Песнь войны - Илья Витальевич Карпов

— Рад, что ты помнишь меня, Таринор.

Бог-странник был во всё той же драной шляпе, вот только на его лице не было и следа обычной ехидной улыбки. Он нахмурил густые брови, придав лицу суровое оценивающее выражение. Уголки рта тянули вниз глубокие морщины, тянущиеся от носа.

— Удивлён видеть меня здесь? Нет, ты ведь даже не знаешь, где это «здесь». Тогда давай так: удивлён увидеть меня снова вообще?

— Честно говоря, я уже ничему не удивляюсь… В прошлый раз ты забрал у меня карты. Чем обязан на сей раз?

— Это ты мне скажи, наёмник. Никаких догадок, каким образом мы встретились снова?

— Я даже не помню, что случилось. Мы, кажется, шли куда-то… Был праздник, а потом… Драм, Игнат, остальные — где они?

— Они-то там. А ты здесь, — Асмигар слегка улыбнулся. — Ещё не понял? Ты мёртв, Таринор.

Странно, но, услышав эти слова, наёмник не удивился, хотя разум подсказывал, что следовало бы. Таринору будто бы напомнили то, что он уже давно и прекрасно знал, только забыл. В памяти возникла битва с эльфом, пронзившим его руками-ветвями. Наёмник ощупал грудь, опустил взгляд, но не увидел ни раны, ни даже шрама.

— Ах да, точно, — неожиданно для себя проговорил наёмник. — Рейнары, эльфы, тот колдун-дерево… Значит он убил меня?

— Именно. И ты его. Вот только он сам где-то там, в Благословенных землях эльфийских богов. Без памяти, забот и проблем. Сидит себе грибом под осиной, а может и бегает где-нибудь ёжиком. Главное, чтобы не белкой. Терпеть не могу белок… А вот ты здесь сидишь со мной, глазами хлопаешь. И заставляешь меня, — он сделал паузу, многозначительно подняв палец, — меня, Асмигара, Вечного Странника, задумываться и недоумевать. Признаться, я даже благодарен тебе за столь редкую возможность. Давно уже я не ощущал этого сладкого непонимания. Богом, знаешь ли, порой быть безумно скучно. Особенно таким, который обошёл добрую часть миров и видел такое, от чего у тебя глаза полезут на лоб и в ужасе спрячутся в волосах. К слову, как тебе местечко?

Только после этих слов наёмник осознал, что сам он сидит в таком же деревянном кресле, обряженный в какое-то серебристое тряпьё явно не по размеру. А само это кресло стоит не то в беседке, не то на балконе, окружённом белыми витыми колоннами, изящными стрельчатыми арками и прочими порождениями чьей-то тяги к прекрасному. Ему подумалось, что будь это замок, первый же булыжник из требушета повалил бы всё это, как тростинки, а после непременно обрушилась бы и сама крепость.

— Выглядит… ненадёжно. Хрупко. Но, разумеется, красиво.

Таринор постарался подобрать как можно более вежливые слова и при этом не соврать.

— Ну, твои глаза воина тебя не обманывают. Конструкция эта и впрямь выглядит хрупко. Но напасть на это место, уверяю тебя, осмелилась бы далеко не каждая армия, — Асмигар поднялся и подошёл к изящной ограде, словно сплетённой из серебристых ветвей. — Это — Серебряная тень. Дайм или, если тебе будет понятнее, мир богини Селименоры. Подойди, взгляни сам. Уверяю, оно того стоит.

Таринор встал и осторожно приблизился к ограде, и от увиденного открылся рот. Он действительно стоял на краю балкона, по обе стороны от которого журчали водопады. Но главное зрелище ждало его внизу, где раскинулись бескрайние холмы, рощицы и ручьи, сверкающие в серебряном свете огромной полной луны, что занимала добрую часть местного неба, усыпанного яркими звёздами.

Если бы его спросили, какое сейчас время суток, он бы, конечно, не задумываясь, ответил, что ночь. Но здесь и в помине не было знакомой ему пугающей темноты, когда лишь скромное белое пятнышко ночного светила давало слабый, почти бесполезный свет. Эту странную ночь заливало мягкое лунное сияние, но всё же то была ночь. Доносившаяся неизвестно откуда песня сверчков послужила для наёмника ещё одним доказательством.

— Красиво? В Аталоре ты такого нигде не увидишь. Размах не тот. То ли дело Межмирье.

— Неописуемо, — только и смог вымолвить Таринор, подставляя лицо тёплому ветру, доносившему откуда-то терпкий запах луговых трав. — Селименора, говоришь? Так вот о чём грезит Драм…

— И он явно не лишён чувства вкуса, — как бы между делом бросил Асмигар, возвращаясь в кресло. — Но тебе остаться здесь нельзя, как бы ни хотелось. И не ври, что не подумал об этом.

— Если б я хотел попасть в подобное место, я б, наверное, в священники подался, — усмехнулся наёмник.

— Полагаю, ты не понимаешь сути, — Асмигар облокотился на ограду. — Видишь ли, даже те, кто подобно тебе шлёт всех богов куда подальше, тоже куда-то попадают. Скажем, совсем не обязательно быть истово верующим, бить поклоны и уходить в монастырь, чтобы после смерти оказаться под сенью Троих и упокоиться с миром. Достаточно просто не быть злобным ублюдком при жизни, помогать ближним и хоть иногда делать что-то безвозмездно и от души.

На последних словах речь бога-странника приобрела ехидный оттенок.

— А то я никогда никому не помогал по доброте душевной?

Асмигар вздохнул, хотя Таринор думал, что богу вообще не нужно дышать. К тому же он только что поймал себя на мысли, что и сам не дышит. Наверное, для мёртвых это неудивительно, но прежде в таком состоянии наёмник не бывал, а потому сравнить было не с чем.

— Да и стоит ли меня судить? — продолжал наёмник. — Жизнь такая у меня… Была. Как потопаешь, так и полопаешь.

— И не поспорить, — подмигнул бог-странник. — Признаться, мне такая философия близка как никому. И всё же… Знаешь, что случилось со старостой Бедобором после того, как ты выгреб у него последние деньги?

— Не знаю и не слишком горю желанием знать.

— Но и помощь твоя порой людям боком выходит. Прошлой зимой в Гирланде ты впускал в Красный дом монастырских послушников. На них донесли настоятелю, и им знатно за это прилетело.

— Думаешь, они без меня не нашли бы способа? Уж если и предаваться разврату, то в приличном заведении, а не с портовыми девками, которые за жизнь повидали больше моряков, чем прославленные корабли королевского флота… А Драм с Игнатом? Им моя помощь тоже боком вышла?

— Ох-хо-хо! — засмеялся Асмигар, и Таринору совсем не понравился этот смех. — Знал бы ты, в какое дерьмо они попали твоей милостью! Впрочем, если бы не ты, боюсь, им бы всё равно пришлось несладко. Но вот если вспомнить Бьорна…

— Чёрт бы тебя побрал… — наёмник отвернулся, стиснув зубы. — Я ведь не бог и не могу знать, куда всё приведёт!

— Но ты польстился на жирный куш. Как тогда, пойдя телохранителем к Эдвальду Одерингу. Мятежникам вообще