Позывной «Курсант» - Павел Барчук

— Наверное, выронил Леонид. Я передам ему. Не переживай.

А я и не переживаю. Зачем мне переживать? У нас такая веселая получилась прогулка. Даже в банке, пока папа занимался делами, мне совсем не было скучно.

Папа уходит, я смотрю ему вслед. Мне хорошо. Я самый счастливый мальчик на свете. А потом вдруг в моих ушах звучит папин голос.

— Алеша, запомни. Плохое начало не к доброму концу…

Я верчу головой, пытаясь понять, как такое может быть. Папа ушел. Я сам это видел. Почему мне слышится его голос? Я сижу за столиком один.

— Алеша, запомни…Плохое начало не к доброму концу…

Я чувствую, как внутри меня появляется страх. Мне знакома эта фраза. Она из истории братьев Гримм про Гензель и Гретель. Но я не могу сейчас слышать папин голос, его нет рядом. Это уже не сказка. Это какой-то кошмар.

— Алеша, запомни…

— Твою мать! — Выругался я вслух, резко открыв глаза.

Провёл ладонью по лбу. Мокрый. Холодный противный пот. Херня какая-то. Сон совсем не страшный. Но я чувствовал в этом сне, как на пацана наваливается панический ужас.

— Такими темпами можно чокнуться реально…

Уставился в потолок. Ничего не изменилось. Все тот же, белёный. Я по-прежнему в доме, где мы остановились с чекистом. И год, судя по всему, все тот же 1938. А вот сон — новый.

Сон… Ни хрена подобного. Это опять похоже на воспоминание. Четко видел место глазами пацана, узнал его тоже пацан. Он же слышал слова отца. Отцовский голос, кстати… Так по-настоящему звучал, будто он реально мне в ухо говорил. Даже официант этот… Интересно… Пацан подумал, что мужик пожилой, а ему лет сорок пять, не больше. Хотя, наверное, ребенку такой возраст кажется дряхлой старостью.

— Что случилось⁈ — На пороге нарисовался заспанный и раздраженный Николай Николаевич. — Пожар⁈ Потоп⁈ Обосрался⁈

Он таращил на меня глаза, но при этом был максимально собран. Даже несмотря на то, что на нем из одежды присутствовали только подштанники, выглядел чекист готовым сразу же ринуться в бой.

— Ничего не случилось. — Я приподнялся на локтях и удивленно посмотрел в сторону Клячина, искренне не понимая, какого черта ему надо?

— Как ничего, если ты орал, будто скаженный? Папа! Папа! Ты вспомнил отца?– Взгляд чекиста стал цепким, внимательным. Он буквально впился глазами, стараясь рассмотреть что-то в моем лице.

— Ничего я не вспомнил. Откуда? Ерунда, наверное, какая-то снилась. Вот и все. Кошмар. — Ответил я.

Как бы то ни было, решил ещё вчера вечером, во время разговора с товарищем старшим майором госбезопасности, хрен кому расскажу про сон. А теперь их, выходит, уже два. Сто процентов не расскажу. Не доверяю. Никому не доверяю. Мутные они оба. И Клячин, и Бекетов.

Правда, с Николаем Николаевичем ситуация мне более ясна. Этакий верный, преданный пес. Между ним и Бекетовым не только служба. Я бы сказал, что Клячин выполняет роль правой руки Игоря Ивановича. Но неофициально. По крайней мере, мне их общение сильно напомнило общение моего настоящего отца с его водителем Никитой. Батя с этим парнем проводил много времени вместе. Никитос видел то, что никто не смог бы увидеть. И пьяным, и сраным, и хрен еще знает каким он отца забирал из разных мест. Выполнял всякие поручения, с которыми к секретарше не обратишься. Но при этом, никогда, ни при каких условиях не позволял себе лишнего даже в интонациях голоса, когда обращался к отцу. Вот у Бекетова с Клячиным что-то похожее.

— Да точно говорю! — Буркнул я чекисту, который продолжал изучать меня внимательным взглядом.

— Мммм…– Он помычал и демонстративно «хмыкнул». Есть ощущение, Николай Николаевич не очень поверил моим словам. — Ладно. Все равно вставать надо. Собираться. Ты давай, дуй во двор. Вода у входа в ведре. Умывайся. Скоро ехать.

При фразе «скоро ехать» мое лицо вытянулось. Потому что сочетание слов Клячин и «ехать» теперь вызывает весьма неприятные ассоциации.

— Да не бзди! — Хохотнул он, правильно оценив мое резко изменившееся настроение. — Сегодня нормально все будет. Нас заберут. Поедем как культурные люди. А наше путешествие в Москву… Проверял я тебя, сказал же. Проверял. Велено так было. Приказ.

Чекист развернулся и вышел, а я упал обратно на подушку, снова возвращаясь мыслями к странному сну. К чему все это? Вернее, даже не так…

С хрена мне вообще все это снится? Что за выверты подсознания, причем даже не моего. Очевидно, всплыло еще одно воспоминание Реутова. Он, конечно, оказывается, совсем не Реутов, но мне уже привычно думать о пацане именно так. Да и официально фамилия числится эта. Не будем, значит, рисковать, вспоминая того, кто утонул где-то далеко, в заледеневшим озере.

Игорь Иваныч уверял, пока воспитатель отвлекся, оба пацана вместо того, чтоб собирать ветки, поперлись кататься по льду. Не заметили прорубь. И свалились. Оба… Ну, да… Не хреновая, видимо, была прорубь…

Однако, я больше провокационных вопросов не задавал. Чувство самосохранение какое-никакое имеется. Можно пару раз дёрнуть тигра за хвост, но тянуть его за усы — дело очень опасное.

— Ехать, блин…– Протянул я вслух, продолжая изучать потолок.

Это, кстати, еще один неожиданный поворот в нашей с Реутовым удивительной судьбе.

Разговор между мной и Бекетовым на душещипательных воспоминаниях о родителях не закончился. Оказалось, это было лишь начало.

— В общем, вот такие дела, Алексей…– Старший майор госбезопасности развёл руками, словно извиняясь, что ему пришлось сообщить мне все эти удручающие подробности прошлого.

Про дружбу с отцом и матерью. Про их арест. Про их смерть. Про то, что меня назвали другим именем ради пока ещё непонятного спасения. Если вспомнить, где пацан оказался, благодаря этому «спасению», так вопросов гораздо больше, чем ответов.

— Я дал себе обещание, что не брошу. Помогу. — Снова завёл свою шарманку Игорь Иванович. Господи, прям хоть плач. От восторга, конечно же. Широчайшей души человек…– Все эти годы искал возможность. Просто в тот момент важным было сделать так, чтоб Алеша Витцке исчез. Видишь ли, в деле твоей матери всплыли дворянские корни. Да и вообще…сложно все. В общем, поверь, так было лучше.

Я несколько раз кивнул. Мол, конечно, верю. Хотя сам думал иначе.

Я, конечно, не знаток данного времени, но по мне товарищ Бекетов лепит какую-то дичь. Не совсем еще лютую, но уже немного придурковатую. История очень странная.

Значит, родители Алеши — дипломаты.