Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

И, как назло, оказалась бок о бок с Иванушкой.

Разворачиваться и уходить было поздно.

Делать вид, что не заметила или не узнала — нелепо.

Побить — рука не поднималась.

Ругаться или плакать — не могла выбрать что-то одно.

Делать и то, и другое одновременно — не хватало опыта.

Другие стратегии поведения в голову подавленной, угрюмой царевне в голову приходить упорно отказывались, а из нечаянно пришедших и не успевших быть отвергнутыми на момент столкновения оставалась лишь одна, вычитанная давно в какой-то премудрой книжке: если ничего больше не можешь придумать, веди себя так, будто ничего не произошло.

Сказано — сделано, и Сенька, старательно показывая всем своим видом, что вовсе ни с кем ничего и не случилось3, равнодушно скользнула взглядом по споткнувшемуся от неожиданности мужу и с гипертрофированным любопытством уставилась на Фиртая.

----------

1 — Фиртай, как стало только тогда видно под толстым слоем болотной тины, лесной грязи и степной пыли.

2 — Вернее, очень старательно не глядя в одну конкретную сторону — в ту, где, по ее представлению, находился ее злополучный супруг.

3 — Точно так, как советовала книжка. Но в исполнении Серафимы это выглядело, будто год назад в ту памятную ночь в лукоморском лесу лесогорская царевна с яблоком Ярославны и отправившийся на поиски жар-птицы Иванушка просто разминулись.

---------

Это могло бы сработать.

Может быть.

Вполне вероятно.

Если бы завалявшаяся за креслом пыльная книжка, попавшаяся ей в руки во время поисков чего бы подложить под сломанную ножку стола, еще раньше не была прочитана Иваном, и из советов неизвестного мудреца по урегулированию семейных отношений ему больше всего не приглянулась бы рекомендация постараться загладить свою вину.

Какова его вина во всем произошедшем, царевич понимал не очень хорошо, но тем с большим энтузиазмом принялся он за ее заглаживание, отутюживание, утрамбовывание и бетонирование.

И поэтому, не успел Фиртай открыть рот для рапорта, как Иван, стоически набрав в грудь воздуха, выразительным шепотом сообщил на ухо той, кто по неподтвержденным свидетельским показаниям являлась его супругой:

— Ты… посмотри только… какое чудесное животное!

— Где? — подозрительно воззрилась на него царевна.

— Э-э-э-э… вот это? — смутился лукоморец и нерешительно кивнул в сторону утомленно опустившего голову единорога.

Сенька окинула незаинтересованным скользящим взглядом усталое пропыленное непарнокопытное, неопределенно промычала: "Да?..", и всерьез попыталась вслушаться в слова патрульного.

— Д-да, — по необъяснимой причине чувствуя уже себя виноватым не только перед Серафимой и Эссельте, но и перед всеми женщинами Белого Света вместе взятыми, убежденно подтвердил Иванушка, и торопливо продолжил:

— Ты погляди только… какой у него хвост… какая грива…

— Грязные и спутанные? — вопросительно посмотрела на него Сенька в ожидании так и не последовавшего развития мысли.

— Какая… стать… — с видом заслуженного эксперта по единороговодству вместо этого проговорил Иван.

— Бывает и лучше, — нетерпеливо отмахнулась царевна.

— Какой… — супруг ее сделал последнюю попытку выиграть проигранную еще вчера войну, — …рог!..

— Чего?..

— Р…рог?..

— Ну, и что?! — окончательно и бесповоротно потеряв нить доклада, раздраженно рявкнула Серафима. — Если это единорог, у него должен быть рог, и что дальше?! Рог как рог! Я что, по-твоему, рогов раньше не видела?! И вообще, ты можешь хоть раз молча послушать, когда говорят что-то, от чего зависит твоя жизнь, или у тебя от общения с этой… фифой расфуфыренной… мозги вообще порозовели и съехали набекрень?! Извини.

— Эссельте тебе не фуфа расфифи… фифи расфуфу… фуфы… расфыфы… — с негодованием взвился было Иванушка, но, не в силах одолеть предложенную женскую скороговорку, мрачно прищурился и договорил: — Она не такая, к твоему сведению! Вот!

— А какая? — саркастично уставилась на него царевна. — Мамзель ряженая! Финтифлюшка напомаженная! Вертихвостка выпендрючная! Вот она кто! К твоему сведению!

— Она… она… — растеряно заморгал глазами лукоморец, кое-как собрался с кинувшимися врассыпную под жгучим взором супруги мыслями, и обиженно объявил: — …она — настоящая дама! И никогда не позволяла себе разговаривать со мной в таком тоне, между прочим!

— Это потому, что ты никогда не бубнил ей под ухо всякую сентиментальную чушь, когда она пыталась расслышать, что рассказывает разведчик! — жарко выпалила в свою защиту Сенька, воинственно скрестила на груди руки и, оскорбленная в лучших чувствах1, демонстративно отвернулась.

Похоже, праздник воссоединения семьи отменялся на неопределенное время.

----------

1 — А также в чувствах похуже, чувствах так себе, и чувствах совсем ни в одни ворота.

----------

Вести, принесенные Фиртаем, для разнообразия были хорошими.

Ни щупальцеротов, ни мегалослонтов, ни шестиногих семируков, ни другой живности, страдающей повышенной агрессивностью вкупе с неутолимым аппетитом, поблизости от их маршрута обнаружено не было.

Крупное стадо гиперпотамов прошло недавно с водопоя, а это значило, что вернется оно не скоро — народная примета.

От стада отбился захромавший детеныш, и это была еще одна народная примета — к вкусному обеду.

Который и поджидал измученных, изголодавшихся беглецов, когда вслед за повеселевшим разведчиком они через полтора часа дотащились до ложбины меж двух холмов, к тому времени уже превращенной патрульными в походную точку общепита.

Еще через полдня, ближе к вечеру1, на горизонте показались дымы — но не пожарищ, как екнуло сперва сердце и у самых завзятых оптимистов, а простые, мирные, домашние, уносящие в воздух ароматы жареного мяса и свежего хлеба.

Дома.

Наконец, они были дома.

----------

1 — Хоть люди и под страхом вечного поселения в Сумрачном мире не смогли бы отличить здесь день от ночи.

----------

Масдай, отданный людьми в аренду хозяевам и превращенный теми в смесь летающего госпиталя и разведывательного комплекса с насупленной не хуже пасмурного Сумрачного дня Серафимой в роли пилота, в несколько минут домчался до Плеса, напугал и изумил безмятежно готовящихся ко сну сиххё, сгрузил раненых и новости, взял на борт срочно собранные со столов по всей деревне хлеб, мясо и воду, и снова птицей понесся к из последних сил переставляющей ноги и копыта колонне.

Подкрепив на ходу силы нежданным гостинцем, люди и сиххё с энтузиазмом двинулись вперед, и через три часа достигли лихорадочно гудящего и готовящегося к их прибытию Плеса.