Роман Брянский - Сычев К. В.

– Ну, слава Господу! – обрадовалась купчиха. – Смекалист ты, Большой Тучегон! Вижу, что толковый человек!

Все необходимое на дорогу собрали быстро. Купец Илья отправился на конюшню и выбрал пять самых лучших, откормленных лошадей. С татарином он послал всех четверых Василисыных охранников. Двое сидели на повозке, нагруженной пищей и фуражом и запряженной двумя лошадьми. А остальные вместе с татарином ехали верхом.

Смеркалось. Падал снег. Декабрь 1239 года был ветреным, но не очень морозным.

У городских ворот, закрытых на засов, стояли вооруженные стражники. Купец Илья, сопровождавший беглецов, спешился и подошел к воинам.

– Добрый вечер, молодцы! – громко сказал он.

– И тебе также, господин! – ответил старший стражник. – Что тебя несет в такой мрак? Ветер и тьма! Уж не тронулся ли ты головой?

– Я – купец, – быстро ответил, волнуясь, Илья. – Посылаю своих людей за город. Не вернулись мои приказчики из Березняков…Пусть их мои люди поищут… Боюсь, что завтра уже будет поздно!

– Ишь, какой ты жадный! – засмеялся стражник. – Даже в ночь и холод терзаешь своих людей! Нет у тебя к людям жалости! Неужели ты думаешь, что мы откроем тебе ворота в такую темноту? За это нужна плата!

– Какова же будет цена? – спросил купец.

– По куне на каждого! – буркнул стражник. – А тут, как ты видишь, десяток молодцев!

– Значит, десять кун? – обрадовался Илья Всемилович, но сдержался. – А не больно ли многовато?

– Ну, если тебе жалко, тогда жди до утра! – рассердился стражник и отвернулся. – Нечего тут говорить без нужды!

– Ладно! – кивнул головой купец. – Пусть так будет!

Он достал свой толстый кошель, отсчитал одиннадцать дирхемов, на один больше, чем просил вояка, и протянул их ему.

– О, так это серебро! – алчно проворчал тот, несколько раз пересчитал деньги, с недоумением посмотрел на купца, а затем повернулся к своим воинам.

– Отворяйте же ворота, долбозвоны, да шибче! – крикнул он. – Уж не мучайте почтенного купчину! Шевелитесь!

Ворота заскрипели и стали медленно раздвигаться.

Купец Илья подошел к сидевшему в седле с обвязанным для неузнаваемости лицом татарину. – Прощай, дорогой наш Василисын спаситель! – сказал он тихо. – Вот мы с тобой и расплатились! Помоги же тебе Господь добраться до своих! Пусть же будет между нами дружба до скончания веков!

Болху-Тучигэн едва заметно прижал свою правую руку сначала к глазам, а затем к сердцу, и быстро растворился со своим маленьким отрядом в черной, необъятной мгле.

ГЛАВА 13

ОСВОБОЖДЕНИЕ

Князь Ярослав, занявший Каменец в декабре 1239 года, не смог тихо и спокойно усидеть в этом городе, как того хотели знатные горожане. Осмотрев укрепления – крепостные стены, башни, ворота – он остался недоволен: город был совершенно не готов к отражению такого опасного, как монголы, врага. Особенно его огорчила слабость городского гарнизона. Воинство, составленное из наиболее крепких и рослых горожан, совсем не думало об осаде. Многие не умели хорошо стрелять из лука, не владели в достаточной степени ни палицей, ни копьем…А вот пьянствовать они были горазды!

Сразу же после взятия под домашний арест семьи князя Михаила Всеволодовича, знатные горожане кинулись к Ярославу Суздальскому с жалобами на молодого Романа Михайловича: жесток был, дескать, княжич к городским стражникам, обидел знатных людей своими чрезмерными требованиями и несправедливостью. Выслушав жалобщиков и хорошо разобравшись в сути дела, Ярослав Всеволодович, неожиданно, полностью одобрил поступки Романа и, более того, добавил незадачливым стражникам еще месяц заключения в темнице! Он также хотел всыпать плетей или батогов глупым горожанам и особенно купцу Важину Истомичу, но, поразмыслив, ограничился лишь словесными угрозами, напугав местную верхушку до смерти.

Довольно скоро радость горожан по поводу ареста молодого княжича прошла. Празднества в связи со сменой власти в Каменце так и не состоялись. Новый князь начал наводить здесь свои, еще более строгие порядки.

Что же касается семьи великого князя Михаила, то она не особенно пострадала от произошедших перемен. И княгиня, и ее дети продолжали занимать те же комнаты княжеского терема, в которых жили и до князя Ярослава. В коридорах, правда, несли охрану воины суздальского правителя, но они не вмешивались в жизнь пребывавшей под арестом семьи. Княгиня Агафья и княжич Роман с малолетними братьями свободно ходили по терему и общались между собой. Иногда они выходили во двор подышать свежим воздухом, но уже за забор, в город, стражники князя Ярослава их не выпускали…

Однако горожане свободно приходили к домочадцам Михаила Всеволодовича.

Как-то раз, еще до занятия города Ярославом Суздальским, двенадцатилетний княжич Мстислав затеял во дворе игру в «ножички». Его младшие братья Симеон и Юрий с радостью присоединились и начали азартно метать ножи в очерченный на земле круг. Дети весело кричали, оживляя мрак и серость княжеского подворья. Княжич Роман постоял около них, посмотрел на игру, и, не долго думая, вернулся в терем: ему было скучно среди малых детей!

Зайдя в свою комнату, он занялся просмотром старинных книг, которые оставил ему перед отъездом отец, и очень увлекся, читая о подвигах великих греков и особенно царя Александра из Македонии.

Неожиданно открылась дверь, и в комнату вошла, покачиваясь, горничная Любава, красивая молодая девушка девятнадцати лет. Княжич сам уже был довольно рослым и стройным молодцем. Он иногда заглядывался на хорошеньких женщин, особенно, когда проезжал со свитой по городу. Местные жительницы отличались необычной для Руси красотой. Невысокие ростом, смуглые, с большими карими глазами, пышными черными волосами, но в то же время стройные и гибкие, они не могли не нравиться мужчинам.

Роман был достаточно хорошо воспитан и прекрасно знал о сути взаимоотношений между мужчинами и женщинами. Правда, отец почти не уделял ему внимания и ничего об этом не говорил. Зато наставников в этом деле у княжича было предостаточно!

Как ни удивительно, но именно ученый грек Феофан способствовал развитию интереса княжича к женскому полу. Заморский учитель постоянно говорил на своих занятиях о злокозненности женщин, об их бесстыдстве и стремлении вовлечь в грех несчастных мужчин. – Бойся бабского отродья, княжич! – внушал Феофан. – От них все зло! Вспомни Еву, недобрую праматерь всех женок! Если бы не ее козни, люди бы поныне в пресветлом раю пребывали!

Но эти слова имели прямо-таки противоположный результат. Роман стал все чаще задумываться, а что же такое дают женщины, если далекий предок из-за них отказался даже от рая! Постепенно ему удалось узнать значительно больше от простых наставников – дядьки Веремея и дружинника Святослава – которые, по-своему, по-простецки, просветили любопытного юношу. И когда Роман понял, в чем заключалась суть дела, он стал с интересом поглядывать на девушек.