Приключения Джейкоба Фейтфула - Фредерик Марриет
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все улики были против меня. Призвали прислугу, конторщика унесли в его комнату, я опустился перед конторкой, и моя грудь волновалась от бурных чувств. Сколько времени я пробыл так — не знаю, может быть, часа два, и, вероятно, просидел бы еще дольше, если бы меня не позвали к м-ру Драммонду. М-р Ходжсон пришел в себя и, очевидно, по-своему рассказал всю историю. В гостиной я застал м-ра и м-с Драммонд и маленькую Сару с красными от слез глазами. Я не боялся, так как был еще слишком полон негодования. М-с Драммонд казалась серьезной и печальной. М-р Драммонд был суров.
— Джейкоб Фейтфул, — сказал он мне, — я должен объявить тебе, что вследствие позорного поступка ты не можешь больше оставаться в нашем доме. Очевидно, что я слышал до сегодняшнего дня, было последствием твоего недостойного поведения. Да, твоя дружба с пьяным стариком и его дерзким сыном вовлекла тебя в безумие. Я надеялся доставить тебе более почетное положение, чем предполагал сначала, но теперь вижу, что ошибся. Ты оказался неблагодарным.
— Нет, — спокойно прервал я его.
— Говорю тебе, ты неблагодарен. Я сам убедился в твоем ужасном поведении, которое долго скрывали от меня. Я поместил тебя учеником на реку, и ты вернешься на баржу, но не жди от меня ничего больше. Сам прокладывай себе дорогу. Ты можешь служить на моей барже, пока я не отыщу для тебя нового места на другом судне. Я считаю своим долгом удалить тебя от вредного влияния. Вот еще что. Ты пробыл несколько месяцев у меня в конторе и теперь очутишься один на свете. Возьми же за твою службу десять фунтов (и м-р Драммонд положил деньги на стол). У меня есть также деньги, отложенные для тебя, но я их задержу; как только время твоего учения окончится, ты можешь потребовать их. Глубоко надеюсь, Джейкоб, что суровый урок образумит тебя и что ты забудешь дурные советы твоих недавних товарищей. Не старайся оправдываться, это бесполезно. — М-р Драммонд встал и вышел из комнаты.
Я заговорил бы, но его последние слова снова подняли во мне чувство негодования. Я молча и твердо вынес его прощальный взгляд. Он счел это закоренелостью. М-с Драммонд, которая, как я узнал позже, захотела поговорить со мной наедине, тоже приняла мое молчание за вызов, печально взглянула на меня, вздохнула и ничего не сказала; маленькая Сара смотрела на меня своими черными глазами, точно желая прочитав в глубине моей души.
— Разве вам нечего сказать, Джейкоб? — наконец спросила м-с Драммонд. — Я хотела бы передать ваши слова мужу, когда он немного успокоится.
— Нечего, сударыня, — ответил я, — кроме того, что я постараюсь егопростить.
Даже доброй м-с Драммонд мой ответ показался оскорбительным. Она поднялась со стула, взяла Сару за руку и, уходя из комнаты, сказала убитым тоном:
— Прощайте, Джейкоб.
В глазах у меня стояли слезы: я хотел ответить на ласковый привет, но печаль душила меня — я не мог говорить, и мое молчание опять-таки было принято за упрямство и неблагодарность. Однако Сара не ушла из комнаты. Ей уже минуло четырнадцать лет; около пяти лет мы были с нею друзьями, а за последние шесть месяцев наши отношения стали еще сердечнее, я любил ее, как дорогую сестру. Мое сердце сжалось, когда ушел м-р Драммонд, оно содрогнулось, когда фигура м-с Драммонд исчезла, но теперь мне было особенно тяжело. Я стоял, держа рукою ручку двери, ослепленный слезами, которые катились по моим щекам. Сара дотронулась до моей другой бессильной руки.
— Джейкоб, — начала было она, но, не договорив моего имени, рыдая упала ко мне на плечо.
Я тоже заплакал. Когда мы немного успокоились, я рассказал ей все, что случилось, и, наконец, одно существо в мире признало, что со мной поступили несправедливо. Едва я договорил, как за Сарой пришла служанка, сказав, что ее мать зовет ее к себе. Она бросилась ко мне на шею и простилась со мною. Потом пошла к дверям, но, заметив деньги, показала на них:
— Это твои, Джейкоб, — заметила она.
— Нет, Сара, я не возьму их. Я все принимаю от людей, которые поступают со мной хорошо, и чувствую к ним большую благодарность, но этих денег я не могу взять; унеси их и скажи, что я не мог их принять.
Сара поняла, что я не изменю своего решения, снова простилась со мной и ушла.
Я наскоро уложил платье и меньше чем через десять минут был уже на палубе баржи. Старый и молодой Томы сидели за ужином. Часть случившегося они уже знали, и мне пришлось только досказать остальное.
Вечер окончился грустно; мы скоро разошлись спать, зная, что рано утром нам предстоит идти за грузом к шхуне. В эту ночь я не смыкал глаз, моя жизнь прошла передо мной в бесконечном ряде картин, нарисованных воображением.
ГЛАВА XIX
Брешь расширяется. Я делаюсь охотником, браконьером, «десперадо» note 20. Необыкновенно лютый сторож. Я предупреждаю его Он предсказывает, что мы скоро познакомимся с виселицей. Некоторые люди бывают пророками в своем отечестве — он оказывается прав— Алло, эй вы, барочник! — услышал я, в волнении расхаживая по палубе. Том и его отец были в каюте, поэтому я понял, что окрик относился ко мне. Я поднял голову и увидел осклабившееся, глупое, смеющееся лицо младшего конторщика.
— Почему вы не отвечаете, — продолжал он, — вас зовут. Идите сейчас сюда.
— Кто меня требует? — ответил я, краснея от гнева.
— Не все ли равно, повинуйтесь моему приказанию!
— Не хочу, — светил я, — я не должен повиноваться такому глупцу, слава Богу. И если попадетесь мне под руку, я попробую пробить вашу голову, хотя она очень толста, да и голову вашего старшего.
Он исчез; я продолжал ходить взад и вперед. Гораздо позже я узнал, что за мной посылала м-с Драммонд, желавшая поговорить со мной: Сара рассказала си все, и м-с Драммонд убедилась, что я говорил правду. Она напомнила мужу, как прекрасно я вел себя при м-ре Томкинсе, прибавив, что, вероятно, не без причины со мной произошли такие перемены. Сара достала накладную, которую разорвал главный конторщик; правильность этой бумаги доказала, что я не лгал, а также, что мой начальник замыслил ее уничтожить без причины. М-р Драммонд чувствовал больше, чем хотел сознаться. Он понял, что поступил слишком поспешно; даже мой отказ or денег теперь принял другую окраску; он был изумлен и огорчен. Поэтому м-р Драммонд позволил жене послать за мной. Младший конторщик позвал пеня, и матери Сары передали, что я грозил разбить голову конторщику, так же как и голову Драммонда. Этот мошенник отлично знал, что под словом «старший» я подозревал главного конторщика, но нашел нужным заменить его именем Драммонда. Сара изумилась, м-с Драммонд была поражена, ее муж почти доволен. Таким образом, разрыв между мною и семьей Драммонд сделался шире прежнего; все средства сообщения с ними прекратились. Понятно, я не знал всего в то время. Многое зависит от манеры передавать слова.