Цезарь - Александр Дюма

Пришлось применить силу: закон придал ей величие и правоту. Поклонники женского начала были побеждены, но подобный деспотизм возмутил их. В такой ситуации непременно должен был возникнуть повод к мятежу. Такой повод действительно возник.

Откройте Сканду-Пушану и Брахманду, и вы прочтете там, как два принца из царствующей династии, сыновья царя Угры, не смогли, как позднее Этеокл и Полиник, договориться друг с другом, чтобы править вместе, и разделили индийскую империю: старшего звали Таракхайя; младшего – Иршу.

Старший решил, что он должен призвать религию себе на помощь, и объявил во всеуслышание, что он принимает своим богом Ишвару, то есть мужское начало; младший провозгласил своим божеством Пракрити, то есть женское начало. На сторону старшего брата встали жрецы, которых он поддержал, все высшие государственные чиновники, богатые ремесленники и все, кто принадлежал к этим сословиям; за младшего выступили низшие сословия, батраки, землепашцы и все, кто был близок к ним.

Вот почему последователей Иршу назвали санскритским словом pallis, которое означает пастыри.

Эти pallis, эти пастыри, эти последователи Иршу, взяли себе в качестве эмблемы, в качестве знамени, в качестве штандарта женскую сущность, которая была символом их культа; на санскрите эта женская сущность называется yony.

Вот откуда пошло их двойное имя: первое, связанное с их общественным положением, pallis, пастыри, пасторы, наконец, имя, которое они получат в истории, и под которым они совершат свое нашествие в Египет, Персию и Иудею, назвав последнюю именем Pallisthan, из которого мы потом сделаем Палестину; – второе, связанное с их верой, Yonyas, Ionioï, ионийцы, имя, под которым они заселят побережья Малой Азии и часть Греции.

Вот почему, по таинственному совпадению с их символом, yony, их знамя имело красный цвет; вот почему пурпур, который покупали в Тире, был символом суверенитета; вот почему голубка, птица Венеры, звалась yoneh; вот почему все мягкие, нежные, женственные новшества были заимствованы из Ионии, само название которой чарующе нежно и женственно; вот почему, наконец, в южном Египте, у вавилонян и фригийцев, женское начало главенствует над мужским, называясь богиней Изис у фиванцев, богиней Милидхой у вавилонян и богиней Цибелой у фригийцев; и затем, в Риме, богиней Ма, Благой Матерью, Доброй Богиней.

Да простят нам это небольшое отступление, которое стоило нам определенного труда, и которое теперь по этой причине мы с полным доверием отдаем на обсуждение знатокам мифологии.

А теперь, что же творилось на этих празднованиях в честь Доброй Богини?[30]

Глава 24

Что творилось на этих празднованиях в честь Доброй Богини, сказать трудно. Мужчинам категорически запрещалось присутствовать на них, а женщины, по всей вероятности, были заинтересованы в том, чтобы соблюсти тайну. Одни уверяли, что там предавались непристойным танцам, другие – что там устраивались фаллогогии, которые повторяли торжества в Фивах и Мемфисе.[31]

Ювенал выражается несколько яснее; к нему мы и отсылаем наших читателей, предупреждая их, однако, что Ювенал, как и Буало, ненавидел женщин.[32]

Итак, в этот раз мистерии в честь Доброй Богини праздновались у Цезаря, или, вернее, у его жены Помпеи, как вдруг прошел слух, что среди матрон был обнаружен мужчина, переодетый женщиной. Скандал был невероятный.

Хотите узнать, как об этом рассказывал своему другу Аттику Цицерон в своем письме от 25 мая 694 года?

«Кстати, тут случилось одно скверное дело, и я боюсь, как бы последствия не оказались хуже, чем думали сначала. Я думаю, ты слушал, что в дом Цезаря, когда там совершалось жертвоприношение за народ, проник мужчина, переодетый в женское платье; так что весталки были вынуждены начать ритуал жертвоприношения сначала, а Квинт Корнифиций заявил об этом кощунстве в сенате. Корнифиций, слышишь? Не подумай, что первым это сделал кто-то из нас. Сенат передал дело понтификам, и понтифики объявили, что имеет место святотатство, а значит, повод для судебного разбирательства. После этого, в соответствии с решением сената, консулы обнародовали обвинительное заключение, и… и Цезарь развелся со своей женой».

