Путь начинался с Урала - Михаил Фомичёв

— Каким ветром?

— Едва вас нашел. Санитарная машина застряла, а командир первого батальона не дает тягач. Раненые ждут…

— Мы обеспечиваем машины с боеприпасами и продуктами, — перебил Гой. — А он лезет со своей санитарной.

Я понимал, в каком положении находились экипажи танков гвардии майора Гоя, выделенные для помощи застрявшим в грязи автомашинам. Машины, как правило, застревали через каждые 100–200 метров, а порой оказывались в безнадежном положении. Танкисты были рады всем помочь, но не успевали.

Пришлось приказать майору, чтобы он помог и медикам.

Командиры расходились в темноте. Был поздний час. Баранов пригласил меня разделить с ним трапезу — банку тушенки. Я наспех поужинал и, забравшись в танк, стал слушать сводку Совинформбюро.

Войска 1-го Украинского фронта 4 марта перешли в наступление и, прорвав сильную оборону немцев на фронте протяжением до 180 километров, за два дня наступательных боев продвинулись вперед от 25 до 50 километров. В результате произведенного прорыва войска фронта овладели городом и крупной железнодорожной станцией Изяслав, городами Шумск, Ямполь, Острополь, районными центрами Каменец-Подольской области Ляховцы, Антонины, Теофиполь, Базалия, а также с боями заняли более 500 других населенных пунктов… и ведут бой на подступах к железнодорожной станции Волочиск.

Ямполь наш. Это была приятная весть, ведь и наша бригада внесла посильный вклад в освобождение этого города.

Пытаюсь уснуть на сиденье, но сон не идет. Думаю о предстоящем бое. Снова вытаскиваю из полевой сумки топографическую карту, освещаю карманным фонарем. Еще раз осмысливаю план предстоящего боя, взвешиваю, правильно ли принял решение.

Незаметно наступает рассвет. Соскакиваю с танка на землю. За ночь земля, схваченная легким морозцем, затвердела.

— Время наступать!

Мощный рокот двигателей разнесся по передовой, и тотчас над перелеском просвистели первые снаряды. Где-то к югу от нас захлопали немецкие пушки.

Уклоняясь от боя, наши танки свернули влево. Гитлеровцев это озадачило, и они вскоре прекратили пальбу, а спустя некоторое время, разобравшись, что мы их обходим, начали параллельно с нами отходить на юг: фашисты поняли, что их окружают.

Утренний туман постепенно таял, и вдали показались отдельные строения. Это была деревня Щасновка, расположенная на речке Збруч.

Тем временем разведчики скрытно подобрались к деревне, которая вытянулась вдоль небольшой речушки Самчик. Сведения были неутешительными. Деревня опоясана траншеями, на окраине находятся огневые позиции противотанковой артиллерии. Словом, еще один опорный пункт.

— Атаковать!

Едва наши танки показались на дороге, ведущей к опорному пункту, как гитлеровцы открыли ураганный огонь. Завязался бой за переправу. Фашисты дрались отчаянно, их снаряды все чаще и чаще ложились в наших боевых порядках. Продвигаться вперед становилось все труднее и труднее.

— Вдоль берега поставить дымовую завесу, — распорядился я.

Саперы во главе с Лившицем выдвинулись к реке. Густой дым застлал землю. Под прикрытием дымовой завесы одним из первых форсировал вброд реку танк гвардии младшего лейтенанта Павла Кулешова и сразу же наткнулся на сопротивление врага.

— Прорвемся, механик-водитель? — обратился командир танка к гвардии сержанту Федору Кожанову.

— Вряд ли, — последовал ответ. — Впереди возле домов установлены противотанковые орудия.

Экипаж укрыл танк в овраге. Гвардейцы осмотрелись. Кругом — немецкие укрепления. Фашисты обнаружили машину и открыли по ней огонь. Экипаж оказался в тяжелом положении.

Связываюсь с комбатом. Федоров докладывает, что рота Пупкова уже полностью переправилась через речку и ведет бой за удержание плацдарма.

— Противник вовсю жмет, огонька надо, — просит комбат.

Возле моего танка оказался командир первого взвода минометной роты Налобин. Подзываю его к себе.

— Вот по этому месту дайте-ка огонька! — И я карандашом обвел на карте кружок возле деревни Пальчинцы.

— Есть! — отозвался гвардии лейтенант и, обращаясь к бойцам, скомандовал: — За мной, вперед!

Гвардии сержант Мараховский, придерживая полевую сумку, побежал за командиром взвода. За ним — наводчик Козминых со стволом. Бойцы выскочили на поляну, изготовились к бою.

Штаб переместился к реке. Нам хорошо видно поле боя. Мины ложатся точно в цель.

Справа бой завязал взвод гвардии лейтенанта Василия Лычкова. Он постепенно вгрызался в оборону. Пехота, посаженная десантом, не прекращала огня. Комбат Приходько просит спешить мотострелков.

— Добро.

Цепь покатилась к деревне. Противник усилил ружейно-пулеметный огонь. В бинокль хорошо было видно статную фигуру командира роты Сидорова. Он, увязая в грязи, бежал по полю, взмахом руки торопил мотострелков.

— Ура, ура-а! — неслось по цепи.

Дружно ударили наши танкисты. Слева, огибая деревню, показались машины роты Сидельникова. Они вскоре втянулись в деревню. Постепенно кольцо сжималось.

— Мурашов, вперед!

Высунувшись из люка, я внимательно наблюдал за ходом боя. Гитлеровцы в панике повыскакивали из траншей и побежали по огородам. Их настигали меткие пулеметные очереди. Танки, вырвавшись вперед, давили фашистов.

Мой танк подошел к реке Збруч. Глазам не верю: у берега в овраге стоит санитарная машина. Гвардии капитан Кириллов машет мне рукой и что-то кричит. Догадываюсь: мол, порядок. На разостланной плащ-палатке лежат двое раненых, возле которых хлопочет Дора Ефимовна Гриценко и сестра медсанвзвода Антонина Загайнова.

Реку преодолели успешно. Танк движется мимо дзотов, из амбразур которых торчат исковерканные стволы пулеметов, мимо застрявших в грязи немецких пушек, опрокинутых автомашин и брошенных автобусов.

Бой завязывается за село Токи. Уничтожая противника, стремительно врываемся в село. Нам навстречу бегут оборванные старики и старухи, вылезшие из укрытий. На глазах — слезы радости. Женщина, прижимая к груди ребенка, бросает на танк букет подснежников, невесть откуда взятых.

В центре села вокруг колодца сгрудились местные жители. Мурашов остановил танк. Я соскочил на землю и подошел к ним. И то, что узнал, потрясло меня. Отступая, фашисты сбросили в колодец убитых ими детей, женщин, стариков. Я снял фуражку и опустил голову.

Подошли начальник политотдела Богомолов, группа офицеров и бойцов из роты управления. Ко мне подбежала седая женщина и, рыдая, начала голосить:

— Там моя Марийка, трехлетняя, спасите!

— И мой сын Петро там, — плакала другая.