СС. Орден «Мертвая голова» - Хайнц Хёне

К 25 июня Бломберг уже знал, что Гитлер решил освободить армию от угрозы со стороны СА. Гитлер сообщил ему, что намерен созвать командиров штурмовиков в Бад-Висзее, где Рем проходит курс лечения, там всех их арестовать и «полностью рассчитаться». Важная роль в этой акции была отведена Зеппу Дитриху, командиру «Лейбштандарте», специального гитлеровского охранного отряда, который должен был с двумя ротами прибыть в Южную Баварию, соединиться там с эсэсовцами из Дахау, всем вместе нагрянуть в Бад-Висзее и застать врасплох ближайших соратников Рема. Но в «Лейбштандарте» тогда было туго с транспортом и вооружением, поэтому Дитрих по приказу Гитлера явился в рейхсвер и обо всем договорился.

Рейхенау, Гейдрих и Гиммлер обсудили последние детали предстоящей совместной операции против Рема.

Еще 22 июня Гиммлер вызвал к себе барона Эберштейна, командира эсэсовской группы «Центр», открыл ему, что Рем спланировал переворот, и велел держать части СС в казармах в состоянии полной готовности. 23 июня полковник Фромм из штаба армии также объявил своим офицерам, что Рем готовит путч, что СС – на стороне рейхсвера и эсэсовцам следует выдавать оружие и, вообще, что им будет нужно. 24 июня главнокомандующий генерал Фрич предупредил всех командующих округами об угрозе переворота и что они должны втайне стягивать войска. 27 июня Гиммлер собрал командиров СД и велел им следить за лидерами СА и сообщать в штаб о каждом их подозрительном шаге. При всем том мало кто верил, что СА действительно готовят путч. Все это казалось фантасмагорией. Особенно скептически были настроены армейские офицеры. Вот пример с генералом Клейстом, командующим округом в Силезии. Басни о подготовке путча показались ему столь невероятными, что он предпринял шаг, который чуть не сорвал всю затею. Получив донесение о близком перевороте, генерал просто вызвал силезского командира штурмовиков Хайнеса и в открытую спросил его, правда ли это. Хайнес дал ему слово чести, что СА и в мыслях не имели ничего против рейхсвера. Клейста осенило: «А не стравливает ли нас – военных и СА – кто-то третий? Я подумал о Гиммлере». Он поехал в Берлин и выложил генералу Фричу свои подозрения. Тот вызвал Рейхенау. Выслушав генералов, Рейхенау посверкал на них своим моноклем и ответил: «Это не исключено. Но теперь уже все равно слишком поздно».

Чтобы заставить замолчать скептиков, Гейдрих обрушил на военных и политиков лавину слухов, сплетен и поддельных документов, которые должны были устранить все сомнения. Дитрих демонстрировал в министерстве обороны так называемый расстрельный лист СА, из которого явствовало, что Рем собирается ликвидировать всех высших офицеров, начиная с генералов Бека и Фрича; другие представители СС показывали в округах и гарнизонах «документы СА», согласно которым предполагалось уволить практически всех старших офицеров. К Хальдеру, начальнику одного из окружных штабов, пришел вдруг некий обергруппенфюрер СА и осведомился а чем, собственно, Хальдер занят? Пусть отчитается, а то главный штаб СА планирует вскоре подчинить себе рейхсвер. Хальдер, конечно, отказался, после чего гость поспешно удалился и больше не приходил; тогда Хальдер заподозрил, что это был никакой не обергруппенфюрер и даже вовсе не из СА, а агент-провокатор, посланный третьей стороной.

Генерал фон Рейхенау охотно поддерживал игру Гейдриха с документами. Однажды на стол начальнику армейской контрразведки Патцигу положили подписанный как бы Ремом приказ частям СА вооружаться, и Патциг, естественно, принес эту бумагу фон Рейхенау. Генерал принял негодующий вид и вскричал: «Ну все, самое время! Пора начинать!»

Гейдрих со своим компроматом имел в виду не только офицеров рейхсвера, он метил и в Гитлера, и тот не мог не знать об этом, тем более что и министр обороны постоянно жаловался канцлеру, что «СА вооружаются». Гитлер был и оставался до сих пор своего рода ахиллесовой пятой участников операции против Рема. Да, он дал согласие на акцию, но вдруг снова стал морщить нос. Возможно, он все еще жалел «старого товарища», а может быть, не хотел лишаться противовеса рейхсверу в системе баланса власти. Какова бы ни была причина, но время от времени он впадал в мрачную нерешительность.

Во всяком случае, даже 28 июня офицеры баварского округа рейхсвера не могли с уверенностью сказать, с кем все-таки Гитлер – с ними или с СА. А узнай они, какой разговор у него состоялся на следующий день с одним из замов Рема – фон Крауссером, то вообще бы растерялись. Незадолго перед казнью фон Крауссер рассказал другому командиру СА Карлу Шрейеру, который тоже был под арестом, об этой беседе. Шрейер записал следующее: «Гитлер заверил его, что сожалеет о недостаточном внимании по отношению к старым кадрам СА и воспользуется случаем, чтобы на конференции лидеров СА уладить все недоразумения. Гитлер сказал, что очень ценит Рема и он должен остаться на своем посту». Таким образом, в считаные дни, предшествовавшие кровавой бане, Гитлер дал три различные версии будущей судьбы Рема. Лютце он сказал, что Рем будет отстранен; Бломбергу заявил, что арестует Рема и «полностью рассчитается», а с Крауссером говорил о примирении.

