Фрактальный принц - Ханну Райяниеми

Он исчезает в ослепительной вспышке антиматерии, хищные существа рвут в клочья свадебный букет. В космосе бушуют вихри пи-мезонов и гамма-лучей. В мгновение ока конструкция зоку прекращает своё существование, и на её месте медленно расплывается облако осколков и обломков. Рой охотников проходит сквозь него и исчезает, направляясь к главной артерии Магистрали на скорости, близкой к скорости света.

Вскоре вокруг «Перхонен» снова воцаряются темнота и безмолвие. Пробудившиеся вяки в её стенах снова начинают испускать голубовато-зелёное сияние.

Миели, говорит корабль. Я по-прежнему принимаю сигнал Жана. Он где-то здесь.

Всё ещё чувствуя оцепенение во всём теле, Миели сворачивает крылья и модули «Перхонен» в более компактную фигуру и посылает корабль в облако обломков, прожигая себе путь антиметеоритными лазерами. Вскоре они поднимают на борт ку-сферу, в которой заключён вор, в скафандре и шлеме и всё ещё прижимающий к груди небольшую чёрную шкатулку. Он не двигается.

Миели отдаёт мысленный приказ снять шлем. Пузырь из метаматерии исчезает, а под ним оказывается лицо, чуть раньше воспроизводимое роем бабочек.

Ублюдок.

Миели извлекает из своей руки кинжал из ку-частиц и приставляет его к горлу захватчика…

– Постой!

Голос принадлежит вору. Но это ничего не значит.

– Миели, остановись, это же я!

Он говорит точно как вор. Миели замирает, но не убирает кинжал.

– Что произошло?

Покрытое шрамами лицо трансформируется в блестящее от пота лицо вора с угольно-чёрными бровями и впалыми висками.

– Я заполучил Коды Основателя Сумангуру. А песнь, внедрённая в камень зоку, была тем же трюком, что и в случае с Ченом, с той лишь разницей, что на этот раз он сработал. Вир, изображавший небесную твердь, служил ловушкой. И охотники, как мне кажется, тоже принадлежали ему. Я велел им оставить меня, и всё получилось.

Вор говорит торопливо, едва переводя дыхание.

– Ты ничего не добился, негодяй, – отзывается Миели.

– Неважно, – отвечает вор. – Мы победили. И у меня есть план.

Несколько мгновений Миели молча смотрит на него. Затем берёт из его рук Ларец. Вор не сопротивляется. Она медленно разламывает шкатулку. Чёрные обломки разлетаются во все стороны, как на негативном снимке крошечной медленной новой звезды.

– Ты использовал в качестве приманки «Перхонен», – бросает она.

– Да.

– Ты едва не убил нас всех. Или ещё хуже.

– Да.

Она отталкивает его. Вор уплывает на противоположный конец каюты, на его лице выражение вины.

– Убирайся от меня к чёрту! – восклицает она.

Измученная Миели скрывается в рубке. Она упивается своим гневом и проверяет все системы «Перхонен», желая убедиться, что не осталось никаких следов бога из Ларца.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает она у корабля.

Странно. Отдельные мои фрагменты взбунтовались. Я их больше не ощущала. Все гоголы выполняли распоряжения Сумангуру. И ещё какая-то часть меня попала в Ларец и не вернулась.

– Мне очень жаль, – говорит Миели.

Но это ещё не самое худшее. Куда страшнее было видеть, как ты чуть не отказалась от борьбы. Дважды. Ты едва удержалась, чтобы не выпустить странглетовый снаряд, Миели. И это не было блефом.

Миели молчит.

Ты слишком себя извела. Ты переусердствовала, стараясь сдержать свои обещания, защищая меня и позволяя Пеллегрини изменять тебя. На этот раз ты чуть не сорвалась. А меня не было рядом, чтобы тебя поддержать.

Какое-то время Миели не в силах вымолвить ни слова. Она привыкла постоянно ощущать присутствие «Перхонен» и её поддержку с первого же дня, как только создала её. Но сейчас в голосе корабля звучат суровые нотки.

– Вор виноват в том, что с тобой случилось, – заявляет Миели. – Он зашёл слишком далеко. Я собираюсь…

С вором я сама разберусь, говорит «Перхонен». Тебе незачем делать это вместо меня. То, что ты меня сотворила, ещё не означает, что я не существовала раньше. Ты вернула меня из небытия, и за это я никогда не перестану тебя любить. Ты подарила мне новую жизнь и тем завоевала мою вечную преданность. Но я не только твоя песня. Не всё можно выразить словами или песней, как делал Карху, когда лечил тебе зуб, пока ты была маленькой. И не всю вину можно свалить на вора.

Голос корабля эхом отзывается в сапфировых стенах.

А что если Пеллегрини захочет сделать из тебя гоголов? Ничего не изменится. Они будут такими же сильными, как ты. А ты останешься той же Миели.

– Ты никогда не говорила со мной подобным образом, – замечает Миели.

В этом не было необходимости. Но я не желаю смотреть, как ты себя уничтожаешь. Этим тебе придётся заняться без меня.

«Перхонен» расправляет крылья, простирающиеся на несколько миль, – магнитные поля и ку-точки, блестящие, словно роса в паутине. Гигантские паруса подхватывают солнечный ветер и возвращают корабль на прежний курс – к Магистрали, к Земле.

Вот что мы должны сделать. Мы поговорим с вором, отправимся на Землю и осуществим его план, хоть вор и чуть не скормил меня тигру. Мы вернём Сюдян и наконец все обретём свободу. Дай слово, что ты не сдашься.

Миели охватывает стыд. Куутар и Ильматар[20], простите меня.

– Я обещаю, – шепчет она.

Вот и хорошо. А теперь, пожалуйста, оставь меня. Мне надо залечить раны.

На этом общение с кораблём заканчивается.

У Миели кружится голова. Некоторое время она сидит без движения. Затем переходит в центральную каюту. Там голо и пусто, совсем как в её голове. При слабом ускорении корабля пепел и мелкие обломки неторопливо перекатываются по помещению.

Медленно и нерешительно Миели начинает напевать песни – простые песни кото о еде и питье, об уюте и сауне. Так же медленно в каюте начинают появляться каркасы мебели, словно нарисованные невидимым пером.

Пришло время заняться уборкой, думает Миели.

Я рассматриваю своё новое лицо в зеркальной стене корабля и ощупываю голову, стараясь определить размеры. Шрамы и линия подбородка кажутся не совсем правильными. Но ещё больше меня беспокоит Код. Он надёжно заперт в ячейке мозга, однако мне придётся снова им воспользоваться. Сожжённые тела и грязь, и электричество. Меня пробирает дрожь. Вот, значит, что определяет Сумангуру? Немудрено, что он был так расстроен после нескольких веков, проведенных в Ларце.

Я закрываю глаза и пытаюсь отвлечься от боли при помощи виски из крошечного фабрикатора в своей каюте. Я, конечно, мог бы просто заглушить боль. Но, как давным-давно на Марсе учил меня мой приятель Исаак, алкоголь – это не просто химия, это традиция, это чувство, это Бахус, разговаривающий в твоей голове и делающий всё вокруг лучше. По крайней мере, такова его теория. На этот раз вкус солодового виски вызывает ощущение вины.

Тем не менее я делаю большой глоток. Пока я пью, в каюте появляется бабочка – аватар корабля. Я слежу за ней. Но она молчит.

– Послушай, это был единственный способ, – говорю я. – Он должен был ухватиться за шанс выбраться наружу. Я не в состоянии изменять небесную твердь на территории Соборности, для