За секунду до сумерек - Евгений Штауфенберг

– Да тут в чем все и дело. Можно, хоть как-то можно, но не ему. По-другому он привык. Не понимаешь? Вот ты бы мог, и без вреда, и с маленьким вредом, ты это ты, за тобой бы и не заметили, а ему или выгода, или вред, по-другому никак. Ты имел в виду его неспособность доказать выход, и вот ты здесь с ним, он доказывает…

Он резко осекся. Сбился с шага и почти остановился. Захотелось хлопнуть себя по лбу. Он отвел вниз ладонь, разжал со всей силы пальцы, потом снова сжал их в кулак.

– Краюха глядел, не понимая.

Благоприятная возможность. О чем только думал. Нет никакой возможности, а только опасность, главная и основная. Если даже они пожелают прекратить эту прогулку и не будут хотеть идти, то надо только не давать подставить Краюху, и он заставит их дойти, по-другому не сможет, да? А если в этом изменить одно условие!? А если у них дойти нет возможности!? Объективно! Просто не могут. Ресурсов не хватит. Вот оно, что имел в виду Шага. «Вы не можете туда дойти», вот почему он решил идти сам, хотя и глупостью полной их затею считал. Нет возможности дойти, и нет возможности победить другим путём, не дойдя. Человека, в принципе, опасно в угол загонять. А Израна… Вот такого, как он?

Как это будет выглядеть, когда он метаться станет, как подранок загнанный, «на копья прыгать», и успею ли я вообще что-нибудь увидеть там, чтобы оно выглядело, хоть как-нибудь?

Опасно, очень опасно, в любом случае.

Вот это было уже по-настоящему серьезно. И просто сказать: «я не прав» Краюхе тоже нельзя. Потому что он не должен рассказывать, что он виноват, а должен выглядеть виноватым, иначе никак.

– Что такое? – Краюха вглядывался в лицо. – Да что случилось, чего молчишь?

– Не знаю пока ничего, – ответил он тупо.

Краюха, скорчив лицо, покивал, поведя рукой у головы, и отвернулся.

И эта догадка внезапная объясняла, почему он так извинялся. Чий подумал об этом, и внутри у него похолодело. Шага извинялся не за то, что отказывается от своего слова – он был уверен, что с ними что-то произойдет, обязательно. Можно сказать, уже начало происходить, а он из-за семейных дел не будет принимать в этом участие.

«Бред полный, – сказал он себе. – Ты же не поверил ему тогда, это же Шага, который ненавидит Грозу с младых ногтей, перестраховщик». Он вспомнил, как они поговорили сегодня с Израном на привале. Сейчас делать что-то в любом случае уже поздно, надо ждать.

«Ворот, – подумал он и вспомнил о сегодняшнем случае с копьями. – Да нет, вот это несерьезно, совпадение».

Земля под ногами изменилась, она была теперь в каких-то рытвинках, вдавленных в землю аккуратных отпечатках копыт. Между невысоких, почему-то частых тут, кустов вялолиста с обглоданной зеленью, была примята трава. Следы были свежие – день, два. Вероятно, ночевка какого-то большого стада.

Дурак ты, брат. Бля, Чий, сам же знаешь. – Всю жизнь такой – любитель усложнять. Ну, что, нет? Да брось. И Шага такой же, – Чий почувствовал толчок в плечо. – Смотри, когда ты в последний раз из рутины выбирался. А?

– Тут не лучше, – соврал Чий.

На самом деле, он подумал, что здесь действительно хорошо. Если от всего отвлечься, от мыслей этих тревожных. Он покопался в себе и понял, что лени и нежелания утреннего больше нет, пропало, как обычно. Зато сегодня было то, что за время их путешествия появилось впервые…

Они шли в огромной тени огромного облака. Не понять, как сюда попавшего раньше, он помнил, ничего подобного тут не было, небо было просто синим. И там, где облако кончалось, начиналось ярко- зеленое пространство травяного моря. Тень заканчивалась резко, как обрезанная ножом. Все это вместе выглядело очень красиво. И облако само по себе. Они редко такие бывают: не размазанное, абсолютно ровное, и огромное вместе с тем. Как застывшая гора воздушного молока. Именно глядя на такие, понимаешь, что значит высота, на самом деле.

…за время их путешествия появилось впервые… Чий не знал, как выразить. Хотелось просто идти так, ни о чем не думать, неважно куда. Появилось чувство упоения красотой.

Он поглядел на щурящегося в ухмылке Краюху. Посмотрел по сторонам. Втянул носом воздух. На пацанов впереди.

Может, действительно дураки мы с Шагой, и не так все? Красиво… Жаль только, настроения нет.

Если бы не потоптанная земля с травой, пожалуй, было бы еще красивее. А потоптано было немало. Чий пошел осторожнее, стараясь не подвернуть ногу. Какое-то слишком уж здоровое стадо, наверное, из Высокой Степи, у нас таких нет, а она же вплотную здесь подходит – за сопками.

– Здесь где-то проход быть должен. Не через хребет же они шли.

– День пути от лесовиковской деревни или три, как-то, как брат говорил, через него в Высокую Степь караван тот шел, который он проводил.

– Они, значит, так же, как мы, примерно шли?

– Нет, они восточнее шли.

– А воду где брали, я так прикинул, нам бы не помешало свежей залиться, недотянуть можем до Болота запросто.

– Я откуда знаю, а до Болота, конечно, не дотянем, это как бы ни было. Вон туда все вопросы по воде, – Чий махнул рукой вперед, – у нас охотник же есть.

– Тольнак, что ли?

– Что ли. А кто еще? Он у нас думать об этом должен.

– Думать все должны, а он советовать. И ты должен, и я, и вот он.

– Ничего себе, Краюха, ты какой правильный у нас. Все должны. Ты сам, вообще, из-за чего пошел, тогда мне скажи.

– Да короче, Чий, хватает! А? Достал уже! Я вообще тебе не за это говорю. Я к тому, что в такой ситуации за себя каждый сам, и никто за тебя думать не станет. Если вот у тебя нечего попить будет, оттого, что ты кого-нибудь крайним сделаешь, ничего не изменится. Тут для себя думать надо, а не для них.

– Ага, ну… Конечно. Думать надо было прежде, чем ошибку совершать, а не когда сначала пошел, хотя мог и не ходить, а только языком не болтать, а потом думать для себя «Если уже в жопе, как же туда еще сильнее не влезть». Потом у нас правильные все.

– Ну, вот и все! Ты-то тогда чего пошел? Ну и сидел бы дома, тебя тянул кто-то?

– Я хоть понимаю из-за чего.

Краюха хмыкнул и отвернулся. «Что-то меня действительно занесло», – подумал Чий. Некоторое время, недолго, они просто шли.

– Нелепо, столько мяса, – сказал Краюха тихо, по-прежнему на него не глядя, вроде бы как с самим собой разговаривая, – и догнать