда было бы непростительной ошибкой.

Поддерживать непринужденный вид и ничего не значащий разговор было нелегко, и Кристина чувствовала себя разряжающим мину сапером: одно неловкое движение, одна неудачная фраза — и бомба взорвется, все, что накопилось у нее внутри, выплеснется наружу. Одна мысль об этом леденила кровь в жилах.

Бертран внимательно посмотрел на ее напряженное лицо и натянутую улыбку.

— Значит, ты уже об этом слышала, — сказал он, поднимаясь.

— О чем я должна была слышать?

— Тогда извини… — пробормотал дворецкий, покосившись на Говарда.

Наступило неловкое молчание, как будто все ждали объяснений именно от него. Видя, что он не намерен отвечать, Бертран схватил стоящий на плите кофейник.

— Разумеется, Кристина, как же может не быть кофе.

Кристина нахмурилась. Не надо было быть экстрасенсом, чтобы ощутить сгустившуюся в кухне атмосферу тревожного ожидания. Сердце ее сжалось от нехорошего предчувствия. Может быть, что-нибудь случилось с Элизабет?

— В чем дело? Что я должна была услышать? — Ее вопросительный взгляд невольно остановился на Говарде. — Скажут мне, наконец, хоть что-нибудь?

Отставив недопитую чашку кофе, Говард усталым жестом запустил пальцы к свою густую шевелюру. Судя по состоянию его обычно аккуратной прически, он делал это уже не в первый раз за утро. Лицо его было мрачнее обычного и — что казалось почти немыслимым — небритым!

— Часа дна назад звонили из клиники. — Говард тяжело вздохнул. — Наконец-то они нашли подходящего человека.

— Подходящего?

— Для матери. Так как никто из нас не годится, они отыскали донора костного мозга за границей.

— Говард, но это же замечательно! — просияв, воскликнула Кристина. — А что, разве что-нибудь не так? — неуверенно продолжила она, глядя на остальных.

— Это дает ей шанс.

Не понимая, в чем дело, Кристина недоуменно нахмурилась. И, взяв инициативу на себя, Бертран налил ей кофе.

— Это придаст тебе сил, — пообещал он. — Сначала врачам надо будет определить, готова ли Элизабет для пересадки, верно, Говард?

Тот молча кивнул. Ему понадобилось несколько минут на то, чтобы собраться с мыслями.

— Верно. Но даже если она готова, а это еще не факт, операция так сильно ослабит ее иммунитет, что она может умереть от простой простуды, — сообщил он каким-то безжизненным голосом. — К тому же трансплантат может не прижиться. Многое может пойти не так, как надо.

Сердце Кристины болело, болело за него, за всех, для кого жизнь без Элизабет станет гораздо беднее. Она понимала, почему Говард не может позволить себе быть оптимистом: он боялся подумать о том, что будет, если его опасения подтвердятся.

— Но надежда есть?

Сверкнув глазами, Говард поднялся.

— Надежда есть всегда, Кристина. — Она взглянула на него с тревогой.

— Ты должен верить в лучшее, — посоветовала она.

Криво усмехнувшись, он отдал ей честь.

— Есть, мэм!

Вот теперь он выглядел несколько лучше, больше похожим на привычного Говарда.

— А как обстоит дело сейчас?

— Огастес с матерью в клинике. Ей должны сделать анализы. Результаты, очевидно, будут готовы к концу дня.

— Ты туда поедешь?

— Собирался, но немного попозже.

— Не уезжай, пожалуйста, без меня. И побрейся перед дорогой — твоя щетина Элизабет вряд ли понравится, — рассудительно заметила Кристина.

Говард провел рукой по подбородку.

— В данных обстоятельствах вряд ли она это заметит.

— Она мать, а матери обычно замечают такие вши, — возразила Кристина. — Если Элизабет увидит тебя в таком виде, то решит, что ты плохо о себе заботишься, и расстроится.

— Будут еще какие-нибудь приказы? — спросил скорее забавляющийся, чем рассерженный Говард.

— Советы, — поправила Кристина.

— Извини, — склонил он голову.

— Может быть, ей что-нибудь нужно?

— Вряд ли. Ее палата выглядит шикарней, чем номер в пятизвездочном отеле.

— Это означает абсолютную безликость.

— Намек понял, — отозвался Говард.

— А как насчет тех пирожков, которые ты так здорово печешь, Бертран? — напомнила Анжелина. — Элизабет не может от них оторваться.

— Что ж, надеюсь, удастся уговорить повара позволить мне воспользоваться его кухонными принадлежностями.

— Прекрасная идея. Можно еще прибавить снимки. — Кристина знала, что самые любимые фотографии Элизабет стоят на рояле в гостиной. — Сейчас я все соберу! — И, залпом допив кофе, она целеустремленно направилась к двери.

— Подожди! Постой минутку!

— Однако… — начала она, с недоуменным видом повернувшись к Говарду.

— Понимаю, тебе хочется хоть что-нибудь делать для Элизабет, нам тоже. Но имеет ли смысл спешить в клинику только для того, что бы бесполезно прождать там весь день?

Лицо Кристины вытянулась. Ясно было, что он прав.

— Я предпочитаю сидеть там, чем здесь, — тем не менее, возразила она.

— Я верю тебе… Но как насчет компромисса? Дай мне время на то, чтобы принять душ, побриться и привести себя в порядок. Потом я займусь некоторыми неотложными делами — это не займет много времени, — и мы поедем.

— Как скажешь. — Совсем недавно он предлагал ей принять душ вместе. — Извини за излишнюю настойчивость… Просто мне очень хочется чем-то порадовать Элизабет.

— Никто в этом не сомневается, — заверил ее Говард.

Кристина покачала головой.

— Элизабет заболела несколько месяцев назад, а я ничего не знала. Этим утром никто не разбудил меня, чтобы рассказать о доноре. Я понимаю, вам сейчас не до меня. Только… — Она не договорила, печально опустив голову.

— Это случилось так неожиданно, к тому же мы думали, что ты еще спишь, — поспешил объяснить ей Говард. — Никто не старается оставить тебя в стороне, Кристина.

— Я понимаю, вы просто оберегаете меня… Но иногда, Говард, это означает одно и то же.

10

Элизабет так обрадовалась фотографиям, привезенным Кристиной, что тут же заставила Огастеса расставить их по палате.

— Ну вот, теперь здесь стало гораздо уютнее, — заметила она, ставя на прикроватный столик фотографию пухлощекого младенца в серебряной рамке. — Ты был таким милым ребенком, Говард!

И превратился в очень красивого мужчину, подумала Кристина, покосившись на стоящего рядом с ней молодого человека.