Призрачный маяк - Камилла Лэкберг

Наконец все сели за стол — и тут легкие шаги наверху превратились в громкий топот. Карл с Юлианом ничего не слышали, но все равно нервно заерзали на диване.

— Достань самогон, — хрипло велел Карл, кивая в сторону шкафа со спиртным.

Эмели не знала, слушаться его или нет. Они хоть и часто возвращались домой навеселе из деревни, но дома пили редко.

— Самогон, я сказал! — повторил приказ Карл, и Эмели вскочила его исполнять. Из шкафа она достала почти полную бутылку и поставила ее на стол вместе с двумя стаканами.

— Ты тоже будешь, — сказал Юлиан. От его взгляда у нее холодные мурашки побежали по спине.

— Я не думаю… — пробормотала она. Эмели плохо переносила спиртное. К тому же ей не нравился вкус самогона.

Карл встал, раздраженный, достал из шкафа еще один стакан и, поставив его перед Эмели, налил до краев.

— Я не хочу, — дрожащим голосом произнесла та.

К еде никто так и не притронулся. Она медленно поднесла стакан ко рту и пригубила.

— До дна! — велел Карл, наливая полные стаканы себе с Юлианом. — Я сказал — до дна.

Топот наверху усилился. Эмели думала о льде, простиравшемся до самой Фьельбаки, льде, который выдержал бы ее вес, если бы она только отважилась отправиться в деревню. Но в такой темноте бежать было опасно.

Внезапно Эмели ощутила руку на плече. Она была не одна. Женщина опустошила свой стакан — выбора у нее не было. Она понимала, что лучше не возражать. Карл с Юлианом тоже опустошили свои стаканы, потом снова налили самогон до краев. Им даже не нужно было ничего говорить — по глазам понятно было, чего от нее ждут. Под их пристальным взглядом Эмели опустошала стакан за стаканом. Вскоре комната начала вращаться вокруг нее. Мужчины начали раздевать ее. Эмели не сопротивлялась. Отяжелевшие от спиртного члены ее не слушались. Самогон лишил ее силы воли. Топот наверху становился громче и громче, наполняя ее сознание и вытесняя все другие звуки. Она помнила только, как Карл лег на нее сверху, а потом были только боль и темнота. Юлиан крепко держал ее за руки. Глаза его были полны ненависти.

Было солнечное утро пятницы. Эрика прижалась к Патрику в постели, обняв его за талию. Вчера вечером он вернулся поздно, Эрика уже легла. И все, на что ее хватило, было сонное «привет»! Но теперь, проснувшись, она чувствовала, как сильно скучала по мужу. Как же ей не хватало его тела и их особенной близости, которую они так редко испытывали в последние месяцы, занятые заботой о детях. Эрике хотелось вернуть прошлое. Все развивалось слишком быстро. Родные и знакомые говорили ей, что маленькие дети — это большая работа, что они отнимают у родителей все время и что это негативно сказывается на супружеских отношениях. Но Эрика не хотела в это верить. Конечно, с Майей было нелегко, но отношения Эрики с Патриком от этого не испортились. Не ухудшило их и появление близнецов. Напротив, несчастье, предшествовавшее этому, сблизило супругов еще больше. Ничто никогда не сможет их разлучить. Но все равно ей не хватало близости. Того, на что у них не оставалось времени после всех этих пеленок, кормлений, прогулок и забираний из садика.

Эрика еще крепче прижалась к Патрику. Это, наверное, было первое утро, когда она проснулась сама, а не от детского крика. Патрик лежал к ней спиной. Обняв его одной рукой, Эрика другой рукой провела по его телу вниз, к чреслам. Нежно погладила поверх ткани. Реакция последовала незамедлительно. Муж лежал неподвижно, но дыхание его участилось. Эрика поняла, что он проснулся. По телу разлилось приятное тепло. Патрик повернулся, и их глаза встретились. В животе запорхали бабочки. Патрик начал медленно целовать ее в шею. Легкий стон сорвался с ее губ. Эрика вытянула шею, помогая ему достичь самого чувствительного местечка. Руки ласкали, трогали, искали. Патрик был уже без трусов. Эрика быстро стянула футболку и трусики.

— Я уже и забыл, как это делается, — пробормотал Патрик, покрывая поцелуями ее шею. Эрика извивалась от удовольствия.

— Надо чаще тренироваться, — простонала она, проводя кончиками пальцев вдоль его позвоночника. Патрик перевернул ее на спину и уже собирался лечь сверху, как из соседней комнаты раздался хорошо знакомый звук:

— Уааааааа!

За воплем последовал легкий топот. И через секунду в дверях уже стояла Майя с большим пальцем во рту и любимой куклой под мышкой.

— Малыши кричат, — сообщила она, нахмурив брови. — Мама, папа, вставайте!