Вот такая новость занимала Рим к началу января почти за шестьдесят лет до Рождества Христова; эта история, как вы уже поняли, наделала много шума, и на протяжении нескольких дней была предметом всех разговоров, всех перешептываний и всех сплетен.

Так что нет ничего удивительного в том, что Цицерон, величайший сплетник своего времени, рассказывает об этой истории Аттику.

Но, тем не менее, весьма любопытно, согласитесь, обнаружить эхо разговоров, взволновавших Форум, Марсово поле, улицу Регия, в личном письме, написанном две тысячи лет назад.

Этим мужчиной, обнаруженным у Цезаря, был Клодий. Мы уже упоминали этого знаменитого распутника, который даже во времена Цезаря и Катилины приобрел звание царя разврата; мы говорили уже, что он принадлежал к ветви Пульхеров из знатного рода Клавдиев; – и еще мы говорили, что pulcher означает прекрасный.

Сначала он был направлен, как мы помним, на войну с гладиаторами. По словам Флора, это был Клодий Клабер; но Тит Ливий говорит, что это был Клодий Пульхер, и мы разделяем мнение Тита Ливия.

Его поход был неудачным; затем, состоя на военной службе у Лукулла, своего зятя, он взбунтовал его легионы в поддержку Помпея.

Что могло подвигнуть Клодия на выступление за Помпея против своего родственника Лукулла? Честолюбие? Оставьте! все было гораздо проще.

Вот что поговаривали, – мы едва не сказали тихонько, но спохватились, – вот что вполне громко говорили о Клодии в Риме:

Говорили, что он был любовником трех своих сестер: Терции, которую взял в жены Марций Рекс, – не забудьте это имя Rex, Цицерон вскоре будет намекать на него; Клодии, которая была замужем за Метеллом Целером, и которую прозвали Quadranaria[33], потому что один из ее любовников, пообещав ей в награду за ее ласки кошелек, полный золота, послал ей потом кошелек, полный квадрантов, то есть самой мелкой медной монеты; и, наконец, самой младшей, которую взял за себя Лукулл; и поскольку уверяли, что, несмотря на брачные узы и кровосмесительство, эта связь продолжалась, между Лукуллом и Клодием произошло объяснение, и, как следствие этого объяснения, Клодий предал Лукулла.

Как видите, если заглянуть поглубже, в суть вещей, там не всегда бывает чисто; зато, по крайней мере, там почти всегда все ясно.

Скажем заодно, что оставалась еще четвертая сестра, незамужняя, в которую был влюблен Цицерон, и была ревнивая жена Цицерона – Теренция. А как же был схвачен Клодий?

Вот как об этом рассказывают:

Влюбленный в Помпею, он проник в ее дом, переодевшись в платье певицы. Он был еще очень молод, его борода едва начинала расти, и он надеялся, что не будет узнан; но, потерявшись в бесконечных коридорах дома, он столкнулся со служанкой Аврелии, матери Цезаря. Тогда он хотел сбежать; но слишком мужские движения выдали его пол. Авра – так звали служанку – окликнула его; он был вынужден ответить; его голос подтвердил подозрения, вызванные его чересчур порывистыми жестами; служанка позвала, римские дамы прибежали; узнав, в чем дело, они заперли все двери и принялись искать, как ищут женщины, одержимые любопытством; наконец, они обнаружили Клодия в комнате молоденькой рабыни, которая была его любовницей.

Таковы подробности, которые Цицерон не мог сообщить Аттику, поскольку они стали известны лишь постепенно и понемногу, по мере того, как длилось следствие. Что же до самого процесса, то рассказать о нем следует предоставить Цицерону. Цицерон отказался выступать на нем.

Когда-то Цицерон был очень прочно связан с Клодием; тот очень горячо поддержал его в деле по заговору Катилины; он был среди его телохранителей и был в первых рядах тех всадников, которые хотели убить Цезаря.

Но вот что произошло, когда процесс уже начался. Цицерон был влюблен в ту незамужнюю сестру Клодия. Она жила всего в нескольких шагах от дома знаменитого оратора.

Кое-какие слухи о связи между Клодией и ее мужем дошли до Теренции, женщины с характером и очень ревнивой, которая имела над своим мужем полную власть. Ей сказали, что, устав от этой власти, Цицерон хотел развестись с ней и взять в жены сестру Клодия.

А что говорил на суде Клодий в свое оправдание? Он говорил, что в то время, когда, как утверждают, он был в доме Цезаря, он на самом деле был в ста лье от Рима. То есть, как мы сказали бы сегодня, он хотел создать себе алиби.