Русские масоны. От Романовых до Березовского - Олег Соловьёв

20 февраля 1801 г. вице-канцлером был вновь назначен д. Куракин, Пален стал членом Коллегии иностранных дел, продолжая управлять Петербургом, почтовым ведомством с кабинетом перлюстрации переписки и значительной частью армии. Путь для переворота оказался, наконец, расчищенным, целью по-прежнему было убрать Павла I и посадить на его место наследника. Проекты будущего переустройства страны временно оставались в тени. На причастность Англии к заговору ясно намекали Ростопчин и Кочубей. Со ссылкой на архивы МИД Великобритании на субсидирование заговорщиков Лондоном указывал Валишевский. После разысканий Кеннея сомнений на сей счет не осталось. По его словам, Воронцов был в курсе планов свержения царя, о чем, возможно, сообщил своему другу, министру иностранных дел Гренвиллу. Во всяком случае, члены английского кабинета могли знать кое-что о заговоре. Действительно, перед отъездом из России посланник Витворт занял у своего банкира 40 тыс. рублей, за которые не отчитался. Когда же английские контролеры стали настойчиво требовать указания причины расхода таких средств, дипломат отделывался уклончивыми ответами, продолжая карьеру в Париже. Вопрос затянулся до 1809 г., долг списали по решению короля78. Вряд ли деньги присвоил сам Витворт, скорее он передал их заговорщикам через свою любовницу Жеребцову, которая, помимо амурных похождений, занималась политическими Дедами, но обещанного вознаграждения не получила и принялась позднее досаждать Витворту.

После кропотливой закулисной подготовки осуществление цареубийства не представляло непреодолимых трудностей. По сви-детельегву очевидцев, заговорщики из военных в ночь на 1 марта 1801 г. собрались на квартире Н.А. Зубова, крепко выпили для храбрости и пошли на встречу с Паленом в пристройку Зимнего дворца, где продолжали попойку в компании генералов Талызина, Денрерадовича, Уварова при участии младших офицеров. Во время кутежа Пален поднимает тост за новою императора, приводя часть участников в смущение. В полночь они подняли Семеновский и Преображенский гвардейские полки и направились к царской резиденции, Михайловскому замку. Содействие внутренней охраны позволило двум группам офицеров ворваться в императорские покои. Тем временем, услышав шум, Павел спрятался за ширму возле кровати. Он был, конечно, сразу обнаружен и вытащен на середину спальни. Тут гвардейские офицеры Яшвиль, Татаринов, Горданов, Скарятин под командованием генерала Л.Л. Беннигсена и не без участия Н. Зубова бросились на императора и задушили ею. Когда о происшедшем уведомили наследника, тот был ошеломлен или только притворялся. Существует версия, согласно которой Александр не возражал против переворота при условии обязательного сохранения жизни отцу. Однако подтвердить или опровергнуть оную, понятно, никто не был в состоянии. Словом, наскоро составили записку о смерти императора от апоплексического удара. Утром к присяге молодому царю привели гвардейские полки и высших должностных лиц. Первое время всем распоряжались Пален и братья Зубовы.

В свете приведенных материалов соблазнительно отнести весь заговор с ужасной кульминацией на счет масонов, что и де лают до сих пор иные монархически настроенные ученые. Последние, однако, ошибаются уже в силу отсутствия орденской ор ганизации с избранными лицами во главе. Несомненная причастность к цареубийству Воронцовых лишь свидетельствует о значимости их роли как глав вельможной группировки, далеко не всеми признанной, хотя им сочувствовали широкие дворянские круги, гвардия и духовенство. Другими словами, действовали они в индивидуальном качестве, без полномочий тогдашних центров «вольных каменщиков», как признанных их лидеров Новикова и Поздеева, так и «Капитула Феникса». В целом же благородное сословие позитивно отнеслось к низложению Павла 1 и корона ции Александра.

V: После трагическою события подтвердилось наше предполо

жение о наличии инициаторов и исполнителей цареубийства, g силу старой поговорки «мавр сделал свое дело, мавр может уходить», с ответственных должностей снимаются- и даже удаляется со службы непосредственные исполнители под предводительством Палена за единственным исключением Беннигсена, Девшего, кстати, многолетний масонский стаж. Еще в 1776 г. 0^1 создал в Москве тамплиерскую ложу «Искренность» и возглавил ее, не говоря о связях с деятелями «Феникса»1. Сложнее бы-щ устранить Панина, который связывал вельможное ядро и наследника, а после переворота управлял Коллегией иностранных дел. Па сцену тогда выпустили С.Р. Воронцова, ставшего послом в Лондоне. Он-то и выступил застрелыциком кампании против верного конфидента и протеже, который слишком много знал о додноготной всей операции, в том числе о причастности к ней наследника престола, стал нежелательной персоной и смог удержаться на своем посту лишь до осени 1801 г., затем его навсегда уволили с государственной службы. О подобной подоплеке довольно красноречиво свидетельствует переписка дипломата Воронцова с братом А.Р. Воронцовым, ставшим весьма влиятельной персоной в начале правления Александра I2.

