Секретные объекты «Вервольфа» - Андрей Пржездомский

— Господа, мы завершим строительные работы завтра к вечеру. Потом нам нужна пара дней для отделочников и электриков. Но уже сейчас вы можете осмотреть бункер и высказать свои пожелания…

— Обер-лейтенант, делайте свое дело так, как предусмотрено проектом. Мы вряд ли сможем быть полезны вам в ваших профессиональных вопросах. Но бункер давайте посмотрим, — проговорил Рольф.

— Прошу, — офицер сделал приглашающий жест и улыбнулся. — Добро пожаловать в наш «кёнигсбергский У-банн[91]»!

Они подошли к круглому отверстию, вертикально уходящему в глубь земли. Края его были аккуратно обложены досками. Бетонные круги, из которого был сложен спуск в бункер, создавали впечатление, что перед ними глубокий колодец. Вниз уходили толстые металлические скобы, вмурованные в бетон. Офицер первым подошел к краю, придерживаясь за край, стал осторожно спускаться вниз. Из глубины раздался его голос:

— Осторожно! Держитесь крепче и не стукнитесь головой! Здесь довольно тесно!

Вслед за обер-лейтенантом в колодец спустились сотрудники «зондеркоманды». Достигнув «дна», они с удивлением для себя обнаружили, что находятся в довольно большом помещении. На железном крюке висела шахтерская газовая лампа, бледный свет которой освещал бункер. От стен пахло сырым бетоном и веяло могильным холодом.

«Да это не метро, а склеп! — подумал, поеживаясь, Рольф Дитман. — Неужели кому-то доведется сидеть здесь многие месяцы?!»

— Помимо этого, самого большого помещения, в «сооружении № 4» будет еще шесть — три комнаты для отдыха личного состава, по пять человек в каждой, дизельная, санузел и кухня. Наш бункер здесь самый большой. — В голосе обер-лейтенанта сквозили нотки гордости за профессионально сделанную работу.

— Вы, наверное, строитель? — спросил Рольф.

— Я работал инженером в строительной фирме «Рунау унд Лебрехт» в Кёнигсберге. Мы строили подземные гидротехнические сооружения…

— Понятно. А сколько человек работают в этом бункере?

— Семь солдат из саперного батальона шестьдесят девятой пехотной дивизии, двадцать шесть пленных из лагеря и отделение охраны.

При упоминании о пленных у Рольфа Дитмана возникло нарастающее чувство тревоги. Из своего опыта он уже знал, что привлечение пленных и заключенных из концлагеря к каким-либо секретным работам всегда заканчивалось только одним — их ликвидацией, а проще говоря, убийством. Но тревога Рольфа проистекала не из-за угрызений совести или других переживаний морального свойства. После случая под Могилевом, когда он первый раз принимал участие в захоронении трупов, Дитмана неотступно преследовал страх. Страх расплаты. От этого липкого чувства он терял присутствие духа, погружался в глубокие раздумья или предавался тревожным мечтам о том, каким образом ему удастся избежать неминуемого возмездия.

Вот и сейчас, наблюдая за движением серых, безликих фигур, он испытывал чувство страха, как будто бы угроза исходила непосредственно от них. Двое пленных, выбиваясь из сил, волочили по полу тяжелый металлический предмет. Он цеплялся углами за шершавые стены, оставляя полосы на еще не до конца высохшем бетоне.

— Эй, вы! Осторожнее! — громко крикнул обер-лейтенант. — Охрана, смотрите за ними! А то они разнесут весь объект еще до того, как мы его успеем сдать.

Стоящий рядом охранник подскочил к пленным и с размаху ударил одного из них прикладом карабина. Удар пришелся по голове. Пленный ойкнул и медленно стал оседать на пол. Это еще больше вывело охранника из себя. Он стал с остервенением бить пленного коваными сапогами, злобно рыча и брызжа слюной.

— Свинья! Свинья! Я научу тебя работать! — орал охранник.

В его крике, похожем на лай разъяренной овчарки, ощущалась не только ненависть к представителям «низшей расы», которым уготована лишь одна участь — умереть послушными рабами, но и ужас перед неминуемо надвигающимся концом войны, уже вступившей на немецкую землю. Пленный пытался закрываться руками, но, обессилев, распластался на полу, никак не реагируя на удары. А охранник все бил и бил его, методично нанося удары, пока изо рта у пленного не потекла тонкой струйкой кровь и тело его не стало дергаться в едва заметных конвульсиях.

— Прекратите, ефрейтор! — прокричал обер-лейтенант. — Вы забьете его насмерть!

