Древо жизни. Книга 2 - Владимир Кузьменко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так взорвите его! – закричал в свою очередь Каминский.
– И взорвём, – уже спокойно пообещал Олаф.
– Это несерьёзно! У нас политическая дискуссия, здесь не место ребяческим выходкам!
Волнение в зале нарастало. Собравшиеся повскакивали с мест. Слов уже не разобрать. Каждый кричал своё. Несколько человек поднялись на помост и что-то объясняли Олафу, возбуждённо размахивая руками.
– Я, пожалуй, пойду, – сказала Ирина Каминскому, но тот не слышал её, устремившись к помосту. Ирина встала и пошла к выходу. В дверях её нагнал Френкель.
– Я провожу вас, если разрешите, – предложил он.
Они вышли и пошли рядом.
– Вы знаете его? – спросила она, когда они уже прошли больше половины пути.
– Олафа? Знаю, конечно! Это очень храбрый, но крайне несдержанный человек. Поймите, сейчас идти на вооружённую борьбу – значит заранее обречь себя на поражение. Что мы можем противопоставить армии, всей хорошо продуманной и слаженной системе? Фактически ничего. Следовательно, поражение неминуемо. А поражение – потеря того, что уже завоёвано.
– А что завоёвано?
– Ну как что? Многое. У нас уже есть политические партии. Правда, пока они на нелегальном положении, но это только начало. Придёт время, и мы вступим в неизбежный, как я думаю, период развития, когда правительство вынуждено будет допустить легальную оппозицию. Поймите, это неизбежно. Весь опыт человеческого развития учит, что без легальной оппозиции наступает застой в развитии и деградация. Это должны понять и наши правители.
– Мне кажется, вы их плохо знаете, – возразила Ирина. – Вы не думаете, что нашим правителям глубоко безразлично то, есть ли застой в обществе или нет, идёт ли деградация или не идёт? Их это не интересует. Олаф, наверное, прав. Я сама была на положении бесправной рабыни и знаю, что это такое. Лучше смерть!
– Я вам глубоко сочувствую: Разве я не понимаю, разве я не хочу свободы и демократии? Разумеется, хочу и первый бы приветствовал наступление этого времени. Но надо же быть реалистом. Сейчас не время для вооружённой борьбы. Олаф призывает фактически к революции. Прекрасно! Замечательно! Но с кем и с чем делать эту революцию? Как он справедливо сказал, два миллиарда, то есть почти девяносто процентов населения умственно кастрированных. С ними что ли делать революцию? Вы меня извините, но это бред.
– Что же тогда делать?
– Накапливать силы. Беречь уже достигнутое.
– Сколько на это потребуется времени? Столетия? Тысячу лет?
Френкель остановился и развёл руки.
– Не знаю, – откровенно признался он. – Ход истории не зависит от наших желаний. Может быть… – он задумался, как будто ему сейчас в голову пришла новая мысль.
– Что? – спросила она, тоже останавливаясь.
– Может быть, наступит глубокий кризис системы и создаст новые политические условия…
Сзади послышался скрип снега под ногами быстро идущего человека. Ирина обернулась и узнала в идущем Олафа.
– А, это вы! – приветствовал, поравнявшись с ними, Олаф Френкеля.
– Вы к Дубинину? – Френкель отступил в сторону, давая ему дорогу.
– Да, мы ещё не виделись. А вы, позвольте спросить, куда направляетесь?
– Вот провожаю даму туда же, – ответил Френкель.
– Так вы и есть та самая Ирина? – обрадованно воскликнул Олаф, поворачиваясь к ней и пристально вглядываясь в лицо. Как же, как же. Слышал о вас и чрезвычайно рад встрече.
– Вы друг Павла? – спросила она, протягивая ему руку.
– Самый близкий! – ответил он, мягко и осторожно пожимая ей руку в варежке из заячьей шкурки.
Ирина обернулась к Френкелю, как бы извиняясь.
– Я, может быть, пойду? – понял он. – У вас теперь есть провожатый.
– Спасибо вам, что проводили.
– Это вам спасибо. – Френкель церемонно раскланялся и засеменил в обратную сторону.
– А мне Павел ничего о вас не рассказывал, – обернулась Ирина к ожидающему её Олафу. Они пошли рядом. Ирина по тропинке, а Олаф – по глубокому снегу, доходящему до половины его меховых сапог.
– У нас не принято рассказывать друг о друге. Такая, знаете, работа…
– Вот мы и пришли! – Ирина остановилась у дощатой низенькой калитки. В окне дома горел свет.
– Павел! К тебе гость! – крикнула она, открывая дверь дома.
Павел сидел на табурете у открытой дверцы плиты и что-то шил из грубовыделанной лосиной шкуры.
– Олаф! – вскрикнул он, увидев вошедшего, вскакивая и раскрывая объятия.
