Приключения Джейкоба Фейтфула - Фредерик Марриет

— Они ни за что не найдут нас, — сказал Том, — если только мне удастся заставить собаку лежать спокойно. Лежи, Томми, молчи и лежи.

По-видимому, собака поняла: Томми лег между нами и не шевелился.

Приблизительно через полчаса мы услышали говор. Я хотел было зарядить ружье, но Том отказался дать мне пороха. Голоса приблизились; Томми тихо заворчал, а мой товарищ зажал ему рот руками. Вот подошли к кустам, и охотничий сторож сказал:

— Маленькие бродяги, конечно, недалеко, они, наверно, в этой ложбине. Пойдем.

— Да я по колени в болоте! — вскрикнул один из его спутников. — Ни за что не пойду дальше.

— Ну так осмотрим окраины топи, — возразил сторож. — Я пойду впереди!

Голоса стали удаляться, на наше счастье, потому что нам пришлось, не переставая, бороться с собакой, особенно в последнюю минуту: я держал передние лапы Томми, а Том зажимал ему пасть. Теперь мы успокоились, но не смели выйти из нашего тайника. Наконец, через долгое время, Том высунул голову из кустов и огляделся — мы решили вернуться к берегу. Однако пошел сильный снег. Вместе с наступившим сумраком он мешал нам видеть дорогу. Поднялся ветер, метель усилилась, тяжелые хлопья били нам в глаза и ослепляли нас, но мы все-таки шли вперед, каждую минуту надеясь выйти на большую дорогу. Мы молчали; я нес ружье, Том зайца, закинутого за плечо, Томми брел за нами. Но дороги мы не нашли. Над нами было черное небо. Ветер выл; наше платье отяжелело от снега, мы чувствовали сильную усталость и наконец остановились.

— Том, — сказал я, — я уверен, что мы сбились с дороги: ветер дул справа, и снег заносил нас с той же стороны, теперь не то. Что нам делать?

— Идти вперед, — ответил Том. — Не повернуть ли нам обратно и не идти ли так, чтобы ветер опять дул на нас справа? — предложил я. Мы так и сделали, но идти становилось все труднее. Мы проваливались в топь, спотыкались о коряги, и если бы я однажды не схватил Тома, он свалился бы в песочную яму. Это заставило нас пойти в другом направлении; наконец, выбившиеся из сил от холода и усталости, мы начали приходить в отчаяние.

— Не лучше ли нам, Том, — сказал я, — залезть в кусты и дождаться окончания метели?

Зубы Тома стучали от холода, но раньше, чем он мог ответить, они застучали от страха: над нами раздался громкий вопль.

— Что это? — вскрикнул Том.

Сознаюсь, я испугался не меньше приятеля. Вопль повторился; он казался сверхъестественным. Звучал нечеловеческий голос, что-то среднее между воем и карканьем. Снова повторился страшный звук и замер в порыве бури. Мы не говорили, не двигались, даже собака свернулась и дрожала; ружье выпало у меня из рук, заяц валялся подле Тома; мы держались друг за друга и простояли неподвижно более четверти часа. К счастью для нас, снег перестал идти, тучи уплыли в левую сторону, и в высоте открылось ясное небо, усеянное тысячами мерцающих огоньков. Мы перестали страдать телом и душой. Первое, что я увидел, был столб ярдах в двух от нас. Я посмотрел на него и, к своему ужасу, увидел, что на нем качалось подвешенное на цепях человеческое тело. Едва я оправился от потрясения, как показал на него Тому. Взглянув, он отшатнулся, упал на собаку, снова вскочил и вдруг громко засмеялся.

— Это старый Джерри Эбершоу, — сказал Том. — Я хорошо знаю его, и знаю также, где мы.

Вот в чем было дело. Года за три перед этим Эбершоу повесили на цепях в уимблдонской низине, и сверхъестественный звук, который поразил нас, вызывал скрип заржавленного железа.

— Все в порядке, Джейкоб, — сказал Том, посмотрев на ясное небо и поднимая зайца. — Через пять минут мы будем на дороге. — Я вскинул на плечо ружье и мы побежали. — Ей-Богу, — продолжал Том, — этот мошенник сторож сказал правду. Он уверял, что мы скоро увидим виселицу: так и вышло. Ну, хорошая шутка!

— Следующий раз посчастливится больше, Том, — ответил я. — А все вышло по вине этого болотного мошенника. Жаль, что его нет здесь.

— На что он тебе?

— Я бы снял с виселицы старого Эбершоу, а его вздернул бы.

ГЛАВА XX

Наше приключение не оказывается роковым. Я ласково отношусь к грогу. Грог очень зло отплачивает мне. Новые рассказы Тома старшего. Кандидаты для девятихвостой кошки

Через полчаса мы очутились близ моста Петни; быстрая ходьба восстановила наше кровообращение. Том убежал за бутылкой, скоро появился с двумя и закричал:

— Вторую я взял в долг; нам понадобится она, и отец согласится с этим, когда услышит наш рассказ.

Отыскав ялбот, мы минуты через две подошли к барже, на палубе которой стоял старый Том.

Сидя за обедом в каюте, мы рассказали старику о наших приключениях. (Бедный Томми получил свою порцию и храпел у наших ног).

— Ну, Джейкоб, глоток грога принесет тебе пользу, — сказал старый Том. — Лучше сидеть здесь, чем дрожать там, под виселицей старого Эбершоу. Бродяга Том, если ты еще когда-нибудь отправишься стрелять, я лишу тебя наследства.

— Но, отец, я думаю, тебе нечего оставить мне, кроме твоих деревянных ног, а на них далеко не уйдешь.

— Пожалуй, ты прав, Том, — ответил старик. — Впрочем, когда я не знаю, как поднять ветер, старуха всегда добывает откуда-то одну или две золотые монетки. Если я отправлюсь вслед за моими ногами раньше ее, надеюсь, у бедняги окажется накопленная сумма. Ведь ты знаешь, когда человек уходит с земли, он уносит с собой и свою пенсию. Однако, если я продержусь еще пять лет, я уверен, ты не дашь ей нуждаться. Правда, Том?

— Конечно, отец; я поступлю на королевскую службу и буду отдавать ей половину жалованья.

— Хорошо, Том, человеку естественно желать служить родине. Ну, а ты, Джейкоб, думаешь поступить на военный корабль?

— Я прежде всего хочу отбыть время учения на реке.

— Ну, мальчик, скажу тебе, на палубе военного судна ты можешь скорее добиться удачи, чем на суше.

— Надеюсь, — с горечью ответил я.

— И я надеюсь, что увижу тебя взрослым раньше, чем умру, Джейкоб. Скоро мне придется выйти «вчистую»; последнее время у меня сильно болят пятки.

— Пятки? — в один голос вскрикнули мы с Томом.

— Да, дети, поверьте, иногда я чувствую их, точно они остались на месте, а не попали в свое время в челюсти какой-нибудь акулы. По ночам у меня делаются в них судороги, да такие, что я чуть не кричу от боли. Ужасно, потеряв ноги, сохранить в них все ощущения. Доктор говорит, что это от нервов. Джейкоб, загляни-ка в стакан. Ты, кажется, относишься к грогу добрее прежнего.

— Да, — ответил я, — он мне начинает нравиться. — Действительно, алкоголь ободрил меня, и я на время забыл о своих горьких мыслях.

— Что то сделалось с твоим стариком Домине, как ты называл его? — заметил старый Том. — Мне казалось, он сильно приуныл. Ты навестишь его, Джейкоб?