Точка отсчета - Вадим Крабов

Стенка куба покрылась уже целой сетью трещин, первый слой явственно продавился. Вовчик внутри лупил и лупил тупо в одно место. Руками, ногами, а когда и головой. Он весь измазался кровью, боль пронзала все суставы, но упрямо не останавливался. Перестал орать, надорвав связки за многомесячное заточение, но надежда не покидала его ни на мгновение. Откуда силы, почему не истек кровью — о такой мелочи не задумывался, как и том, чем дышит и что ест. Внутри только злость на себя — раба и единственное желание — скинуть ярмо.

Разве так можно с богиней? А почему нет, если требует. Так чем она лучше другой рабыни, настоящей? Грация меня греет, а Флорина холодит, причем обе — далеко. Ничего не понимаю! Служение… вроде нужно, но кому из них? Почему я его не чувствую? А разве раньше чувствовал?.. Зачем жить…

Это было сродни предательству Джульетты, только он об этом не вспомнил. Ему в принципе земная жизнь не вспомнилась. Падение богини с божественного пьедестала затмило собой все на свете, кроме разве что все более теплого образа Грации. Она не дала унынию разрастись до степени самоубийства, согрела душу. Облегчила обычную человеческую тоску, а не рабское Страдание, о котором уже почти позабыл. И еще он перестал видеть сны. Совсем, любые.

Депрессия, которую остальные принимали за Страдание без эманаций Древа Лоос, кончилась в месте назначения, во временном лагере разведчиков на границе с пятном. Младшая жрица подошла к обозу и напоила рабов эликсиром. Они сразу просветлели и самостоятельно, шатаясь от слабости, спустились с повозок. Чик тоже шатался от слабости — полежи-ка две недели подряд — и тоже довольно улыбался. Депрессию как рукой сняло, он понял цель жизни — служить Грации. Эликсир сделал свое дело, простимулировал стремление к Служению, но только богиня оказалась другой. Причем теперь Служение воспринималось абстрактно, как бы со стороны, просто как логичный порядок мыслей. Как он устал от разброда!

Сеть трещин в стекле теперь походила на густую паутину с ямой в центре. Кулак Вовчика без устали долбил в эту яму. Осталось несколько слоев. Правда, довольно толстых.

Пополнение разместили в палатках согласно десяткам. И у рекрутов, и у наемников совершенно одинаковых. Дали день передохнуть с дороги, а с утра погнали на учения под руководством опытных десятников. Наемников разделили по трое-четверо и влили в состав десятков опытных воинов, а рекрутов, которых остался тридцать один человек (шестнадцать трифонцев и пятнадцать никеевцев), разбили на семь отрядов по четыре или пять, в каждом из которых обязательно был один раб. Приписным рекрутам не удосужились объяснить, для чего это сделали.

На этот вопрос Архипа десятник Эзол только рыкнул: «Не вашего ума дело! Слушайте меня внимательно и запоминайте, второй раз повторять не буду. Смилостивится ваш бог — выживете».

Показывал, объяснял, но в общем-то сильно не напрягался, хотя гонял изрядно. Казалось, что проверяет больше выносливость и ловкость, но не специальные умения типа слаженности построения в обороне и прочую армейскую выучку. Повторил уже известные опасности пятна и рассказал пару новых.

Эзол на первом же построении принял командование над пятеркой Чика, точнее, Саргила — десятник сразу выделил самого умного и уравновешенного. Раб — не в счет, по нему он просто скользнул взглядом. Друзья оказались вместе благодаря строю, они всегда занимали левый фланг. Подсчитали пять штук подряд, и готова пятерка. Ермил, Архип, Саргил, Кастор и Чик. Остальных тоже пересчитали, пересортировали рабов, и вперед — на службу родине. Простите, ордену. Выдали спецобмундирование: штаны, сапоги, плотную тунику с рукавами — все зеленое. Железные шлемы с кольчужной бармицей (хоть какая-то защита от засадника), ножны мечей, щиты — тоже выкрашены зеленой краской. Настоящие боевые мечи из неплохой стали, боевые «лесные» луки. Экипировали на зависть — орден денег не жалел. А панцири, нагрудники, дорогущие кольчуги не применялись вовсе не из жадности. В лесу важнее скорость и ловкость, чем тяжелое железо. Продвинутые разведчики и шлемы снимали, но новичкам все же лучше с ними — проверено годами.

Чик по-прежнему спал без сновидений, но перед сном подумать о себе не успевал — уматывался за день. А по большому счету и не желал. Хватило буйства мыслей за время дороги. Настроение, хвала богам, ровное, Служение идет как надо — чего еще желать? Жрицы не обращали на него особого внимания. Поили эликсиром, и с глаз долой. Серьезных травм, опять же хвала богам, не случалось. Чик опасался близкого контакта с ними, боялся возвращения прежнего Служения, а с ним и Страдания. Теперь он вспоминал о них, как о страшном сне. Нынешнее Служение Грации было вовсе не Служение, а так — служеньице. Больше как стремление к смыслу жизни. Потеря богини оставила глубокий след именно в этом, в потере смысла.

— Вот как ты думаешь, Чик, зачем нас разбили по пятеркам? — спросил вездесущий Архип спустя декаду тренировок на пороге леса.

— Никак не думаю, отстань. Разбили и разбили. Мы так и тренировались у Трифона, забыл?

— А скажи-ка мне, зачем в каждом отряде рекрутов по одному рабу? — не сдавался проныра.

— По одному и по одному. Какая разница! Пойдем в лес, узнаем.

Архип встал, уперев руки в бока, и с прищуром, наклонив голову, посмотрел на друга.

— Не узнаю я тебя, друг, в последнее время. Тебя словно подменили. Раньше ты внимательный был, все подмечал. По службе, разумеется. Прости, если обижу, но куда делось твое Служение? Ты раньше всегда про него вспоминал, нас носом тыкал.

Чик серьезно задумался. Если Архип заметил, то что скажут жрицы? А десятник, интересно, видит?

«Скорей всего, нет, он меня не знает, но жрицы… держаться от них подальше! Может… бежать? — На мгновение ужаснулся этой мысли, но быстро принял. Грация — рабыня, и она ждет избавления. — Но куда? В лес, оттуда к Грации! Хм, а мы и так туда пойдем…»

— Нет, Архип, Служение для меня — все, просто мне очень плохо было в дороге, не могу отойти…

— А другие отошли, — перебил его Архип, — сильно далеко от… Верховной? — спросил участливым шепотом.

У Чика отлегло от сердца.

— Да. Ты прости, мне тяжело об этом говорить.

— Понимаю, Чик, и сочувствую. Но ты соберись, ага? Ну как можешь. Или к жрицам обратись, а то действительно ходишь, как… борк. Точно! — Сам обрадовался удачному сравнению. — Тащишь плуг упорно, усердно, но все безразлично. Даже о службе не разговариваешь. Вернись, Чик!

— Спасибо, друг, я постараюсь. Сам справлюсь, без жриц. И так эликсиром поят, что еще они могут сделать? Моя… — чуть запнулся, — богиня далеко, но я выдержу. Так что ты говорил о пятерках? — поспешил переменить тему.