Бульвар - Юрий Леж

— Ты зачем с собой на бульвар Сашу взял? — уточнил Арнич.

— Я думал, так лучше будет, вы же… ну, это… одинаковые, думал, поймете лучше друг друга, меньше настороженности, меньше конфликта…

И еще раз перебил Мишель старшего безопасника, когда тот рассказывал о первом и втором свиданиях с новым «алмазным другом», похожим на строевого офицера. Арнич потребовал подробностей: как тот офицер выглядел, особые приметы на лице, как вел себя, специфические жесты, слова, движения…

Миронич выдохся часа через два, съежился в кресле, боязливо протянул руку к налитому специально для него стакану коньяка, судорожно глотая, выпил его, как воду, не замечая вкуса, не ощущая градусов.

— Выходит, промахнулся ты с убежищем-то крупно, — отметил Мишель, — видели тебя здесь разные люди, ну, да это уже не интересно…

Помолчав с полминутки, молодой человек обратился к Саше:

— Отдохнула уже?

— С чего отдыхать-то? — выразительно повела плечами Александра, вполне освоившаяся с ролью устрашительницы.

— Вот и ладненько, тогда — пойдем, кажется, все узнали, что хотели…

Ожидая понятного и обязательного выстрела, Миронич изо всех сил зажмурил глаза… и не сдержался… по подвальной комнате пошел едкий противный запах… В темноте будущей смерти, Миронич услышал издевательских смех Саши:

— Ну, вот, сподобился-таки…

Потом дверь беззвучно, но явственно прихлопнулась… и наступила полная тишина…

Минут пять Миронич не решался открыть глаза, а когда все-таки осмелился, то понял, что продолжает сидеть в своем мягком, удобном кресле, из-под него разит, как из общественной уборной, перед ним стоит выпитая до дна бутылка коньяка, рядом с ней лежит пистолет, маленький, тускло поблескивающий патрончик, выброшенный из ствола, валяется в середине комнаты, а снаряженная обойма лежит прямо у порога…

…— Странный ты, Миша, — задумчиво высказалась на улице Александра. — Бродяжек каких-то в промзоне — как два пальца об асфальт… а эту гниду — жить оставил… будто так и надо…

— А в самом деле, так и надо, Саша, — улыбнулся Мишель. — Если еще разок под землей пройтись приспичит? а ход уже знать будут и ждать нас там у выхода? Ведь бродяг этих даже просить не надо, пообещай бутылку, сами бы прибежали и всё рассказали — когда, где и что… А этот… думаешь, он долго еще проживет? и вот что, я его предсмертию очень не завидую…

11

Серая облачная пелена по-прежнему окутывала Город и даже не думала рассеиваться с неизбежным наступлением нового дня. Может быть, благодаря этой пелене, осенние предрассветные сумерки были призрачными и густыми, как овсяный кисель, и казалось, их можно резать на порции и раскладывать по тарелкам. Жизнь в Городе совершенно затихла, даже патрули из парашютистов перестали гулко топать по пустым улицам, остановившись у стен домов и на площадях, ожидая, когда пройдет загадочный момент превращения ночи в день.

До рассвета Мишель и Саша скоротали время в проходном подъезде, выбрав домишко в том же квартале, но подальше от убежища Миронича. Жильцы досматривали последние предутренние сны, и никто не потревожил покой странной на посторонний взгляд парочки. Они просто сидели на широком деревянном подоконнике, прижавшись друг к другу, и молчали, не думая ни о чем. Так умеют пережидать неблагоприятное время животные — терпеливо, безмолвно, сосредоточенно.

Когда пробудившийся после первой, тревожной ночи свершившегося переворота и перекусивший легким завтраком народ пошел на работу, по всему подъезду захлопали входные двери и раздались полусонные и оживленные голоса, Саша избавилась наконец-то от чужих, нелепых штанов, украденных Мишелем на оргии. На посветлевших под скудным невидимым из-за облаков осенним солнцем улицах ей не надо было прятать ноги.

Из подъездов домов выходили и спешили на службу — мелкие клерки, на завод — солидные, квалифицированные рабочие, настоящие профессионалы своего дела, порой ценимые хозяевами больше, чем «белые воротнички», в магазины — веселые, невыспавшиеся, но довольные, хоть лимоном угощай, молоденькие и не очень продавщицы. Квартал был старинный, и здесь жили, перемешавшись и мирно сосуществуя, люди всех возрастов, профессий и социальных групп. В этот пестрый людской поток Мишель в короткой курточке и Саша в мини-юбочке влились, как родные, прожившие рядом с этими людьми не один десяток лет, и если кто и обращал на них внимание, то только молодые мальчишки, глазеющие на ножки Саши.

— Куда идем? — поинтересовалась девушка, с любопытством поглядывая по сторонам, хоть в Городе она и знала многие места, но не настолько хорошо, что бы узнавать каждую улицу.

— Туда, где нас искать не будут, — ответил Мишель и протянул блондинке расческу, — причешись…

— Бесполезно, — разочарованно ответила Саша, но расческу взяла и несколько раз провела по непокорно-буйным взлохмаченным волосам, — нас везде искать будут…

— Это точно, везде, кроме…

Мишель попридержал Сашу за плечи, направляя поперек людского потока в узкий переулок. Александра заозиралась еще энергичнее на увешанные мемориальными досками подновленные, чистенькие стены домов, но уже через десятка два шагов Мишель остановил девушку перед маленьким, типичным для старой части города, еврейским ателье с чистенькой мостовой перед запыленными стеклами витрины, старой побитой дверью и вывеской над ней с одним только словом «Ателье».

— И… это чего? — уточнила Саша.

— Кто же, будучи в бегах, в таком плотном розыске, пойдет или получать готовый костюм в ателье, ну, или заказывать срочный пошив вечернего платья, — Мишель выразительно подмигнул и, постучав в дверь и не дожидаясь ответа, вошел первым по привычке этой ночи, противоречащей человеческому этикету.

По сравнению со скромным фасадом с запыленными стеклами и скучной вывеской, изнутри ателье оказалось огромным полупустым залом, заставленным манекенами, с несколькими примерочными кабинками у дальней стены и огромными раскройными столами. Этим ранним утром в зале копошился всего-то один человечек, который и поспешил, чуть прихрамывая и близоруко щурясь, к нежданным гостям. По-портновски сутулый, седой, с неопрятными лохмами волос, крючконосый, в стареньких очечках с круглыми стеклами — он был типичной карикатурой на старых портных-евреев, какими их рисуют в сатирических журналах или изображают в средней руки фильмах не самые умелые актеры.

— Ох, Миша, Миша, ну, здравствуйте, — с неистребимым, опять же карикатурным акцентом заговорил еврей, критически оглядывая Мишеля, — вы так давно не были у меня, что я уже начал думать, что вы решили пользоваться готовым платьем… Что, впрочем, по вам и так видно…