Бедная богатая девочка - Тори Андерсон

— Эмили, посмотрите на меня.

Она подняла несчастные глаза и увидела, что он улыбается.

— Это останется одним из самых драгоценных моих воспоминаний. Вы были просто неотразимы в своем эгоизме.

— Что-о?!

— А теперь давайте закроем эту тему навсегда.

Эмили часто задышала. Это было уж слишком. Кларк молча пригубил вино, потом спокойно повернулся к ней.

— Кстати, а ведь я не ошибся тогда в поезде: вы все-таки из Вашингтона.

— Из Вашингтона? — Она задыхалась. Она не знала, как с ним говорить.

— Ну признайтесь, ведь именно вас я видел на художественной выставке.

Она резко встала.

— Извините, мистер… Тамерлейк. Я скоро буду. — И тут же выскочила из-за стола со стремительной поспешностью.

Кларк пружинисто вскочил следом за ней, но она оказалась проворней. Лавируя между комнатами, в конце концов выбежала на улицу через кухню и кладовую. Тут ее никто не сможет поймать.

Она пыталась отдышаться, не понимая, отчего так стучит сердце: от быстрого бега или от признания Тамерлейка.

Это было чудовищное по сути своей признание, и, упади он перед ней сейчас на колени и сделай предложение руки и сердца, она удивилась бы меньше.

Он готов простить ей все. А может, ему доставляет удовольствие наблюдать, как его девушка целуется с другим? Нет, на извращенца он не похож. Значит, это любовь? Сейчас Эмили как в зеркале увидела свое отражение на лице Кларка: ту же слепую, всепоглощающую страсть, какую она сама испытывала к Ричарду. Сколько раз она заставала его с другими девчонками! Ее только заводило это зрелище, заставляло думать и переживать, сходить с ума от желания… Она хотела быть на месте этих девчонок в тот вечер, в следующий, всегда. Всегда рядом с Ричардом.

Эмили закрыла лицо руками. Вот это да! А ей казалось, что между ней и Кларком ничего не может быть, кроме замечательных интеллектуальных поединков, к которым она уже привыкла, как в детстве к няниным сказкам на ночь.

Она невольно обняла себя за голые плечи. Холодно и сыро. А платье совершенно не предназначено для долгого пребывания на воздухе. Сзади послышались осторожные шаги. Эмили стояла не шевелясь. Что-то мягкое и теплое накрыло ее спину, заставив вздрогнуть.

Кларк накинул на нее свое пальто и не стал убирать руки с плеч. Она непроизвольно подалась назад, прислоняясь к нему. Дальше Эмили помнила только яркие отдельные вспышки. Кажется, она первая развернулась к Кларку и обняла его, а он сомкнул руки у нее на спине. Она жадно прижалась губами к его губам. Он подхватил и закружил ее, не прекращая поцелуя, а она лишь ловила отдельные штрихи звезд, которые появлялись в вечернем небе. Улица была абсолютно пуста и тиха, а шея Кларка — крепка и приятна на ощупь.

Эмили не могла дать определения происходящему. Сознание действительно выхватывало лишь отдельные фрагменты, а все остальное тонуло в пелене страсти.

Она целовала Кларка. Нет, она проникала в него, а он — в нее, и оба жалили друг друга смертельным ядом. Они не проронили ни звука, лишь хриплое срывающееся дыхание вырывалось у каждого из груди.

Мгновенно стало жарко. В пальто жарко. Долой его! В платье тоже жарко… Нет, это позже. А у Кларка очень нежная кожа на спине, под рубашкой… А у нее, оказывается, совершенно нет терпения. Если сейчас его губы соскользнут вниз и доберутся до груди — дело пропало.

— Эмили, останови меня! — прохрипел он.

Но она не хотела. Зачем? Какие мягкие теплые у него губы… Какой нежный ершик волос на затылке… Какой сильный, горячий мужчина… Зачем его останавливать?

Ее волосы рассыпались по плечам, заколка соскользнула и хрустнула в траве под его ботинком. Зачем? Губы Кларка медленно двигаются ниже. Бретелька платья — такая тонкая, так легко рвется! Эмили засмеялась: как все просто! Дыхание мужчины обжигает ее грудь…

Внезапно она словно отрезвела. Отшатнулась от него.

— Кларк?

— Эмили, девочка моя…

Она поправила лиф платья и оттолкнула его.

— Что происходит?

— Эмили, я люблю тебя. — Он шагнул к ней и снова жадно принялся целовать.

Она вырвалась, сгорая от стыда.

— Кларк… что мы с вами делаем?! — Распухшие губы болели на ветру, по телу пробегала какая-то судорожная волна, хотелось прижаться к этому мужчине и не отступать больше уже никогда. Но она сделала еще один неуверенный шаг назад.

— Эмили, я люблю тебя. Делай со мной что хочешь, но я никуда тебя сейчас не отпущу.

Она никогда не видела Кларка таким. Ей даже стало немного страшно. Это был не Кларк. Это был дикарь — сильный, жесткий и свирепый. Он сверкал темными глазами, в которых горело адское пламя, а губы снова надвигались на нее, чтобы поцеловать.

От того паиньки Кларка, которого она хорошо знала, не осталось и следа. Под рубашкой, которую она сама только что вытащила из-под ремня, перекатывались мускулы. Он был в прекрасной физической форме, и у нее вдруг мелькнула мысль, что, вздумай она сейчас отбиваться, этот дикарь не оставит ей никаких шансов.

Даже тысяча Ричардов не могли сравниться с тем мощным потоком страсти, который исходил от него. Эмили почувствовала это настолько явно, что растерялась. Что же будет дальше?

Кларк тяжело дышал и молчал, стоя в метре от нее. Кажется, он не собирался никого терзать. Он ждал.

Эмили провела рукой по глазам, словно стряхивая с них пелену.

— Мы немного увлеклись… — Она пошатнулась на высоких каблуках, а он снова подхватил ее и прижал к себе.

— Неужели ты хочешь вернуться к гостям?

— Нет. — Губы совсем разучились говорить. Они могли теперь только целоваться. — Я хочу тебя. Правда.

8

Это было неприлично, бесчестно и дико. Это было непристойно, непорядочно, и поэтому все в шоке. Кто все? Неважно. Главное, что она, Иден, так считает.

Стояло утро понедельника. Эмили второй час выслушивала речь Иден о том, как нехорошо они с Кларком поступили, когда внезапно исчезли с банкета, никого не предупредив. А потом еще целые сутки не отвечали на звонки!

Она, Иден, теперь поняла, что бедный Ричард был совершенно ни при чем, когда Эмили уходила к нему на две недели. Это ее несносная дочь так пагубно влияет на мужчин, что они выпадают из жизни на столь долгий срок. И если бы Кларку сегодня не нужно было идти в свой банк…

Эмили с ней не спорила. Ее тело испытывало огромное блаженство, ее душа была умиротворена. По сути дела это были почти забытые чувства: ей не было так спокойно с тех пор, как не стало отца и жизнь превратилась в череду беспросветных дней.

— Мистер Тамерлейк, конечно, неплохая кандидатура, — сказала Иден, задумчиво склонив голову к плечу. — Но все же вы вели себя слишком импульсивно. Вы едва знакомы — и сразу остаться на ночь?! Просто не укладывается в голове, что взрослый мужчина способен на такое легкомыслие.