Чикатило. Зверь в клетке - Сергей Юрьевич Волков

– Если только на гипотетическое предложение.

Двери с шипением закрылись, автобус уехал. Витвицкий в одиночестве остался на остановке – нескладный, неприкаянный, словно пугало на огороде осенью.

Он отправился в гостиницу и сел за работу, чтобы отвлечься и как-то избыть неприятное послевкусие разговора с Ириной. Работа не шла, Витвицкий все время отвлекался по мелочам, злился на себя, на то, что ляпнул, не подумав, на ситуацию в целом…

Поток его рефлексии прервал стук в дверь. Витвицкий взглянул на часы и бросился к дверям, улыбаясь, уверенный, что пришла Овсянникова. Но улыбка сошла с лица капитана, когда он распахнул дверь: на пороге стоял Горюнов.

– Судя по этому театру мимики и жеста, ты ждал свою пассию, а не меня.

Витвицкий вспыхнул, но Горюнов успокаивающе выставил перед собой ладони:

– Простите, совсем забыл. Вы ждали.

– Что вам нужно, Олег Николаевич? – мрачно спросил Витвицкий.

– Зайду?

Витвицкий замялся, но Горюнов не собирался миндальничать.

– Ну, не тяни, Виталий Иннокентьевич. Поговорить надо.

Витвицкий вздохнул, отступил, сделал приглашающий жест. Горюнов вошел, окинул взглядом номер – с прошлого его появления здесь мало что изменилось.

Подойдя к столу, майор по-хозяйски сдвинул документы, не обращая внимания на поджатые губы Витвицкого, выставил на стол плоскую бутылку коньяка, взял с полки два стакана, поставил рядом с бутылкой и сел.

– Я не пью, – сухо сказал Витвицкий.

– А я выпью, – хмыкнул Горюнов, взял стакан, дунул, чтобы избавиться от пыли, которая могла в нем осесть, налил на два пальца, посмотрел через коньяк на Витвицкого. – Радуетесь своей сегодняшней победе над начальственной непробиваемостью?

Тот покачал головой:

– Нет. То, что батайские убийства совершил не наш потрошитель, для меня было очевидно. Признание этого факта руководством к поимке преступника нас не приближает. Меня сейчас куда больше занимает другой вопрос.

Горюнов покрутил стакан с коньяком в руке.

– Какой же?

– Если батайские убийства не наши, выходит, что наш потрошитель до убийства мальчика не убивал около года.

– Вас интересует, почему он не убивал? – спросил Горюнов.

– Да. А еще больше, почему он начал убивать снова.

Горюнов сделал глоток, поставил стакан, вытер усы.

– Вы задаете верные вопросы, Виталий Иннокентьевич. Только двигаетесь в одном направлении, не оглядываясь по сторонам.

– Это плохо? – нахмурился Витвицкий.

– Как знать. – Горюнов пожал плечами, допил коньяк. – Вот вы не задумывались, например, почему Брагин так резко переменил свое отношение к вашей версии?

– Может быть, потому, что он все же неглупый человек, а я был убедителен?

Горюнов невесело рассмеялся.

– Это он вам так сказал? Да нет, Виталий Иннокентьевич, он все же человек неумный, и, если упрется, никакие аргументы его не убедят.

– Не понимаю, к чему вы клоните.

– Брагин свое отношение к вам поменял исключительно внешне, ему так начальство приказало, – веско сказал Горюнов. – А внутри он вас ненавидит, потому как вы его прилюдно унизили. Ну вы же психолог. Ковалева вон в свое время насквозь прорентгенили, а тут… Или личное отношение и дружеская улыбка вам глаза застят?

Витвицкий вздохнул, подошел к окну, заложил руки за спину.

– Между психологией и интригой, Олег Николаевич, большая разница, – сказал он после паузы. – В основе психологии – факты. А вы опять затеваете какую-то непонятную игру.

– Никакой игры, Виталий Иннокентьевич. Только факты, – улыбнулся Горюнов, достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение в красной обложке, протянул Витвицкому.

Витвицкий открыл корочки, прочитал вслух: – Комитет государственной безопасности СССР. Горюнов Олег Николаевич, майор, – после чего вернул удостоверение Горюнову, посмотрел на него выжидательно. – И давно вы в Комитете?

– Вы же не думали, что Государственная безопасность пустит дело такого масштаба на самотек. Нужен был контроль. Нужен был куратор. Вот он, перед вами, – Горюнов чуть театрально склонил голову.

Витвицкий сглотнул, посмотрел на бутылку.

– Так что, Виталий Иннокентьевич, выпьете? – поинтересовался Горюнов.

Витвицкий кивнул, принял у Горюнова стакан с коньяком, тихо спросил:

– Почему же вы решили рассказать мне об этом теперь?

– Потому же, почему дал полный расклад по твоей версии в Москву. Потому что Брагин – паршивое назначение, на которое я не могу повлиять. А твоя позиция мне кажется перспективной.

Витвицкий вертел стакан с коньяком, обдумывая услышанное, затем сел, отставил коньяк, посмотрел на Горюнова.

– И что дальше?

– Работать будем, что же еще, – усмехнулся тот, наливая себе.

Спустя час на столе стояла практически пустая бутылка и два стакана, в одном из которых янтарно поблескивал так и не выпитый Витвицким коньяк. Горюнов, прощаясь, сказал:

– На всякий случай: об этом нашем разговоре знать никому не стоит.

– Я понимаю, – кивнул Витвицкий.

– И не раскисай, капитан. Непробиваемой глупости кругом полно. Просто помни, что ты не один против всех, и не трать силы впустую.

Горюнов протянул Витвицкому руку. Капитан искренне ответил на рукопожатие.

– Олег Николаевич, я хотел… То есть я должен…

– А вот извиняться передо мной не надо, – Горюнов хлопнул Витвицкого по плечу.

– Спасибо.

– Бывай, капитан. Но не расслабляйся. Брагин просто так тебе это не оставит, помяни мое слово.

Горюнов вышел. Витвицкий закрыл за ним дверь, вернулся к столу, взял свой стакан с так и не выпитым коньяком, походил с ним от стола к окну и обратно, о чем-то напряженно размышляя. Спохватившись, пошел в ванную комнату, вылил коньяк в раковину и тщательно вымыл стакан.

Овсянникова приехала в Батайск к десяти и в начале одиннадцатого уже была в кабинете старшего лейтенанта Куликова, который вел дело.

– Ирина Алексеевна, доброе утро. Все знаю. Уже звонили, сказали, что дело вы у нас не заберете. Но я рад вашему участию, – улыбнулся грузный Куликов, поднимаясь из-за стола.

– Попробуем поработать вместе, – кивнула Овсянникова. – Что нового?

Куликов указал на стул напротив, сел, развернул к Овсянниковой раскрытую папку с делом.

– Ничего особенного. Свидетельские