Песнь войны - Илья Витальевич Карпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таринор слышал голос бога-странника, но не мог поверить этим словам.
Прошло три года, — продолжал Асмигар, — и кто-то притащил в деревушку чуму. Зараза выкосила добрую половину местных, в том числе унесла жизнь твоей матери. У её погребального костра у тебя голос вновь и прорезался. Вскоре те, кто выжил, решили оставить деревню. Родичей у тебя не осталось, и ты оказался предоставлен сам себе…
Наёмник больше не слушал, что говорил бог-странник. Люди и события мелькали перед ним разноцветным ураганом. Это всё враньё, что перед смертью перед глазами проносится жизнь. Умирая, наёмник вообще ничего не видел. Угасавшее сознание пронзала только глухая боль. Теперь же он видел каждый прожитый день его проклятой жизни с момента, как он покинул умирающую деревню.
Бродяжничество в предместьях Гирланда, воровство. Потом залез не в тот карман. Схватили, посадили вместе с такими же бедолагами на корабль. Громкие звуки незнакомого языка резали ухо. Свист хлыста черноусого надсмотрщика с диким взглядом. Чудом удавшийся побег. Потом «Чёрные вдоводелы». Лёгкие деньги и грабежи, сражения и пьяные драки.
Потом началась война. Ссора с командиром отряда из-за добычи. Эшафот. Эдвальд Одеринг, что спас из петли. «Крысиная рота». Ублюдок Гильям Фолтрейн с мерзкой ухмылкой и рыбьим взглядом бесцветных глаз. Битва на Руке лорда. Стал королевским телохранителем. Добрались до Энгатара…
Когда перед глазами появился образ наёмника, занёсшего меч над головой короля Эркенвальда, Таринора словно молнией поразило.
— Хватит! Прекрати!
Видения пропали. Мир вновь потемнел, и наёмник обнаружил себя в том же месте, что и раньше. Из окна лился ласковый лунный свет и доносился успокаивающий звук журчащей воды. Асмигар всё так же сидел в кресле напротив, закинув ногу на ногу.
— Я помню всё это, — Таринор чувствовал себя обессилившим, будто растёкся в кресле. — Но тот проклятый день и три года после… Неужели всё дело в моей собственной памяти? Не поверю, что это вся правда. Ты бог, ты должен знать!
— Так уж бывает у людей, — пожал плечами Асмигар. — За жизнь ты заплатил памятью. И, может быть, неким проклятьем со стороны кого-то из богов. Вспомни, тебя ведь всю жизнь преследовали неприятности. Сколько раз ты спрашивал себя «почему снова я?». То-то же. Возможно, это и есть та причина, по которой ты застрял в Небытии, не попав туда, куда обычно души уходят после смерти.
— Разве в этом случае я не стал бы призраком? Неупокоенной душой?
— Призрака привязывает к миру смертных нечто личное, незавершённое. Скажем, моряк, спешивший домой к жене, погибает в кораблекрушении и становится морским призраком, покуда не увидит её. А ты… Тебя ничего такого в Аталоре не держало, желание получить оплату по договору не в счёт, а значит и неупокоенным духом тебе становиться не положено. Вместо этого ты стал чем-то вроде призрака в самом Межмирье. Тенью самого себя, не способной окончательно обрести покой в дайме кого-то из богов.
— И что мне теперь делать? Я обратно в темноту не хочу.
— А куда хочешь?
— Теперь уже не знаю, — грустно проговорил Таринор. — Видимо, я и впрямь редкостная сволочь. Наверное, я заслуживаю Ада.
— Если бы заслуживал, туда бы и отправился. Но ты здесь.
— Разве не ты перенёс меня?
— Вовсе нет. Точнее, не совсем так. Видимо, это из-за тех карт, помнишь? Ты слишком долго был рядом с ними, поэтому, когда ты помер, у меня начало жутко свербить в ухе. Если ты думаешь, что это форма речи, то ошибаешься: у богов так тоже бывает. И всё время твоё недовольное лицо перед глазами. Тут уж, хоть я и зарекался, а всё же решил проверить, как ты там поживаешь. А ты, как оказалось, повис в Небытии. Вот тогда я тебя сюда и перенёс с позволения моей хорошей знакомой. Теперь понятия не имею, что с тобой делать.
— Верни его, Вечный странник. Верни в Аталор, — вдруг послышался мягкий женский голос. — Он искупил вину.
— Не нам решать, искупил он вину или нет, — нахмурившись, ответил Асмигар куда-то в сторону. — К тому же, я этого сделать не могу. Это против правил.
В лучах света огромной луны, пробивающегося из окна, появилась женская фигура. Она становилась всё отчётливее, пока не приобрела очертания и не перестала быть прозрачной. Высокая девушка в платье, сотканном, будто из лунного света, стояла между Таринором и Асмигаром. Вокруг царил штиль, но её одежда и длинные серебряно-белые волосы развевались, будто бы от ветра. Её глаза сияли ярким неземным светом, а на бога-странника она глядела с ноткой снисходительности, взглядом, полным уверенности и спокойствия.
— Селименора, Среброокая госпожа, Сестра лунного света, Светоч-Во-Тьме, Та-что-ведёт-отверженных… и множество других имён, — проговорил Асмигар, улыбнувшись. — Прошу прощения, мы уже уходим. Я пока, правда, ещё не решил, куда, но уходим.
— Его путь ещё не окончен, — проговорила она по-эльфийски.
— Как это? — изумился бог-странник. — Разве нам это решать? Уж не решила ли ты пойти против законов Мироздания?
— Я так хочу.
— Ничего не имею против эльфийского, но прошу, говори так, чтобы он понимал. В конце концов, он имеет право знать, раз уж речь идёт о нём.
— Хорошо, — Селименора подошла ближе, и наёмник будто нутром ощутил взгляд глаз, светящихся серебряным светом. — Он не знал покоя при жизни. Не познал его после смерти. В моих силах вернуть его. И в моей воле. Я желаю, чтобы он отыскал Драма из дома Дирен, из народа Ушедших и передал, что Среброокая не оставит его, покуда он ходит под лунным светом. Пусть это будет моим даром ему.
Таринору стало не по себе. Он вспомнил, как нелестно отзывался о богах в целом и о Селименоре в частности.
— Ты прощён, — неожиданно сказала богиня. — Твои помыслы здесь как на ладони. Я возвращаю тебя в мир живых, в мир невечных.
— А всё, что здесь произошло? Я это забуду? — неуверенно спросил наёмник.
— Не забудешь, — подмигнул Асмигар. — Раз уж тебя решила воскресить сама Серебряная богиня — точно не забудешь.
— Благодарю тебя, среброокая и луноликая, — начал было Таринор, но Селименора тут же приставила палец к его губам.
Наёмник тут же ощутил холодок, расходящийся от губ по всему телу. Странная лёгкость и сонливость. Сознание погрузилось в долгожданный и сладкий сон.
Когда наёмник полностью растворился в окутавшем его тело сиянии, Асмигар откинулся на спинку кресла и вздохнул.
— Надеюсь, ты не боишься последствий. Ты мне, безусловно, очень помогла, но…
Ответом ему было
