Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тристан счел своим долгом освободить Анну-Мари от обязанностей хозяйки и самому устроить викинга на ночлег. Та с явным облегчением удалилась к себе.
Помимо комнаты, которую отвели Торду, на втором этаже были две гостевые спальни, обе с двуспальными кроватями. Я выбрала более уютную с мансардным окном, неплотно прикрыла дверь и погасила свет, оставив только ночник. Начала раздеваться, потом передумала и смущенно села на кровать.
Наконец дверь в комнате Торда хлопнула, и я услышала шаги Тристана на лестничной площадке между нашими номерами. Он увидел тусклый свет из приоткрытой двери, вошел и встал в проеме.
Образцовый джентльмен. Даже когда это вовсе не нужно.
— Просто заходи, — предложила я. — Не делай вид, будто собираешься провести эту ночь где-то еще.
Он подошел и остановился у кровати, так что оттопыренная ширинка его штанов была перед самым моим лицом, при том что его собственное лицо нелепейшим образом силилось изобразить невозмутимое спокойствие.
— Нам надо внести ясность…
— Если после пяти лет что-то между нами еще осталось неясным, то и хрен с этим. — Я провела рукой по его груди. Потом вниз.
Он схватил меня, одним движением поднял, бросил на кровать и аккуратно навалился сверху, коленями раздвигая мне ноги. Так приятно было чувствовать на себе его вес, что я чуть не лишилась чувств. Вот только…
— Обычно это лучше получается без одежды, — заметила я.
— Черт, Стоукс, пять лет ждали, куда спешить? — ответил он с озорной ухмылкой, которую я так редко у него видела. — В другой Нити я, наверно, уже сорвал с тебя платье.
— Хочу в ту Нить, — парировала я. — Перенеси меня туда.
Меня разбудил низкий инфразвуковой гул, который я сперва почувствовала сквозь кровать и только потом услышала. Я перекатилась на живот и зарылась лицом в подушку, но гул не умолкал. Я пошарила рукой и обнаружила теплую мятую простыню там, где должен был находиться Тристан.
Гул нарастал. По Нормандии идет волна диахронического срыва? Я перекатилась на бок, открыла глаза и в рассветном сиянии увидела Тристана перед мансардным окном. Он смотрел во двор — с любопытством, не с тревогой.
Я встала, надела халат и подошла глянуть.
Это был вертолет. Огромный, похожий на жука, с большой круглой кабиной впереди и тонким хвостом, который заканчивался пропеллером. Вертолет висел над двором. Люди в черном закрепляли спущенные с него тросы по углам АТТО.
Рев усилился, тросы натянулись, АТТО оторвался от земли, поднялся метров на сто и медленно полетел прочь. Микроавтобус без опознавательных знаков выехал из двора, увозя людей в черном.
Солнце только что взошло.
Мы с Тристаном оделись и пошли вниз. Анны-Мари нигде видно не было. Торда тоже.
Из окна кухни открывался вид на голый зимний огород, поля и живые изгороди. Во главе стола, спиной к этому виду, с чашкой кофе и французской газетой сидел наш старый друг Фредерик Фуггер. Он, как всегда, был в безукоризненном сером костюме, хотя ради сельской обстановки сменил рубашку с галстуком на водолазку.
— Торда мы вернули в его время до того, как забрать АТТО, — сообщил он. — Анне-Мари посоветовали сходить в поселок за покупками.
— В пять утра? — ошарашенно спросила я.
— Сейчас начало девятого, — вежливо поправил Фредерик.
— Магазин принадлежит вам, — догадался Тристан.
— Не буквально. Прошу, садитесь. Кофе крепкий и горячий, сливки свежайшие.
Мы с Тристаном переглянулись. Он пожал плечами. У нас не было никаких причин отказываться. В следующую минуту-две мы наливали себе кофе и сливки, потом усаживались. Фредерик закончил читать статью, аккуратно сложил газету и опустил ее на старый дощатый стол.
— Я хотел первым поздравить вас со спасением доктора Стоукс. Вы вместе выглядите очень счастливыми. Я взял на себя смелость заказать бутылку «Шато мике» тысяча восемьсот пятьдесят первого года, которую доставят вам в номер. Очень старое вино, но оно хранилось в погребе и, надеюсь, еще сносное.
— Мы сообщим вам о результатах дегустации, — сухо ответил Тристан.
— Буду признателен. Винодельня принадлежит Фуггерам с римских времен и чрезвычайно дорожит своей репутацией.
— Вот как? — спросила я. — Никогда о ней не слышала.
Фредерик улыбнулся.
— Вы и не могли слышать. Винодельня — семейное предприятие. Ее продукция потребляется исключительно внутри банка и на рынок не поступает.
— Спасибо за подарок, — сказала я. Было искушение добавить: «Это минимум, что вы могли сделать после кражи нашего АТТО», но я сдержалась. В конце концов, АТТО был вовсе не наш.
Фредерик кашлянул.
— Я хотел бы привлечь ваше внимание к некоторым последствиям ваших недавних действий, которые вы могли упустить из виду по причине спешки, а также, если вы извините мою прямоту, по некоторой наивности в финансовых вопросах — вполне простительной, учитывая, что вы посвятили жизнь изучению других предметов. По счастью, в мире есть специалисты по таким вопросам, и я принадлежу к их числу.
— Хорошо, — сказал Тристан. — Выкладывайте.
— Если коротко, АТТО недопустимо находиться в свободном плавании. Будут чудовищные последствия.
— Для кого? — спросила я. Не возражая, просто уточняя.
— Ужасные. Последствия.
— Для нас? Для Фуггеров? Для этой Нити? Для других Нитей?
— Это все одно, — ответил он. — Безусловно, после всех событий вы достигли того уровня знаний, на котором сказанное должно быть для вас очевидно. Просто до конца не отдаете себе отчета.
— Я была, как вы справедливо отметили, занята немного другим. И кофе еще не подействовал.
Фредерик взял газету (из тех финансовых, какие читают только инвесторы), пролистал до последних страниц, развернул и широким жестом выложил на стол. Нам предстали две полосы, заполненные цифрами так плотно, что издали казались просто серым туманом.
— Посмотрите на всю эту информацию. Откуда она? Что означает? Изменение цен акций, бондов и облигаций отражает потоки информации. Информации о погоде, политике, тенденциях потребительского спроса, открытии нефтяных месторождений, создании новых технологий. Вы, как и большинство, выросли в убеждении, что все это заключено в пределах одной-единственной Нити. Что мир существует в единственном экземпляре. Теперь вы знаете правду — информация течет не только по конкретной Нити, но и между ними, постоянно, незаметными путями, известными лишь немногим.
Мы — банкиры. Вот кто мы на самом деле. Если вы вообразили некий сказочный всемирный заговор, то вас ждет разочарование. Понимаете, банкиры вообще-то сами почти ничего не делают. Мы берем свой процент. И все. Мы существуем за счет перемещения денег — в пространстве, во времени и между Нитями.
— Как деньги перемещаются между Нитями? — спросил Тристан.
Фредерик нахмурился чуть болезненно.
— Я не собираюсь рассказывать вам все.
— О, задачка! —
