Неведомое путешествие за пределы последнего табу - Бхагаван Раджниш

Закрой глаза в любое мгновение: ты услышишь голос отца, голос матери, своих старших, учителей, но никогда не услышишь собственного голоса. Многие люди приходят ко мне и говорят: «Ты говоришь о внутреннем голосе; мы никогда его не слышим». Есть толпа. Когда Иисус говорит: «Ненавидь отца и мать», он не имеет в виду буквально ненавидеть отца и мать. Он говорит ненавидеть тех отца и мать, которые стали бессознательными у тебя внутри. Ненавидь, потому что это самое уродливое соглашение, которое ты заключил, — суицидальное соглашение. Ненавидь, разрушь эти голоса, чтобы твой голос мог быть высвобожденным и освобожденным, чтобы ты мог почувствовать, кто ты такой, и кем хочешь быть.

Поначалу, конечно, ты почувствуешь себя в полной растерянности. Именно это происходит в медитации. Многие люди приходят ко мне и говорят: «Мы пришли, чтобы найти путь. Напротив, медитации привели нас в полную растерянность». Это хороший признак. Это показывает, что хватка других ослабевает. Именно поэтому ты чувствуешь растерянность: потому что эти голоса других давали тебе руководство, и ты начал в них верить. Ты верил в них так долго, что теперь они стали твоими путеводителями. Теперь, когда ты медитируешь, эти голоса распадаются. Ты освобожден из ловушки. Снова ты становишься ребенком и не знаешь, куда идти. Поскольку все эти путеводители исчезли, голоса отца больше нет, голоса матери больше нет, учителя нет, школы нет; внезапно ты один. Человек начинает пугаться: «Где мои руководители? Где люди, которые всегда вели меня по правильному пути?»

Фактически, никто не может вести тебя по правильному пути, потому что все руководство извне будет неправильным. Никакой лидер не может быть правильным лидером, потому что неправильно лидирование как таковое. Кому бы ты ни позволил себя вести, он причинит тебе вред, потому что начнет что-то делать, к чему-то тебя вынуждать, придавать тебе структуру; а тебе нужно жить неструктурированной жизнью, жизнью, свободной от всех структур и характеров, свободной от всех рамок, справочных, контактов — свободной в это мгновение от прошлого.

Поэтому все руководители — ложные руководители, и когда они исчезают, — а ты верил в них так долго, — внезапно ты начинаешь чувствовать себя пустым, окруженным пустотой, и все пути закрыты. Куда идти?

Этот период — очень революционный период в жизни существа. Человек должен пройти его с храбростью.

Если ты можешь оставаться в этом без страха, вскоре ты начнешь слышать собственный голос, который так долго был подавлен. Вскоре ты начнешь узнавать свой собственный язык, потому что ты забыл сам язык. Ты знаешь язык, которому тебя научили. И этот язык, внутренний язык, не вербален. Это язык чувствования. Все общества против чувствования; потому что чувствование — это такая живая вещь; оно опасно. Мысль мертва; она не опасна. Поэтому каждое общество заставляет тебя переходить в голову, толкает тебя из всего тела в одну только голову.

Ты живешь только из головы. Если тебе отрубить голову и внезапно ты встретишь свое тело без головы, то не сможешь его узнать. Узнают только лица. Все твое тело сжалось, потеряло блеск, мягкость, текучесть. Это почти мертвая вещь, почти как деревянная нога. Ты его используешь, функционально оно продолжается, но в нем не существует никакой жизни. Вся твоя жизнь перешла в голову. Подвешенный в ней, ты боишься смерти, потому что это единственное место, в котором ты можешь жить, единственное пространство, в котором ты можешь жить, — а оно должно быть распространено по всему телу. Твоя жизнь должна простираться и струиться по всему твоему телу. Ты должен стать рекой, потоком.

Человек должен жить как органическое единство. Все тело должно быть вновь обретено. Благодаря ногам ты соприкасаешься с землей — ты заземлен — и если ты потеряешь ноги и их силу, и они станут мертвыми конечностями, ты больше не укоренен в земле. Ты как дерево, у которого корни умерли или сгнили, ослабели; тогда дерево не может жить долго и не может жить здорово, полно, целостно. Ноги нужны, чтобы быть укорененным в земле; это твои корни.

Голове нужно немного энергии, чтобы хорошо работать. Слишком много энергии в голове, и тогда она продолжает работать, и этому нет конца, потому что, - как теперь рассеять эту энергию? Она продолжает думать, думать и думать, потом видеть сны и видеть сны — днем и ночью, год за годом это продолжается — семьдесят лет. Только подумай. Вот вся твоя жизнь. Тогда, конечно, человек начинает бояться старости. Время уходит. Конечно, он естественным образом начинает бояться смерти. Смерть может прийти в любое мгновение, а ты всего лишь вращался в голове. Нигде больше ты не двигался, вся территория жизни осталась незатронутой.

