Огненная вода (Сборник) - Уильям Тенн

Вопросов не было.

– Ладно, – сказал доктор Шнейдер. – Хочу вас предупредить, хотя в наших условиях это, пожалуй, даже излишне: каждый, у кого заболит голова – все равно, виски ломит, или затылок, или еще что, – обязан немедленно явиться в изолятор. Очевидно, эта штука чрезвычайно заразительна. А теперь придвиньтесь поближе, я покажу, как делать внутривенные вливания. Капитан Гоз, разрешите продемонстрировать на вас.

Он провел наглядный урок, потом все практиковались, делая уколы друг другу, а доктор Шнейдер придирчиво следил за ними; наконец он собрал свое снаряжение, остро пахнущее дезинфекцией, и объявил:

– Ладно, этого достаточно. В случае чего справимся. Спокойной ночи всем.

Он шагнул к выходу. Но вдруг остановился. Обернулся и обвел всех медленным, испытующим взглядом.

– О’Брайен, – сказал он наконец, – пойдем-ка.

Что ж, думал штурман, послушно следуя за врачом, по крайней мере счет сравнялся. Один русский и один американец. Хоть бы так оно и осталось!

Шнейдер на ходу заглянул в изолятор и кивнул, видимо, найдя то, чего и ждал.

– У Смейзерса уже вторая стадия, – заметил он. – Быстро же действует этот микроб, черт его бери! Видно, мы для него – благодарнейшая почва!

– Ты хоть догадываешься, что это такое? – спросил О’Брайен; как ни странно, он еле поспевал за маленьким Шнейдером, уж очень стремительно тот шагал.

– Гм… Я сегодня два часа просидел над микроскопом. Никаких признаков. Я приготовил кучу мазков – кровь, спинномозговая жидкость, мокрота, взял уйму всяких проб, – у меня там целая полка пробирок. Это все пригодится врачам на Земле, если мы… ну, ладно. Понимаешь, это может быть фильтрующийся вирус, либо какая-то бацилла, которая видна, только если ее как-то специально окрасить, да мало ли еще что. В лучшем случае я ее обнаружу, противоядие мы изготовить не успеем.

Все еще держась на несколько шагов впереди О’Брайена, Шнейдер вошел в рубку, посторонился, потом, к недоумению штурмана, запер за ним дверь.

– Что-то ты чересчур приуныл, док, – сказал О’Брайен. – У нас ведь есть белые мыши, на которых мы собирались проверять марсианскую атмосферу, если бы она тут все-таки оказалась, – может, воспользоваться ими как подопытными животными и попробовать изготовить вакцину?

Доктор Шнейдер невесело усмехнулся:

– За двадцать четыре часа. Как в кино. Нет, если бы я и хотел выкинуть этакий фортель, а я и в самом деле хотел, теперь об этом и думать нечего.

– То есть… что значит – теперь?

Шнейдер осторожно сел, положил свою докторскую сумку на стол подле себя. Усмехнулся.

– У тебя нет аспирина, Прес?

О’Брайен машинально сунул руку в карман джемпера.

– При себе нету, но, кажется… – И тут он понял. У него похолодело внутри. – Когда это началось? – тихо спросил он.

– Наверно, к концу лекции, которую я вам там читал про уколы, но я был слишком занят и не обратил внимания. Почувствовал, только когда выходил из столовой. А сейчас голова раскалывается. Не подходи! – крикнул он, когда О’Брайен, полный сочувствия, двинулся к нему. – Толку от этого, вероятно, не будет, а все-таки держись подальше. Может, выиграешь немножко времени.

– Позвать капитана?

– Если б он был мне нужен, я бы его и позвал. Через пять минут я лягу в изолятор. А пока что хочу передать тебе мои полномочия.

– Пол-но-мочия? Так это ты… ты и есть…

Доктор Элвин Шнейдер кивнул. И продолжал по-английски:

– Я – офицер нашей военной разведки. Вернее сказать, был офицером. С этой минуты офицер – ты. Слушай, Пресс, у меня каждая минута на счету. Могу сказать тебе одно. Допустим, что через неделю кто-нибудь из нас еще останется в живых. И, допустим, решено будет попробовать вернуться на Землю (а это – риск заразить всю планету, чего я лично, кстати сказать, не советовал бы, для этого у меня есть вполне ощутимые основания). Так вот, в этом случае ты будешь молчать о своем чине и звании, как я молчал о своем, а если нельзя будет избежать стычки с русскими, объявишься при помощи условной фразы, ты ее знаешь.

– «Обстрелян форт Самтер»,– медленно произнес О’Брайен. Он все еще не освоился с мыслью, что Шнейдер и есть офицер военной разведки. Ну, понятно, это мог бы быть любой из семерых американцев. Но Шнейдер!

– Правильно. Если вам удастся завладеть кораблем, постарайтесь сесть в Калифорнии, в Уайт-Сандсе, где мы проходили тренировку. Объясни тамошним властям, при каких обстоятельствах я передал тебе свои полномочия. Вот почти и все; еще только два слова. Если ты тоже заболеешь, хорошенько подумай, кому передать бразды правления… Я сейчас предпочитаю ограничиться тобой. И второе… может быть, я и ошибаюсь… но мне кажется, у русских ту же роль играет Федор Гуранин.

– Ясно. – И только тут до О’Брайена по-настоящему дошло. – Но ведь ты говорил, что впрыснул себе дуоплексин. Значит…

Шнейдер поднялся, кулаком потер лоб.

– Боюсь, что так. Вот почему вся эта церемония довольно бессмысленна. Но у меня были обязанности, я должен был передать их другому. Я и передал. А теперь извини, я лягу. Желаю удачи.

О’Брайен пошел к капитану доложить о болезни Шнейдера; теперь он понимал, что чувствовали во время обеда русские. Сейчас против шести русских остались пятеро американцев. Это может плохо кончиться. И за все в ответе он.

Но у каюты капитана, уже взявшись за ручку двери, он пожал плечами. Невелика разница! Как сказал толстяк Шнейдер: «Допустим, что через неделю кто-нибудь из нас еще останется в живых…»

В сущности, международное положение на Земле и все то, чем оно грозит двум миллиардам людей, их тут больше не касается. Они не могут рисковать занести марсианскую болезнь на Землю, а раз они не вернутся, у них нет почти никакой надежды найти лекарство. Они прикованы к чужой планете, и остается ждать, пока их одного за другим не скосит недуг, последние жертвы которого погибли тысячи лет тому назад.

А все-таки… неприятно быть в меньшинстве.

К утру он уже не был в меньшинстве. За ночь еще двоих русских свалила эта непонятная хворь, которую теперь все называли «болезнью Белова». На ногах осталось пятеро американцев против четверых русских, но теперь никто уже не думал о национальности.

Гоз предложил столовую (она же спальня) превратить в больницу, а всем здоровым перейти в машинный отсек. И поручил Гуранину наскоро оборудовать перед машинным отсеком камеру для облучения.

– Все, кто ухаживает за больными, должны надевать скафандры, – распорядился он. – Прежде чем вернуться в машинный отсек, всем становиться под лучевой душ наибольшей мощности. Только после этого можно пройти к остальным и снять скафандр. Это не слишком сильное средство, и, боюсь, подобными предосторожностями такой страшный вирус не уничтожить, но мы хотя бы не сидим сложа руки.