Бёглер - Михаил Бабкин

Цыган, уронив нож, беззвучно рухнул на дорожку, обнял ее, слабо поскреб ногтями асфальт и умер.

Дастин повернулся ко второму - тот застыл словно в столбняке, с ужасом глядя то на парня, то на погибшего родственника. Кадет присел, брезгливо вытер руку об куртку впервые убитого им человека: лишать жизни еще кого-либо Дастину больше не хотелось, ушла куда-то ярость, погасла.

- Остановись, мануш-демон, - раздался в темноте дребезжащий старческий голос, - пожалей, оставь мне хотя бы второго сына! - По дорожке, шаркая, к месту бойни ковыляла цыганка, та самая, которая торговалась с Дастином на рынке. - Мы не знали, кто ты, - горестно сказала она, становясь на колени перед убитым, - иначе никогда бы не связывались с тобой. Забирай свои деньги, обращенный в чалхе, и уходи, молю тебя!

- Откуда ты знаешь, что я - чалхе? - хрипло спросил, словно прорычал Дастин.

- Теперь вижу и знаю, - шепотом ответила цыганка, глядя на мертвого сына, - Ночь, полнолуние. Днем не видно.

- Скажи, старуха, - голос кадета постепенно становился прежним, - как я могу вновь стать человеком? Ты знаешь? Говори, или я оставлю тебя без сыновей.

- О том ведают только колдуны-отступники с их ужасной магией, - не поднимая лица, глухо произнесла цыганка. - Те, которые навеки сосланы в колдовскую резервацию, в Безумные Земли, в места столь далекие и укромные, что путь туда знают только немногие, те, кому положено… Я - не знаю. Клянусь!

- И на том спасибо, - оскалился в безрадостной улыбке Дастин. - Дай-ка сюда деньги, мне пора, - кадет поднял тяжелый взгляд на бородача, немедленно протянувшего ему сумку с деньгами. - И еще. Я заберу нож, которым меня резали, я ведь с ним кровно породнился. А еще возьму твою куртку, - он ткнул пальцем в сторону цыгана. - Снимай.

…На выходе из парка, неподалеку от конной станции, Дастин сунул поглубже в кусты свернутые в комок окровавленные форменную куртку и рубашку, надел на голое тело цыганскую одежку. Спрятал в сумку трофейный нож, придирчиво оглядел себя - не светится ли где предательское серебро?

Серебряного свечения не было.

- Сойдет, - сказал кадет. - Завтра в Номольфе оденусь по нормальному.

Позади него, где-то далеко-далеко, в парке, все еще были слышны плач и скорбные причитания - но слышимые здесь, у станции, только Дастином.

Кадет криво усмехнулся, поправил на плече ремень сумки, пошел в сторону фонарных огней. Вот-вот должен был прибыть скоростной дилижанс.

Опаздывать на рейс которого строго не рекомендовалось.

Глава 3

Денис

Практически в каждом курортном городке существует своя vip-зона, сервис обслуживания в которой напрямую зависит от благосостояния того городка, его популярности и посещаемости туристами. И в первую очередь, конечно же, туристами с деньгами, охотно оплачивающими проживание в зоне отдыха повышенной комфортности.

Где- то "повышенная комфортность" означает надежно огороженный пляж, куда нет входа прочим отдыхающим; особняк с бассейном при входе, гарантированное трехразовое питание ресторанного качества и ежевечерние развлекательные шоу. Где-то -все тот же частный пляж, шведский стол на первом этаже отеля и неограниченное количество горячительных напитков как в баре, так и в холодильнике номера.

А где- то vip-зоной называется пятачок относительно чистого места среди кишмя кишащих отдыхающих, местечко, где можно поставить палатку и где поблизости имеется не слишком загаженный общественный туалет.

Что ж, каков курорт, такова и зона "повышенной комфортности".

Уютный особнячок, конечная цель путешествия безвременно усопшего художника Люстера и его не менее покойного друга Пая, находился как раз в vip-зоне Номольфа. Которая зона удобно располагалась в центре городка и была окружена высокой оградой с чугунными прутьями-копьями, густо увитой плющом, а также имела несколько входов-выходов, охраняемых полицейскими. Судя по толщине и ленивости стражей порядка, служба их была не слишком опасна, а уж тем более не излишне трудна. И, скорей всего, являлась обычной синекурой, куда попадали или по знакомству, или за взятки.

Остановившись возле зеленой будочки с опущенным полосатым шлагбаумом, Харитон и Денис спешились. Бывалый Харитон, нисколько не смущаясь, демонстративно вложил между листками дорожной грамоты и удостоверениями личностей сотенную купюру, отдал документы маявшемуся возле будки уставно-скучному полицейскому. Полицейский, мельком пролистав бумаги, тут же проштемпелевал их резиновой печатью, разрешающей беспрепятственный вход-выход с территории зоны отдыха. С подобревшим лицом страж порядка вернул документы беглеру, заодно приложив к ним лист-план охраняемой территории, пожелал гостям доброго пути и без задержки поднял шлагбаум. Купюры, как заметил Денис, среди возвращенных бумаг не присутствовало.

- А взятку обязательно было давать? - поинтересовался парень, когда они миновали въезд, идя пешком и давая отдохнуть усталым коням. Тем более что дальнейшей поездки не предвиделось.

- Разумеется, не обязательно, - согласился беглер, изучая выданный лист-план. - Если хочешь тщательной проверки с обязательной задержкой и нервотрепкой из-за неверно оформленных документов - а повод придраться к чему-нибудь всегда найдется - то валяй, экономь. А уж в нашем случае жадничать совсем глупо… Теперь же мы вольные птицы, осталось только найти наше уютно обустроенное гнездышко… ага, особняк номер семь, хорошая цифра, - заглянув в дорожную грамоту, одобрил Харитон. - Говорят, счастливая. Эге, да здесь, оказывается, еще и общественная конюшня имеется! Тогда нам туда, - решил беглер, сверился с планом и уверенно указал на одну из дорожек. - Вначале определим на постой коней, а после отправимся искать наш счастливый дом. Гм, надеюсь, убиенные художник с его дружком не успели туда заселиться в качестве привидений.

Счастливый седьмой дом напарники нашли не сразу. На плане все было просто и ясно, однако в действительности дорога к особняку оказалась довольно запутанной: дом располагался на отшибе, среди лабиринта кустарников, неподалеку от чугунного ограждения. У Дениса невольно создалось впечатление, что это дальнее строение выбрано его бывшими владельцами далеко не случайно, но почему? Одно дело, если бы здание снимали музыканты с их круглосуточными репетициями на всяческих роялях, трубах и ударных инструментах. Но художник, работник далеко не шумной профессии… Хотя как там говорил господин Люстер: "Я человек высокой культурной организации, тонких душевных порывов, меня нервировать никак не можно! И дразнить тоже не рекомендуется". Наверное, потому и поселился отшельником. Чтобы не дразнили.