Подобные колебания, конечно, не устраивали Гиммлера, Геринга и Гейдриха. Они понимали, что в решительный момент Гитлеру нужно будет, так сказать, «уйти в сторону».

28 июня Гитлер вместе с Герингом отправился на свадьбу гауляйтера Вестфалии Тербовена. Многие историки приняли версию, что Гитлер уехал в Западную Германию с единственной целью: продемонстрировать публике полное спокойствие и дать возможность врагам Рема ненавязчиво сделать задуманное. Но какой смысл в показном спокойствии, если Рему уже брошен вызов и каждый день кто-нибудь из ораторов готовит общественное мнение к предстоящей войне. Вот уже Рейхенау объявил об исключении Рема из Союза германских офицеров за «неподобающее поведение», а Геринг заявил: «Каждый, кто подрывает веру в фюрера, является изменником, разрушителем Германии и поплатится за это головой!» Самый недвусмысленный вызов Рему. Ну и какой такой хитрый маневр можно усмотреть в отъезде Гитлера? Это было на руку постановщикам драмы Рема, чтобы их шаткий лидер был подальше от Берлина, зависимый с этой минуты только от их сообщений, предположений, выдумок. Поэтому отсутствие фюрера в Берлине в период, когда он испытывал трудности в принятии решения, избавляло его от необходимости непосредственно участвовать в этой рискованной операции.

Как только Гитлер прибыл в Эссен для участия в торжестве, ему сразу позвонил из Берлина Гиммлер и доложил о новых угрожающих интригах руководства СА. Геринг, стоявший рядом со своим фюрером, тут же подтвердил, что и он располагает аналогичными сведениями. Гитлер так расчувствовался, что даже ушел со свадебного приема и вернулся в отель «Кайзерхоф». По свидетельству Лютце, который был в свите фюрера, в тот день в номере не прекращались телефонные разговоры. Лютце даже заметил: «У меня было чувство, что все это очень устраняет определенные круги, заинтересованные в том, чтобы усугубить и ускорить „дело“, пока фюрер ничего не видит и не слышит, кроме телефона». Тут еще прилетел из Берлина секретарь Геринга Кернер и привез свежие новости: получалось, что по всей Германии части СА явно вооружаются для мятежа. Гитлер взорвался. «Хватит с меня! – воскликнул он. – Я им всем преподам урок!» Он велел Герингу и Кернеру вернуться в Берлин и быть готовыми действовать по получении его особого приказа, причем не только против руководства СА, но и против буржуазной оппозиции. Вернувшись 29 июня в Берлин, Геринг поднял по тревоге «Лейбштандарте СС Адольф Гитлер» и особую часть прусской полиции «Генерал Геринг». Затем также написал секретное письмо, которое было передано через Гейдриха группенфюреру СС Удо фон Воиршу, командующему СС в Юго-Восточном регионе. Геринг сообщал, что фюрер ввел чрезвычайное положение и дал ему особые полномочия в Пруссии, а он сам, Геринг, передает исполнительную власть в Силезии фон Воиршу, в чьи задачи входило арестовать командиров СА и распустить их отряды обороны. Он должен действовать вместе с руководством полиции в Бреслау.

Между тем Гитлер, сидя в Эссене в отеле «Кайзерхоф», раздумывал, как лучше застать руководителей СА врасплох, и в конце концов решил прибегнуть к первоначальному плану: заманить их в Бад-Висзее и там арестовать всех. 28 июня он позвонил Рему и сказал, что штурмовики оскорбили в Рейнланде иностранного дипломата, что этого нельзя так оставить и пусть обергруппенфюреры, группенфюреры и инспекторы СА приедут к 11.00 30 июня на курорт к Рему, чтобы обсудить все с Гитлером. Он хотел проверить реакцию Рема, но тот вел себя совершенно беззаботно: 29 июня он много гулял, радовался предстоящей дискуссии с Гитлером и приветствовал старых друзей, прибывающих к нему в пансион.

А тем временем главнокомандующий армией объявил общую боевую готовность. Штабы СС собрали свои подразделения в казармы и всем раздали оружие. В три часа дня Гитлер, направлявшийся в Бад-Годесберг, передал по рации приказ Дитриху явиться туда же, в отель «Дресзее». В восемь вечера Дитрих застал там группу нацистских руководителей и функционеров, включая Геббельса, Лютце и трех помощников Гитлера. Они совещались. Дитрих вышел в вестибюль выпить кружку пива и столкнулся с фюрером. Гитлер коротко бросил: «Лети в Мюнхен и позвонит мне оттуда». Незадолго до полуночи Дитрих звонит из Коричневого дома и получает новый приказ: следовать на маленькую железнодорожную станцию Кауферинг, рядом с Ландсбергом, взять там две роты гвардейского охранного отряда «Лейбштандарте» и ехать в Бад-Висзее. Примерно в это же время (между полуночью и часом) гвардейцы «Лейбштандарте» были разбужены по тревоге из Минобороны. Дежурный офицер поднял с постели 220 человек, и вскоре две роты уже сидели в поезде, направлявшемся к Кауферинг. Дитрих тоже был в пути, когда два экстренных сообщения привели Гитлера в ярость и заставили его изменить свои планы.