Золотая химера Борджа - Жюльетта Бенцони

— Это мой промах, — посетовал Альдо, — не обратил на нее никакого внимания! Но, судя по эквилибристике со свертками, которой занималась Хэлен, чтобы во что бы то ни стало ее прочитать, в ней было что-то важное. Но что? Прежде чем отправить груду газет Ланглуа, мы их все просмотрели. Думаю, однако, что дневной комплект был не полон…

— Уверен, что Ланглуа его дополнил, — высказал свое мнение Адальбер. — Но скажу откровенно, что был бы очень удивлен, если бы комиссар, отыскав то, что мы безуспешно искали, сообщил бы нам об этом. Как-никак, существует тайна следствия. А пока я бы посоветовал вам, Белмонам, как можно скорее отправиться к комиссару.

Джон Огастес улыбнулся и хлопнул его по плечу.

— Справедливое замечание! — воскликнул он. — Вы поедете с нами?

— Ни в коем случае! — отказался Адальбер. — Великий следователь терпеть не может нашествий.

— А я воспользуюсь случаем и попрощаюсь с вами, друзья, — сказал Альдо. — Завтра я возвращаюсь в родные пенаты.

— Вы уезжаете? — переспросила Полина.

Что прозвучало в ее голосе? Сожаление? Альдо очень хотелось бы думать, что да.

— Я и так задержался здесь в ущерб множеству своих дел.

— А если вы вдруг понадобитесь?

— Найти меня проще простого: дворец Морозини, Венеция. Двери дома всегда открыты, как недавно для нас с Адальбером были открыты ваши двери в ньюпортском замке. Несколько часов на поезде, и вы у нас!

Лицо Джона Огастеса осветилось улыбкой.

— Прекрасная мысль! — воскликнул он. — Когда мы приедем забирать Хэлен… или похороним ее, потом непременно заедем к вам. Я, наверное, единственный американец, который ни разу не был в Венеции! Городе, стоящем на воде!

— Это не любимый вами океан, а всего лишь Адриатика, но думаю, город вам понравится.

— Альдо уезжает, а я остаюсь, — еще раз напомнил Адальбер. — И всегда в вашем распоряжении.

На этом и распрощались. Альдо поцеловал Полине руку, и ему показалось, что рука ее немного дрожит, но он запретил себе поднимать глаза, чтобы не встретиться с Полиной взглядом. Шторы в гостиной были задернуты, и полумрак был очень кстати… Вот только, к сожалению, выходя из гостиной, Альдо сразу же увидел Фанкетти… Красавчик стоял у витрины магазинчика «Гермес», словно глаз не мог оторвать от шелковых косынок, сумочек, кошельков и прочих замечательных изделий из мягкой шелковистой кожи. Но зеркало, на фоне которого красовались все эти вещи, подтверждало, что следит он за дверью гостиной, к которой сразу же и направился, заметив, что из нее вышли Альдо и Адальбер. У Альдо тут же зачесались кулаки, так ему захотелось заняться боксом.

— Даже не думай! — посоветовал ему Адальбер. — Мне этот субъект симпатичен не более твоего, и я за ним присмотрю, не волнуйся.

На улице Альфреда де Виньи, на столике в зимнем саду особняка, Морозини ждала каблограмма[8], которую буквально пожирала глазами Мари-Анжелин, сидевшая рядом и раскладывавшая пасьянс.

— Положи конец моему мучению, — попросила Альдо госпожа де Соммьер. — Вот уже больше часа План-Крепен глаз не сводит с этой бумажки, не осмеливаясь к ней притронуться, что совсем не идет на пользу ее пасьянсу!

— Тетя Амели! Я не подозревал вас обеих в таком мазохизме! — рассмеялся Альдо, взял с серебряного подноса нож для бумаги, положенный рядом с каблограммой, и протянул его Мари-Анжелин: — Прошу вас, распечатайте!

— Никогда в жизни я не распечатаю письма, адресованного не мне!

— Но я могу сгореть от любопытства! — вздохнула маркиза.

— Было бы из-за чего сгорать! Наш дорогой Уишбоун сообщает, что Торелли отправилась в турне по Англии, а затем приедет во Францию, и он тоже возвращается в Европу. Но не пишет когда. Зато я твердо решил, что завтра возвращаюсь в Венецию.

— Понять, когда он прибудет, нетрудно, — проговорила План-Крепен, которая уже успела подержать в руках голубую бумажку. — Он плывет на «Левиафане». Достаточно позвонить в компанию морского пароходства, и мы будем знать день и час приплытия.

— Вот и позвоните, План-Крепен, — распорядилась маркиза. — А тебе, дорогой, я советую задержаться и поговорить с ним. Иначе этот одержимый помчится к тебе. Тебе есть что ему сказать?

— Абсолютно нечего. Разве только что я отказываюсь от этого дела. У меня нет ни малейшей зацепки, которая могла бы навести на след этой проклятой химеры, а главное, нет времени. Когда он приедет, вы скажете ему, что он может навестить мадемуазель Туссен из фирмы Картье, я ввел ее в курс дела, и пускай он сам с ней договаривается. А я отправляюсь к голубым волнам Адриатики.

— Ваш отъезд похож на бегство, — пробормотала Мари-Анжелин, смешав карты и собираясь разложить новый пасьянс.

— Конечно, я бегу. Бегу со всех ног от бессмысленных поисков, бессонных ночей и бог знает каких еще проблем! И думаю, кто угодно, но только не вы будете упрекать меня за это.

— Упрекать?

— Не стоит делать вид, будто вы не понимаете, о чем идет речь! Я прекрасно вижу, что в последнее время вам стоит больших усилий переносить мое присутствие.

— Вот оно что! А я что говорила! — едва слышно прошептала маркиза.

Не дожидаясь, чтобы его попросили, египтолог тоже вышел на поле битвы.

— Так оно и есть! Но я осмеливаюсь утверждать, что даже ваше несравненное чутье, Мари-Анжелин, может ввести вас в заблуждение.

— Итак, друзья, давайте подведем итог: я наконец-то уезжаю! Но при этом рассчитываю на ваше живое воображение, План-Крепен! Оно может оказать мне услугу, заставив славного Уишбоуна проглотить приготовленную ему пилюлю.

План-Крепен подняла на Альдо глаза, полные слез.

— Но у меня и в мыслях не было прогонять вас! Как вы могли такое подумать?!

Альдо оперся ладонями о столик и приблизил свое лицо к лицу Мари-Анжелин.

— Надеюсь, вы не расплачетесь, мадемуазель План-Крепен? Разве не ваши предки воевали в Крестовых походах? Посмотрите правде в глаза. Разве вы не желали, чтобы я как можно скорее уехал из Парижа… В то время как одна дама…

Появление Сиприена прервало его речь.

— Дама ждет князя Морозини у телефона, — сообщил мажордом.

Сердце Альдо замерло. На секунду он прикрыл глаза. Если… Если это она… То она позвонила совсем не вовремя!

— Что за дама? Думаю, она представилась? — резко осведомился он.

— Мадам Бертье. Ее муж…

— Я знаю, журналист, работает репортером в «Фигаро». Сейчас подойду.

Альдо заторопился в привратницкую. Дело в том, что маркиза де Соммьер, оскорбленная возможностью «звонить ей, как прислуге», наотрез отказалась поставить «адскую машину» у себя в комнатах.