; Сразу же внутри господствующей элиты начались трения itt> поводу путей реформирования самодержавного строя. Более ^плоченной оказалась аристократия в лице вельмож екатерининского царствования и друзей нового императора. В манифесте ф вступлении его на престол, к чему руку приложил Трощинский, 'Извещалось о намерении Александра после скоропостижной смер-тц родителя взять на себя обязательство править «по законам и ро сердцу» Екатерины II, г.е. с помощью ее приближенных. Очередной Романов по отцу и матери являлся почти чистокровным немцем, власть ему досталась на 24 года жизни. Сложная противоречивость его взглядов и поступков вызвала неоднозначную Оценку современников, прошлых и настоящих историогра^юв.

А 1 Bakounine Т. Le Repertoire biographique des francs-masons russes (XVIII — siecles). Bruxelles, 1940. P. 57.

■ 2 См.: АВ. T. 18. C. 245—246.

Раскроем десятую главу пушкинского «Евгения Онегина», которая открывается примечательным четверостишием:

Властитель слабый и лукавый,

Плешивый щеголь, враг труда,

Нечаянно пригретый славой,

Над нами царствовал тогда79.

Что и говорить, оценка сугубо негативная, разделяемая, впрочем, лицами, близко знавшими монарха. Срочно вызванный из Италии Чарторыйский вспоминает: «О прежних либеральных мечтаниях, доведенных до крайних пределов, не было больше речи. Император уже не заговаривал со мной ни о своем намерении отказаться от престола, ни о составленном мною по его требованию манифесте, которым он тогда остался так доволен». Все же он не переставал думать и заботиться о «преобразовании суда, раскрепощении масс, о реформах, удовлетворяющих социальной справедливости, о введении либеральных учреждений». То были, разумеется, скорее туманные мечтания, нежели твердо намеченный план, а преобразования, как оказалось, свелись к косметическому ремонту самодержавного здания. Французский посол Ла-ферроне вплотную приблизился к сути, утверждая: «Самые существенные свойства его — тщеславие и хитрость или притворство; если бы надеть на него женское платье, он мог бы представить тонкую женщину... Как человек без определенного миросозерцания, без определенных руководящих идей, он неизбежно должен был бросаться из стороны в сторону, улавливать настроения, взвешивать силу их в тот или иной момент и, конечно, в конце концов подлаживаться под них»80. Здесь верно схвачена мысль

о непрерывном балансировании монарха между отдельными элитарными группами, причем его мировоззрение сводилось к твердой вере в исключительность собственной натуры избранника Божественного провидения, прерогативы которого должны оставаться незыблемыми при всех обстоятельствах.

Александр сразу отменил наиболее одиозные для дворян и ку-цечества постановления п^дшественника, восстановил Жалован-грамоту дворянству и городам, принятую Екатериной II, объ--фдал амнистию аристократам, укрывавшимся за границей; ввел ^рободиый пропуск для лиц при их въезде в Россию и выезде из gee; уничтожил тайную экспедицию, отменил эмбарго па ввоз иностранных книг и музыкальных произведений, разрешил открыть Устные типографии для публикации там книг и журналов, снял ^дареты на вывоз из страны и ввоз туда разных товаров.

■ При императоре был создан т.н. Непременный совет для обсуждения любых государственных дел в качестве совещательного органа. Вопросы поступали туда не только по велению самодержца, но и но инициативе любого из 12 членов, в случае утверждения высказанных мнений они издавались как именные указы. В состав вошли видные сановники под председательством Тро-дошского. Сперанский стал начальником Третьей экспедиции по части гражданской и законной. Совет просуществовал до 1810 г., яешяясь первым шагом по ограничению царского самовластья. Но главенствовал над всем в течение только двух лег т.н. Негласный комитет из самых доверенных друзей Александра I Ново-сильцова, Строганова, Чарторыйского и Кочубея, тесно связанный также с вельможной группировкой и масонами. Они рассматривали и принимали решения пек ле санкции монарха по важнейшим проблемам внутренней и внешней политики. В результате коллегиальное управление было отменено, функции его передали к восьми министерствам, четыре из них возглавлялись масо-нэми: Мордвиновым — военных и морских сил, А.Р. Во^юнцо-Щ*м — иностранных дел, Кочубеем — внутренних дел и А.И. Васильевым — финансов. Канцлером сделали Воронцова при сохранении за ним должности министра, товарищем его (заместителем) стал Чарторыйский, Строганов получил пост товарища министра внутренних дел, а Новосильцов, оставаясь секретарем императора, был назначен товарищем министра юстиции. Это закрепляло положение аристократии в высших эшелонах власти.