Живи, двигайся по всему телу. Прими его с глубокой любовью. Почти влюбись в свое тело. Это божественный дар, храм, в котором должен жить Бог. Тогда не будет никакого страха старости; ты начнешь становиться зрелым. Твои опыты сделают тебя зрелым. Тогда старость не будет подобна болезни. Она будет красивым явлением. Вся жизнь была подготовкой к ней. Как она может быть болезнью? Всю жизнь ты к ней движешься. Это кульминация, последняя песня и танец, которые ты совершишь.

И никогда не жди никакого чуда. Тебе придется что-то сделать. Ум говорит, что случится то или другое, и все станет в порядке. Таким образом ничего не случится. Чудес не бывает. Позволь мне рассказать одну историю.

У Эйба Коэна при несчастном случае были поломаны обе ноги. Кости срослись, но Эйб подал иск в суд на ответственную компанию за причиненный ущерб, утверждая, что неизлечимо покалечен, и ему придется всю жизнь оставаться в инвалидной коляске. Страховая компания наняла хирургов, чтобы оценить ситуацию. Они доложили, что кости срослись прекрасно, и что Коэн прекрасно может ходить и просто притворяется. Как бы то ни было, когда это дошло до суда, судья пожалел мальчика в инвалидной коляске и присудил ему десять тысяч фунтов в виде компенсации ущерба. Позднее Эйба прикатили в главную контору за чеком.

— Господин Коэн, — сказал управляющий, — не думайте, что это сойдет вам с рук. Мы знаем, что вы притворяетесь. И позвольте мне вам сказать, что мы собираемся непрерывно вести на вас досье. Мы будем наблюдать за вами днем и ночью. Мы будем вас фотографировать, и если мы добудем доказательства того, что вы можете ходить, вам придется не только возвратить выплаченную компенсацию ущерба, но и заплатить штраф за введение суд в заблуждение.

— Господин управляющий, я покалечен и на всю жизнь прикован к этой инвалидной коляске.

— Очень хорошо, вот чек на десять тысяч фунтов. Что вы собираетесь с ними делать?

— Господин управляющий, мы с женой всегда хотели путешествовать. Мы начнем с побережья Норвегии и проедем по всей Скандинавии (для большего эффекта он обвел рукой), потом посетим Швейцарию, Италию и Грецию — и пожалуйста, пусть за мной следуют все ваши агенты и шпионы; я калека в инвалидной коляске — естественно, мы поедем в Израиль, потом в Персию и Индию и доедем до Японии (он показал, как), потом Филиппины — и я все еще в инвалидной коляске, и пожалуйста, пусть за мной следит сколько угодно ваших шпионов со своими фотоаппаратами — и оттуда мы поедем в Австралию, потом в Южную Америку до самой Мексики (он показывает маршрут) и Аргентины — и помните, я все еще калека в инвалидной коляске, какой смысл в ваших шпионах и фотоаппаратах? Потом в Канаду. Оттуда мы доедем до Франции, где посетим место, которое называется Лувр, — и тут вы увидите чудо!

Но в настоящей жизни чудес не бывает. Для тебя никакого Лувра нет. Если ты покалечен, то должен что-то сделать, потому что именно ты сам себя покалечил, приняв что-то, что абсолютно глупо.

Но я знаю, что тебе пришлось это принять. Просто чтобы выжить, ты решил оставаться мертвым. Чтобы выжить, ты продал свое существо. Но теперь нет необходимости продолжать эту глупость. Ты можешь из нее выйти.

Мне всегда говорили, что смерть — это вечный сон, но я на самом деле не убежден, что это правда. Я хотел бы быть убежденным — это было бы для меня утешением.

Убеждения мало помогают, потому что убеждение просто означает, что кто-то заставляет умолкнуть твои сомнения и подавляет твои сомнения; кто-то другой становится для тебя авторитетом. Может быть, логически он более аргументирован, может быть, у него лучший, более рациональный ум, и он может тебя убедить, что смерти нет, и ты можешь замолчать, и замолчат твои сомнения. Но даже сомнения, которые заставили замолчать, рано или поздно вернутся, потому что они не исчезли — они были только подавлены логическими аргументами.

Убеждения помогут мало; сомнения будут продолжаться подспудно. Один человек — убежденный христианин, другой — убежденный индуист. И я видел всех возможных людей — все они полны сомнений, все они — христиане, индуисты и мусульмане. Фактически, чем более человек полон сомнений, тем более он упрям. И тем более он пытается верить, потому что эти сомнения болезненны. Он говорит: «Я твердо верю в Гиту, в Коран, в Библию. Я непоколебимый католик».