– Подожди! Дай стряхну снег! – смеялся тот.
– Живой! – Павел тискал Олафа, хлопал его по спине.
Ирина невольно залюбовалась ими. Они были примерно одинакового роста, высокие, широкоплечие.
– Как видишь! Жив! Хотя, признаться, думал, что не уйду из последней переделки. Мы попали в засаду, потеряли троих, но все-таки доставили детей по назначению. Ты тоже, мне говорили, был в передряге.
– Не без этого. Надо было добыть списки провокаторов.
– Знаю! Все знаю! Мы же получили их копии. Как туда попал Станецкий? Это такая для всех неожиданность!
– Ирина, собери нам чего-нибудь, – попросил Павел. – Ты, наверное, голоден? – спросил он, принимая у Олафа куртку и вешая её на гвоздь.
– Как волк!
– Я вам поджарю олений окорок, – предложила Ирина.
– Давай окорок, – согласился Павел.
– И чаю, чаю, если можно, – попросил Олаф.
– Обязательно! Я уже поставила кипятить воду. У нас есть прекрасная заварка!
– Да, Станецкий был и для меня полной неожиданностью, – продолжил разговор Павел. – Когда я прочитал его фамилию, не поверил своим глазам. Кто-кто, но он? Ведь сколько раз был с нами в деле. Его допросили?
– Да, как и других, перед расстрелом.
– Что он говорил?
– Сначала все отрицал, а потом признался, что его завербовали два года назад. Да! Тебя уже тогда с нами не было! Мы проводили операцию и при отходе обнаружили, что с нами нет Станецкого. Он объявился через два месяца и предоставил вполне убедительные объяснения своего длительного отсутствия. Путь, как он говорил, к отступлению был отрезан. Он действительно отходил последним. Поэтому пришлось возвращаться на базу другой дорогой. Мы это, конечно, проверили, и все подтвердилось. Как выяснилось на допросе, он был захвачен. У него, конечно, сняли мнемограмму, откуда и стали известны наши базы. Затем ему предложили либо операцию на мозге, либо подписку о вербовке. Он предпочёл второе, считая, что после записи мнемограммы наши базы будут ликвидированы. Вот, между прочим, загадка, которую мы не могли понять. Почему нас не тронули?
– Как я понимаю, сведения, которые они узнали от Станецкого, оказались недостаточными. Они хотели сначала получить полную информацию, раскрыть все наши базы и потом одним ударом покончить с ДС. Если бы акцию предприняли раньше, то другие базы изменили бы своё местонахождение. К счастью, занималась этим не политическая полиция, а лично Заманский, который имел собственную полицию и, как мне кажется, находился в натянутых отношениях с начальником полиции. В общем, он хотел все сделать сам и не делить ни с кем почестей.
– Мужчины! За стол! – пригласила Ирина, снимая с плиты сковороду с шипящей олениной. Она поставила тарелки на стол и вдруг спохватилась:
– У нас только две вилки!
– Ничего! Я буду есть ножом! – Олаф вытащил из ножен остро отточенный клинок.
– Это ещё тот? – спросил Павел.
– Да! Мои талисман!
– Ох, черт возьми! Совсем забыл! – он быстро поднялся и подошёл к висящей на вешалке куртке.
– Посмотрите, что у меня есть! – сказал он, ставя на стол бутылку шотландского виски.
Мужчины, выпили. Ирина только смочила губы. Виски ей не понравилось.
– А ты прав! Оно лучше неразведенное, – Олаф подцепил ножом большой кусок оленины и отправил в рот.
– Разбавь соком брусники, – сказал Павел, заметив, что Ирина не стала пить виски. Он достал с полки банку с соком и налил ей в стакан до половины. Ирина попробовала.
– Ну что? Лучше?
– Ммм, – кивнула она и чему-то рассмеялась.
– Однако ты не спрашиваешь, почему я здесь, – Олаф взял ещё кусок мяса и с наслаждением понюхал. – На чем коптили? – Он ещё раз втянул в себя запах жареной оленины и определил. – Бук!
– И ещё дикая вишня, – уточнил Павел. – Жду, когда ты сам скажешь, – ответил он на вопрос Олафа. – Наверное, новое задание?
– На этот раз не угадал, – он засунул руку за ворот свитера и попытался что-то достать. – Простите, не достану, – извинился он перед Ириной, встал и отвернулся.
– Тебе письмо, – сказал он, поворачиваясь и протягивая Павлу смятый конверт.
ЖЕНА
Генерал сдержал слово. Через три месяца после происшедших событий он снова появился в усадьбе. На этот раз он прибыл на вертолёте. Мост через пропасть и дорога ещё не были восстановлены и неизвестно, когда будут, так как восстановительные работы так ещё и не начались.
Вместе с ним прилетели Рональд и ещё десять полицейских. Это были молодцы двухметрового роста, вооружённые на этот раз бластерами.