СС. Орден «Мертвая голова» - Хайнц Хёне

Очевидцы рассказывали, что фюрер был в состоянии крайнего возбуждения, на губах пена, слова вырывались изо рта с брызгами слюны. Он объявил, что Рем и его сообщники виновны в вероломстве, неслыханном в истории, что Рем, которому он, фюрер, всегда доверял и защищал его, отплатил ему предательством и пытался убить его, чтобы отдать Германию в руки ее врагов. Главной фигурой заговора с другой стороны, по-видимому, следовало считать французского посла, – по словам Гитлера, он дал Рему, всегда нуждавшемуся в деньгах, взятку в сумме 12 миллионов марок. Поэтому Гитлер приказал примерно наказать всех виновных: расстрелять их. Первая группа – Рем, Шнайдхубер, Шмид. Хайнес, Хаин, Хайдебрек, граф Шпрети – будет расстреляна сегодня же вечером.

Эта информация была несколько преждевременной. Гитлер пока еще не отдавал такого приказа. Он ждал Зеппа Дитриха, которому надлежало осуществить казнь.

Командир особого охранного отряда появился только в 12.30. Гитлер захотел узнать, что он делал все это время. У Дитриха были уважительные причины. Он в подробностях рассказал, что дорога на Бад-Висзее была мокрая, а шины на военных грузовиках, которые им выделил рейхсвер, совсем лысые; к тому же им пришлось заехать на заправку в артиллерийские казармы в Ландсберге. Гитлер велел Дитриху разместить эти две роты в казармах и как можно скорее вернуться в Коричневый дом. Дитрих вернулся через два часа и еще три прождал в фойе, пока Гитлер и его приближенные за закрытыми дверями совещались, решая судьбу главных заговорщиков. Рудольф Гесс и Макс Аман соревновались за право стать палачами. Гесс воскликнул: «Фюрер, это мой долг – расстрелять убийц!» Новый начальник штаба СА Лютце сидел подавленный, онемев от этих речей. Он не представлял себе, что чистка СА будет вот такой. Когда Гитлер спросил его, кого следует расстрелять, он в замешательстве ответил, что не знает, кто в чем обвиняется и кто главные сообщники Рема. Затем он тихо вышел из комнаты. Наконец двери отворились, и Мартин Борман провел Дитриха к фюреру. Тот приказал: «Возвращайтесь в казармы, возьмите офицера и шесть солдат и расстреляйте указанных руководителей СА за государственную измену». Борман вручил Дитриху список заключенных, полученный утром от начальника тюрьмы, где Гитлер своим зеленым карандашом поставил галочки против шести фамилий. Это были все те, кого он назвал утром, но Рема он не отметил. Может быть, все еще не созрел для убийства давнего друга.

Дитрих, чтобы не терять времени зря, послал в тюрьму своего человека – собрать приговоренных, а сам пошел искать хороших стрелков, которые уж точно не промажут.

В шесть часов вечера он предстал перед начальником тюрьмы Кохом и потребовал, чтобы ему передали осужденных. Но Кох был осторожным и опытным чиновником. Он уже успел вызвать баварского министра юстиции Франка и, пока тот был в пути, тянул время. Указав простоватому Дитриху, что под списком нет подписи, начальник уговорил его вернуться в Коричневый дом за новыми инструкциями. Там из высших чиновников оставался только министр внутренних дел Вагнер, который наложил резолюцию:

«По приказу фюрера следует передать группенфюреру СС Дитриху тех лиц, которых он укажет. Министр Э. Вагнер».

Прибывший в тюрьму Франк сделал одну-две слабые и, естественно, неудачные попытки помешать убийству. Он позвонил Гессу, но Гесс заявил, что надо выполнить приказ фюрера. Тогда Франк решил, по крайней мере, соблюсти необходимые формальности и начал с того, что объявил Шнайдхуберу, что он приговорен к смертной казни. Шнайдхубер реагировал так озлобленно и недоверчиво, что министр оставил эту затею. Теперь Дитрих мог выполнять свои обязанности. Лидеров СА по одному выводили в тюремный двор. Завидев Дитриха, Шнайдхубер крикнул: «Зепп, дружище, что, черт возьми, тут творится? Мы же абсолютно невиновны!» На угрюмом крестьянском лице Дитриха не дрогнул ни один мускул. Он вытянулся в струнку, щелкнул каблуками и отчеканил: «Вы приговорены фюрером к смерти. Хайль Гитлер!» Арестованных передавали офицерам СС, которые объявляли каждому: «Фюрер и рейхсканцлер приговорил вас к смертной казни. Приговор будет приведен в исполнение безотлагательно». Эхо выстрелов заметалось между стенами тюремного двора. Под конец даже у Дитриха сдали нервы, и он поспешил удалиться, не дожидаясь завершения казни. Потом он сказал: «Когда настала очередь Шнайдхубера, я ушел. С меня хватило». На следующий день, посадив своих людей в поезд, он вылетел в Берлин, где с утра 30 июня Геринг и Гиммлер осуществляли свою версию «варфоломеевской ночи».