— Уже встаем, надоеда!

Со вздохом разочарования Патрик скатился с кровати. Быстро натянув футболку и джинсы и послав Эрике обвиняющий взгляд, он выскочил из спальни. Сегодня на секс можно не рассчитывать, подумала она, надевая домашнюю одежду и спускаясь с Майей в кухню. Приятное ощущение в теле как рукой сняло. Но когда она увидела, как Патрик спускается в кухню с младенцами на руках, на душе у нее снова стало тепло. Эрика по-прежнему была влюблена в своего мужа.

— Нам не удалось много разузнать, — сообщил Патрик собравшимся. — Напротив, возникло много вопросов, на которые надо ответить.

— Ничего о нападении? — удивился Мартин.

— Никаких свидетелей. Единственное, что им удалось вытянуть из Матса Сверина, — это была банда уличных хулиганов.

— Но? — спросил Мартин.

— Мы обсуждали это по дороге домой, — ответила Паула. — У нас с Патриком возникло чувство, что в этой истории что-то не так. Надо копать дальше.

— А не будет ли это пустой тратой времени? — поинтересовался Мелльберг.

— Стопроцентной гарантии нет, но я считаю, что нужно заняться этим делом вплотную.

— А что с предыдущим местом работы Сверина? — спросил Йоста.

— Тоже никакой информации. Но и там не все так просто. Мы говорили с директором, и она была расстроена смертью Матса, но… как бы это сказать…

— Не удивлена, — вставила Паула.

— Опять ваше субъективное мнение? — вздохнул Мелльберг. — Вы должны помнить, что наши ресурсы ограничены, что мы не можем заниматься всем подряд. Лично я считаю потерей времени копание в прошлой жизни жертвы. Мой многолетний опыт работы подсказывает мне, что ответ всегда ближе, чем нам кажется. К тому же по статистике большинство убийств совершают родные или знакомые жертвы. Может, нам стоит получше присмотреться к родителям?

— Нет, я не рассматриваю Гуннара и Сигне Сверин в качестве подозреваемых в этом деле, — ответил Патрик, с трудом удержавшись от иронии.

— Не стоит так быстро отбрасывать все теории. Кто знает, какие у них в семье скелеты в шкафу?

— Несмотря на статистику, в этом случае я с тобой не соглашусь, — скрестил руки на груди Патрик и, сменив тему, обратился к коллегам: — Мартин, Анника, вы что-нибудь нашли?

Мартин посмотрел на Аннику и, видя, что та не собирается отвечать, сам взял слово:

— Все в порядке. Ничего подозрительного. Никогда не был женат. Детей нет. До переезда в Фьельбаку жил по трем разным адресам в Гётеборге. Последний адрес — улица Эрик Дальбергсгатан. Эта квартира принадлежала ему лично. Матс сдал ее новым жильцам. На нем числились три потребительских кредита и один на образование, и все он исправно выплачивал. Машина — четырехлетняя «Тойота Королла». — Мартин сделал паузу, заглянул в заметки и продолжил: — Не был судим. Вот и все, что нам удалось узнать. Если верить официальным данным, Сверин был совершенно обычным человеком.

Анника кивнула. Это было все, что им удалось раздобыть.

— Тогда понятно. Но у нас еще есть квартира Матса. Кто знает, что мы там найдем…

Йоста кашлянул, привлекая к себе внимание Патрика.

— Что?

— Ну… — начал тот.

Хедстрём нахмурился. У него возникло нехорошее чувство — как всегда, когда Йоста так кашлял.

— Что ты хочешь сказать?

Патрик не был уверен, что хочет это слышать. Раз ему так трудно это произнести, значит, это что-то плохое. А жалобный взгляд Йосты, обращенный к Мелльбергу, только подтверждал плохие предчувствия. Комбинация «Йоста — Бертиль» не сулила ничего хорошего.

— Дело в том, что… Турбьёрн позвонил вчера, когда ты был в Гётеборге… — Он сглотнул.

— И? — спросил Патрик, сдерживаясь, чтобы не вцепиться Йосте в ворот.

— Турбьёрн сказал, что мы можем осмотреть квартиру А мы знаем, как ты не любишь терять время. Так что Бертиль и я, мы решили, что лучше сразу поехать на осмотр квартиры.

— Что вы сделали? — Патрик вцепился руками в стойку, стараясь дышать спокойно. Он помнил, что ему нельзя волноваться, — слишком хорошо помнилась боль в груди.

— Не надо так реагировать! — вставил Мелльберг. — Если ты забыл, то вообще-то я здесь главный. То есть ты мой подчиненный, и я принял решение осмотреть квартиру.

Бертиль был нрав, но ситуацию это не спасало. И даже если формально он был начальником участка, то Патрик проработал в этом участке дольше Мелльберга, которого перевели туда из Гётеборга.