Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон

а не сэра Эдварда. Что мне проку спасать сэра Эдварда? Чтобы он и дальше тешился с моим милым и вложил деньги туда, куда Тристан не хочет? И внезапно я вижу яснее ясного, как одним ударом помочь и Тристану, и мне.

Мы с Китом как раз подходим к сэру Эдварду, чтобы я вывела их из дома. Тут я нагибаюсь, быстро выпрямляюсь и еще быстрее наношу этот удар.

Сэр Эдвард подносит обе руки к бархатному дублету. Ноги его не держат, и он хватается одной рукой за косяк. Ладонь красная и оставляет на косяке кровавый след.

Тристан видит это, его красивое лицо принимает выражение задумчивости, а его острый ум быстро приходит к единственному верному выводу. Он смотрит на меня, и я показываю ему окровавленный кинжал. Тот самый, что он выбил из рук у неумного моего кавалера и толкнул ногой ко мне в первое свое появление. Я тогда схватила этот кинжал, дабы не случилось чего дурного, а владелец его выбежал из каморки, не потребовав свое оружие назад. С тех пор я завела обыкновение носить кинжал при себе, примотав ножны к ноге под юбкой. И я только что вонзила его в сердце сэру Эдварду.

Тристан ошеломлен тем, что я могу кого-то убить (он же не ведал про мою жизнь в Ирландии и про то, что поручала мне Ваша милость), так что стоит и молчит. Сэр Эдвард оседает на пол, почти как Джульетта в конце той гнусной трагедии. И бороды-то у него не многим больше, чем у Сондера Кука.

— Ну вот, — говорю я Тристану. — Теперь он не даст денег Бостонскому совету, верно?

Уголком глаза я вижу, что Кит — более обеспокоенный, нежели опечаленный, и это мне в радость! — выпроваживает констебля из комнаты. Одна нога сэра Эдварда рядом со мной; я вытираю кинжал о его чулки и убираю в ножны, чтобы был под рукой. Потом встаю, переступаю через лужу крови, что натекла из сэра Эдварда, и выхожу в коридор.

Здесь, в тесноте тел, Кит пристраивается ко мне поближе.

— Я бы охотней убил себя, чем разбил тебе сердце, любовь моя, — пылко шепчет он мне в ухо. — Этот человек для меня никто, я лишь использовал его, чтобы добыть некие сведения для ее величества. Я все тебе объясню, как только отсюда выйдем.

Он целует меня в щеку, и, признаюсь вашей милости, я вся таю. Ибо не было в мире губ слаще, чем у моего Кита.

Простите, что отвлеклась. Итак, назад к событиям.

Несколько мгновений все мы хотим одного: спуститься на первый этаж. Причины у всех разные, но по крайней мере сейчас мы заодно, так что спускаемся быстро. Таверна опустела: люди разбежались, когда раздались крики и через потолочные доски закапала кровь. Теперь народ толпится на улице у входа. Дверь распахнута, но мы ничего не видим против света и не знаем, там ли Симон Бересфорд. Да это теперь и не важно, ибо главное — чтобы никто не узнал Кита Марло.

Потайная дверь, к которой мы спешим, — в дальнем углу за стойкой, то есть нам надо пройти мимо главной двери. Тристан впереди, констебль цепляется за него, чтобы не отстать от главного — от того, кто в отсутствие сэра Эдварда скорее всего заплатит. За ними — я, крепко держась за руки с Китом.

Через главную дверь входит кабатчик Пим, моргая после яркого солнца. Я поворачиваюсь к нему — заверить, что весь этот безумный хаос сейчас разрешится с одним-единственным неприятным последствием, что констебль узнает про потайной ход. Но я уверена, что для Пима это предпочтительнее, чем ежели о заведении пройдет слух как о притоне садомитов.

Я смотрю на Пима и вижу, что его глаза привыкли к темноте и устремлены на полуодетого Кита Марло. То, что Кит жив, ошеломило его не меньше, чем констебля, но он почти сразу берет себя в руки и спрашивает:

— Грейси, ты со всем разберешься?

— Да. Мы проведем их понизу. Никто его не увидит.

Я думала, он обрадуется, но он качает головой.

— А знаешь ли ты, что кабак в Детфорде, где Марло разыграл свою смерть…

— Это был не кабак, — говорю я, — а дом одного джентльмена, в котором тот сдавал комнаты. А что такое?

И странное чувство накатывает на меня. Я оборачиваюсь к Тристану, смотрю, открыл ли он потайную дверь.

А надо сказать, спрятана она на виду, глазами ее не сыскать, только ощупью. Тристан водит руками по доскам, ищет ее. И тут Пим договаривает свою мысль:

— Говорят, доходы того кабака выросли вчетверо, столько людей хотело посмотреть место, где убили прославленного Кристофера Марло. Вообрази, что это даст нам!

И он хватает Кита с намерением вытащить его к толпе любопытствующих у двери — которые почти все знают его в лицо.

Кит драться умеет, но сейчас его застигли врасплох, и Пим уже сомкнул лапищу на его локте — ни дать ни взять толстый учитель, поймавший школьника на шалости.

Тристан открыл дверь, и констебль мигом в нее шмыгнул: я слышу, как он топочет по узкой деревянной лесенке. Она приведет его в короткий туннель — расширенный кухонный сток, если называть вещи своими именами, — и дальше в канаву под стеной пивоварни. Думаю, там прежде был ручей, бегущий через поле в Темзу; теперь он взят в каменные берега и наполовину перекрыт платформами и мостами. Куда бы констебль ни свернул, вправо или влево, ему придется шлепать по вонючей жиже, прежде чем выбраться на улицу. Так что о нем можно больше не думать.

Выпустив его, Тристан повернулся назад в комнату. Видит Пима и Кита. И видит не хуже меня, что не успеет до них добежать, прежде чем Пим вытащит Кита наружу.

— Пим. Ты с ума сошел. Не делай этого, — говорю я и вытаскиваю из-под юбки кинжал.

При виде клинка он на миг замирает.

— Нет, — говорит Кит. — Не иди за меня на виселицу, Грейси.

Приятные для слуха слова, но вот беда — они придают Пиму храбрости. Он ухмыляется, словно говоря мне: «Не посмеешь», и тащит Кита ближе к свету. Я бросаюсь к ним, и тут меня швыряет на пол кто-то, сбежавший по лестнице. Не успеваю я ничего сообразить, как уже лежу лицом в доски, а кто-то придавил мне шею коленом и выкрутил руку назад.

— Готово! — кричит Лес Холгейт, вырывая у меня кинжал.

Только это он и успевает сказать, прежде чем Тристан валит его ударом. Не долго Лес успел пробыть в