Как только Геббельс передал по телефону кодовое слово «Колибри», началась охота на врагов режима. Полицейские машины и эсэсовские грузовики носились по улицам. Район Тиргартена, где находились наиболее важные штаб-квартиры СА, был окружен. Всех командиров СА, которых удалось найти, немедленно арестовывали. Они даже не возражали. Вице-канцлер Франц фон Папен, которого своевременно не поставили в известность об операции, попробовал протестовать, но Геринг и Гиммлер оставили его слова без внимания, а эсэсовцы блокировали его канцелярию, застрелили пресс-секретаря, а остальных сотрудников арестовали, чтобы проучить этого «реакционера». Гейдрих объявил своим людям директиву: «В связи с путчем Рема привести всех в боевую готовность. Согласно приказу фюрера, действовать немедленно». Агентам гестапо были розданы списки жертв, сформированы группы быстрого действия. Одной из спецкоманд руководил гауптштурмфюрер СС Гильдиш, которому поручили ликвидацию так называемых «врагов государства», а кроме того, Гейдрих приказал ему лично расстрелять Эриха Клаузенера, директора департамента в министерстве транспорта, президента Католического союза действий и бывшего ответственного чиновника прусского министерства внутренних дел. Гильдиш взялся за это, не зная Клаузенера в лицо и не задавшись вопросом, какие преступления он совершил, чтобы заслужить расстрел без суда и следствия. В час дня Гильдиш явился в кабинет Клаузенера и заявил ему, что он арестован. Когда тот повернулся к вешалке, чтобы надеть пиджак, Гильдиш убил его выстрелом в голову и прямо с его же телефона позвонил Гейдриху; получив приказ имитировать самоубийство, положил свой маузер возле правой руки убитого, поставил караул у дверей и удалился. В 1.15 он уже был у Гейдриха и только тут узнал, кого убил – «опасного лидера католиков». После этого его направили в Бремен для ареста Карла Эрнста, начальника берлинских СА. Гильдиш со своей группой из 18 головорезов тогда устранил целый ряд чинов СА, включая Эрвина Виллана, начальника медицинской службы СА.

Эта специальная команда вовсе не была исключительным явлением. 30 июня 1934 года эсэсовские роботы по всей Пруссии охотились за предполагаемыми врагами государства, они не раздумывали, они просто действовали. Живые автоматы Гиммлера не задавали вопросов, они просто повиновались. Имена жертв – вот все, что им нужно было знать.

Побег требовал большой смелости и быстроты. Некоторым, например отставному рейхсминистру Тревиранусу или капитану Эрхарду, бывшему ненадежному союзнику Гитлера по путчу 1923 года, удалось все же бежать за границу. Тревиранус собирался поиграть в теннис и был соответственно одет, когда услышал, как эсэсовцы рвутся в его дверь. Он выскочил в сад, перебрался через ограду и успел удрать. А Эрхард, прихватив пару дробовиков, скрывался в лесах собственного поместья, пока гестапо хозяйничало – него в доме. Когда «гости» ушли, друзья помогли ему тай но переправиться в Австрию. Генерал Фердинанд фон Бредоу прятаться отказался. Гестапо заподозрило его в авторстве «Записок генерала рейхсвера», ходивших в то время в эмигрантских кругах Парижа. Поскольку он был в очевидной опасности, один иностранный военный атташе предложил ему переночевать в посольстве. Генерал приглашение не принял. Через несколько часов его труп был выброшен из гестаповской машины у казарм Лихтерфельда. Кровожадность эсэсовцев росла час от часу. Они уже не довольствовались уничтожением тех, кто официально был признан врагом государства, но стали сводить личные счеты. Начальник особой группы Бах-Целевски послал двух человек ликвидировать своего соперника, кавалерийского офицера барона фон Хохберга; он получил пулю в голову в кабинете собственного имения. Когда в комнату вбежал его 17-летний сын, один из убийц небрежно сказал: «Мы тут прикончили твоего папашу» – и спокойно удалился.

Особенных масштабов личные расправы достигли в Силезии, где командующий частями СС фон Воирш потерял контроль над своими людьми. Месть за все стала обычным делом. Юрист доктор Ферстер был убит за то, что участвовал в законном судебном процессе против нацистов. Муниципального инженера Кампхаузена убили за отказ выдать им лицензии на строительство. Многие акции Геринга или Гиммлера также диктовались чисто личными мотивами. Например, они устроили охоту на Грегора Штрассера потому, что он их обоих слишком хорошо знал, лучше, чем кто-либо другой из нацистских лидеров. До 1932 года, когда Штрассер разошелся с Гитлером по тактическим вопросам, он считался человеком номер два в партии. Он однажды сказал что-то о «Гиммлерах и архигиммлерах» (то есть обожателях, окружающих Гитлера) как о великой опасности для фюрера и движения в целом. О Геринге же Штрассер отозвался так: «Это жестокий эгоист, и ему дела нет до Германии, пока он может из чего-то извлекать выгоду».