Пронзенное сердце и другие рассказы - Майн Рид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Скажите джентльмену, что госпожа не может с ним встретиться, – резко сказал монах слуге. – По крайней мере не сейчас.
Негр уже собирается исполнять приказание, когда сеньора, которую раздражает такое властное вмешательство, нерешительно говорит:
– Погоди минутку, Педро! Ты говоришь, что джентльмен не назвался. А не знаешь, откуда он приехал?
– Прошу прощения, сеньора. Я это забыл. Он сказал, что он из Инглатерры.
– Англия! Должно быть, старый друг моего мужа. Я должна с ним увидеться, отец.
– О! Если хотите, – коротко отвечает исповедник – уступая, чтобы не вызвать более решительное сопротивление, – и уходит в соседнюю комнату.
Вскоре дверь открывается, в комнату входит мужчина; увидев его, леди вздрагивает, удивленно восклицает – почти кричит; а потом просто сидит и смотрит на него со страхом и недоверием. Только через несколько секунд она настолько приходит в себя, что называет его по имени:
– Сэр Чарлз Торнтон!
– Да, мадам, это я!
– Вы не утонули! Не умерли! Что это значит?
– Что я жив, сеньора Мейсон; и пришел к вам, чтобы униженно сознаться в ошибке – в преступлении!
– О, моя дочь! – прерывает она его. – Моя бедная Изабель! Что будет, когда она узнает? Считая вас мертвым, она постриглась в монашки – только вчера надела черную вуаль.
– Я знаю – слишком хорошо. Все знаю, сеньора. Но я не упрекаю. Виноват только я, и несчастье тоже мое – ах, горькое горе! Оно разобьет мне сердце.
– Ее тоже, я уверена, когда она узнает. О сэр! Изабель любила вас всем сердцем. Я, ее мать, говорю вам.
– Это грех! – прерывает ее серьезный укоризненный голос, и в комнате снова появляется исповедник
– Сеньора! – продолжает он. – Вы не должны так говорить, это неправильно. Вы позорите нашу святую церковь. Как один из ее священников, я не могу это слышать.
– Сэр! – восклицает английский баронет, поворачиваясь к францисканцу и глядя на него с таким же свирепым выражением, как и тот. – Разве кто-то мешает вам удалиться?
– О, сэр Чарлз! – вмешивается сеньора, охваченная страхом при появлении исповедника. – Не говорите так с достойным отцом. Он мой друг, мой исповедник.
– Кабаллеро! – насмешливо говорит священник, сознавая свою власть. – Вы навязываетесь этой благожелательной леди. Как ее духовный советник и защитник, я настаиваю на вашем уходе.
Баронет потрясен; несколько мгновений он смотрит в глаза той, которая, если бы не его безрассудный поступок, стала бы его тещей. И не видит ничего, кроме страха – страха перед этим человеком в монашеской сутане. С отчаянным вздохом и поклоном в сторону сеньоры он поворачивается спиной к ним обоим и выходит из комнаты.
* * *
В капитанском салоне «Изабели», все еще стоящей на якоре в бухте Гаваны, майор Лоуренс расхаживает взад и вперед с сигарой в зубах; владелец яхты лежит на диване. Не лежит спокойно и расслабленно, а непрерывно ворочается, словно в боли или нетерпении. Английский баронет страдает от того и другого, и майор Лоуренс пытается утешить его. Но пока тщетно, о чем свидетельствуют отчаянные слова сэра Чарлза:
– Безнадежно! – восклицает баронет. – Все потеряно!
– Ничего подобного, Чарли. В жизни всегда есть надежда; а вы ведь еще живы!
– Нет, нет! Она мертва для мира – и для меня. Ну почему, почему она так поторопилась? Так скоро погребла себя? Ах, почему она так сделала?
– По одной единственной причине: и эта причина должна доставить вам не печаль, а радость!
– Радость!
– Конечно. Вы должны радоваться, зная, что женщина – прекрасная женщина, так любит вас, что пошла на такую жертву. И в том, что она так поступила, виноваты только вы. Мало кто из женщин согласился бы отказаться от мира и его удовольствий ради одного мужчины. Чарли, вам повезло, и это должно утешить вас в такой – да, неприятности, согласен.
– Утешить? Ах, майор, утешить меня может только смерть!
– Вздор! Не говорите о смерти и не думайте о ней. Разве я не сказал, что в жизни всегда есть надежда? Поговорка стара, как сам Адам, но всегда справедлива. Есть возможность и вам доказать ее справедливость.
– Ни малейшей. Я ее не вижу.
– В таком случае вы слепы – слепы, как летучая мышь. Я предвижу возможность того, что вы с мисс Мейсон еще раз обнимите друг друга – вы ведь уже обнимали ее, Чарли? Ну, неважно, прошу простить вольность моей речи. Я хочу сказать, что вижу способ снова свести вас – не в стенах монастыря, но на борту яхты «Изабель».
– Невозможно, майор! Никакая сила не может извлечь ее из монастыря – не может даже генерал-губернатор Кубы. Это можно сделать только по особому разрешению папы; но я протестант и не могу получить такое разрешение.
– В этом вы полностью ошибаетесь. Есть колесики в колесах, и в монастыре тоже, и их можно повернуть в нужную сторону, конечно, если хорошо смазать. Мы в Индии называем это «бакшиш». У вас есть деньги, Чарли, и, если вы согласны их потратить – в конце концов может понадобиться не так уж много, – двери монастыря раскроются без скрипа и в одну из ночей выпустят прекрасную птицу, о заточении которой вы так сожалеете.
Баронет вскакивает, возбужденно восклицая:
– Пятьдесят тысяч фунтов, все мое состояние, чтобы достичь этого!
– Тысяча или даже меньше; возможно, хватит и сотни.
– Но как, Лоуренс, как?
– Неважно. Предоставьте это мне; дайте только полномочия действовать и деньги.
– Даю вам то и другое – карт бланш.
– Достаточно! Нет, кое-что еще. Вы должны своей рукой написать записку под мою диктовку.
– Но как она попадет в ее руки?
– Ну, это самое легкое. Вы, похоже, забыли комисарио, с которым мы вчера познакомились. В своей поглощенности вы не подумали поблагодарить его за услугу. Но я это сделал; в то же время записал его имя и адрес – «Кристофоро Куларес, Калле де Сан Фелипе, нумеро 9» – счастливый номер. Так вот, если названный Кристофоро с помощью своего дедушки не сумеет пронести эту записку, а если понадобится, и что-нибудь более существенное в стены монастыря, я признаю, что не разбираюсь в человеческой природе, особенно в том, что относится к испанским обычаям. А я о них кое-что знаю: не зря десять лет прослужил на Пиренейском полуострове.
С нетерпением слушает сэр Чарлз многословные объяснения своего друга и, когда тот заканчивает, восклицает:
– Я напишу записку немедленно. Скажите, что я должен написать.
Записка написана;
