Несравненное право - Вера Камша

— Садитесь, — он поцеловал тонкую, унизанную перстнями руку, — как я понимаю, что-то произошло.

Нанниэль выразительно посмотрела в сторону Клэра, но Эмзар не позволил ей и рта раскрыть:

— Дорогая, Клэр со вчерашнего дня любезно согласился стать моим Одро,[44] у меня от него не может быть тайн.

Водяная Лилия присела в классическом реверансе, но выражение ее лица не отвечало требованию даже самого незатейливого этикета — губы женщины дрожали, под глазами чернели круги, из всегда безукоризненной прически выбилась вороная прядь, падающая на белоснежную шею, но это Нанниэль, похоже, не тревожило. Взглянув в глаза деверю, она произнесла отрывисто и четко:

— Она ушла.

— Кто? — спокойно уточнил Эмзар, хотя в ответе не сомневался.

— Моя дочь и ваша племянница. Я обнаружила это лишь сейчас, когда зашла к ней. Она взяла свои артефакты, оружие и… — тут голос Нанниэли дрогнул, — драгоценности Дома.

— Она оставила письмо? Когда она ушла? Одна или с кем-то? — Эмзар говорил спокойно, но на душе у него было гадко и становилось все гаже.

— Она не оставила ничего, что могло бы объяснить ее намерения, — почти прошептала жена Астена, — ушла же она прошлой ночью. Вместе с Фэриэном и четырьмя воинами из его Дома.

— Что ж, Ниэ, — правитель коснулся ее руки. — Вы рассказали все, что знали, а теперь идите и отдохните.

— Но, — она вскинула на него измученные, но от этого еще более прекрасные глаза, — но я не знаю, что она может совершить. Она… Боюсь, она безумна…

— Идите домой, — повторил Эмзар, — а я буду думать. И действовать. Это мое дело. Идите, Ариэн вас проводит.

Нанниэль торопливо подобрала тяжелые юбки и, не оглядываясь, вышла, почти выбежала, а Эмзар повернулся к Клэру.

— Вот и началось.

— Что ты намерен делать?

— Для начала прочесать остров. Если у них хватило глупости его покинуть, надо сделать так, чтоб они не смогли вернуться.

— Выходит, ты рад, что она ушла? — не поверил своим ушам Клэр.

— Я рад. И одновременно я в ужасе, — Эмзар задумчиво повертел в руках изящную подставку для перьев, а потом бросил ее на стол, да так неудачно, что ни в чем не повинная вещица свалилась на изысканный золотистый ковер, — как правитель я до безумия рад, что эта змея избавила нас от своего присутствия и утащила с собой своего сподвижничка. Останься они тут и начни разговоры о том, что эльфам нет дела до остальных, что мы должны спасать себя и так далее, у нас могли бы быть крупные неприятности. Но я боюсь, Клэр… Они ведь не просто так ушли. Они замышляют убийство.

— Но… Я не понимаю…

— Неужели ты не понимаешь, что Тина, — Клэр при звуках этого имени вздрогнул, как от удара, — Тина была убита по ошибке. Ей нужна Эстель Оскора, уж не знаю, сама она дошла до этой мысли или кто присоветовал, но они бросились в погоню. А я отпустил их с Астеном вдвоем!!!

— Великий Лебедь! Я так хотел пойти с ними, — простонал Клэр, — но, может быть, еще не поздно!

— Поздно, Клэр. Эанке опередила нас больше чем на сутки. Гнаться за ней почти бессмысленно. И потом, ни ты, ни я не можем покинуть Убежище, а открыть тайну кому-то еще… Я не уверен, что моя племянница увела с собой всех своих сообщников.

— Но Астен ваш брат.

— Да. А Герика его Эфло д'огэр, — Эмзар сжал кулаки, — и все равно я вынужден предоставить их самим себе. От нас тут ничего не зависит. Может быть, их не найдут. А если найдут, то справиться с Астеном непросто. Да и судьбу Эстель Оскора вряд ли кто может угадать. Они вступили на свою дорогу, и они пройдут ее до конца, а как и когда он наступит, нам знать не дано.

— Хорошо, — вздохнул Клэр, — пусть будет так. А что будем делать мы?

— Готовиться к походу.

— Ты хочешь сказать?..

— Я хочу сказать, что весной вспыхнет война и клан Лебедя примет в ней участие на стороне Эланда и Кантиски.

Мы шли уже почти кварту. Я, Астен и нашедший нас Преданный. Впереди меня ждало туманное гостеприимство Его Святейшества, позади остался кто-то, желавший моей смерти, а я была почти счастлива, живя лишь сегодняшним днем. Мои спутники, похоже, разделяли мое настроение. Иногда мы начинали резвиться в снегу, как щенки или, учитывая природу нашего третьего товарища, как котята. Дорога не была трудной, так как Астен прихватил с собой множество волшебных мелочей, сводивших неудобства нашего похода на нет. Хватало и взятой в Убежище питьевой воды, тем более Преданный взял на себя обязанность снабжать нас зайцами и рябчиками, каковых и добывал по ночам с удивительной ловкостью. Занятно, но он явно предпочитал испеченное на углях мясо сырому.

Шли мы быстро, но эльфы, похоже, забрались в один из самых диких уголков Пантаны. Кроме нескольких лесных деревушек, которые мы обошли десятой дорогой, следов человека не наблюдалось. Зато зверья было в изобилии. Однажды мы нарвались на танцующих под луной волков, которые нас то ли не заметили, то ли не обратили внимания, а вот я навсегда запомнила их грациозные прыжки в лунном сиянии. Мне внезапно захотелось стать волчицей и всю жизнь бегать плечом к плечу со своим волком по заснеженному лесу, загонять для него дичь, ощущая на губах солоноватый привкус крови, и не думать ни о чем…

— Что с тобой? — Астен тряс меня за плечо с озадаченным видом, я в ответ только рассмеялась. Он подумал и присоединился ко мне. Мы смеялись, как два дурачка, вдали пели волки и светила полная луна. Я хорошо помню эту ночь, потому что она оказалась последней спокойной. Мы долго сидели у костра, разговаривали ни о чем и обо всем. Я узнала о том, что Астен однажды уже покидал Убежище, что он никогда не был счастлив с Нанниэлью, которая его, видимо, также никогда не любила. Лебедь говорил много, лихорадочно быстро, словно боялся чего-то недосказать. Преданный ушел на охоту, мы были совершенно одни. И внезапно я поняла, что небезразлична этому бессмертному красавцу. Нет, он не сказал мне ничего и вместе с тем сказал все. Если мужчина начинает исповедоваться перед женщиной, это значит, что он или выпил, или эта женщина ему нужна. А чаще всего и то и другое…

Вернулся Преданный, волоча за собой молоденькую косулю. Жизнь жестока по определению, но в дикой жестокости нет грязи, подлости, предательства. Преданный от рождения был наделен правом убийства, так же как его жертвы изначально получали право на трусость, ибо для них трусость была единственным щитом против когтей и клыков.

Но те, кто по уверениям Церкви получили от Творца бессмертную душу, все запутали. Эльфы тут оказались ничуть не лучше людей. Может быть, красивее, умнее, изначально одареннее, но проклятие выбора, цели, средств, совести они несли так же, как и мы. Поэтому мы могли понимать друг друга, а значит, ненавидеть. Или любить…