Охранник как-то нехотя повернулся на крик. И в это время совершенно неожиданно для всех второй пленный, до сих пор молча наблюдавший, как охранник избивает его товарища, вдруг сделал резкий прыжок в сторону охранника и вцепился обеими руками в шею. От неожиданности охранник выронил карабин, стал размахивать руками, чтобы освободиться от цепких объятий. Но этого сделать ему не удавалось — руки русского мертвой хваткой обхватили горло ефрейтора. Он захрипел задыхаясь.

Четверо немцев в оцепенении смотрели на то, что происходит. И только тогда, когда раздался сдавленный хрип охранника, Рольф вышел из оцепенения. Рука его медленно потянулась к кобуре. Но его опередил шарфюрер Гаупнер. Он выхватил свой «зауэр» и, нацелив его прямо в голову пленного, хладнокровно выстрелил три раза. В глухом подвальном помещении выстрелы прозвучали так громко, что зазвенели, завибрировали барабанные перепонки. Пленный рухнул, обливаясь кровью. Брызги ее попали и на охранника, освободившегося от цепких рук русского. Продолжая хрипеть, он держался обеими руками за шею. В его глазах, несколько мгновений до того злобных и яростных, стоял ужас. Он все еще не мог прийти в себя.

Теперь на полу распласталось две фигуры — труп пленного, застреленного Гаупнером, и подергивающееся тело человека, избитого охранником. Шарфюрер также хладнокровно, как это он сделал первый раз, методично выпустил еще три пули, теперь уже в голову второго русского. Тот дернулся и застыл. В подземелье воцарилась тишина. Только с улицы доносились встревоженные голоса охраны.

Через минуту в бункер спустились несколько эсэсовцев и оберштурмфюрер Поссельман.

— Что здесь произошло, Дитман? — оглядывая трупы убитых и все еще стонущего охранника, с угрозой в голосе спросил начальник спецгруппы.

— Я пристрелил этих свиней, — медленно проговорил Гаупнер. — Но стоило бы еще шлепнуть и этого. — Гаупнер кивнул в сторону охранника. — Еще бы немного, и русский уложил бы здесь нас всех!

— Уберите трупы, — небрежно бросил командиру взвода эсэсовской охраны Поссельман. — И этого тоже уберите отсюда. Подальше. И наведите порядок! У нас слишком мало времени. «Иваны» могут перейти в наступление в любой момент. Если мы не закончим строительства и оборудования объекта… — Он безнадежно махнул рукой. — Продолжайте работу!

Через шесть дней все пять бункеров неподалеку от лесничества в районе Роминтенской пустоши были закончены. Поссельман в сопровождении трех сотрудников «зондеркоманды» и одного штатского, прибывшего в последний день из Кёнигсберга, осмотрел все сооружения, соединенные между собой узким поземным коридором. Они дотошно приняли каждое помещение, проверили буквально каждый агрегат, будь то вентиляционная установка или система канализации. Сверяясь с описями и перечнями, они поштучно просчитали все виды снаряжения, коробки и ящики с продовольствием, канистры с горючим. Особенно внимательно были проверены оружие и боеприпасы. Все — от дизеля до радиостанции — находилось в рабочем состоянии.

Подземные помещения отделялись друг от друга массивными металлическими дверями, а выходы наружу закрывались мощными люками, имеющими гидравлические приводы. Сверху весь объект был искусно замаскирован — в специально вырытые в земле ямки посажены деревья и кусты. Предполагалось, что с наступлением теплых весенних дней растения пустят корни и зацветут на новом месте, как ни в чем не бывало. Превосходная маскировка — залог безопасности.

— В этой берлоге можно переспать не одну зиму, — неуклюже пошутил Поссельман. — Если русские сунутся в лесничество, то вряд ли обнаружат наш объект. Если только никто не наведет их на это место.

Оберштурмфюрер пристально посмотрел на окружавших его офицеров и сотрудников «зондеркоманды». Казалось, его глаза буравили каждого, пытаясь проникнуть в самые сокровенные уголки души и обнаружить там хотя бы признак возможного предательства.

— Обершарфюрер, — обратился он к командиру взвода охраны СС, — вы отвечаете головой за то, чтобы ни один из рабочих не смог сообщить противнику никаких сведений о подземных сооружениях.

— Господин оберштурмфюрер, все вопросы согласованы с Кёнигсбергом. Вы можете не беспокоиться — уже сегодня будет проведена ликвидация. Мы отвезем…

— Не надо подробностей… — Поссельман поморщился. — Это ваше дело, как вы обеспечиваете секретность и безопасность объектов, имеющих исключительную важность для рейха.