Слишком много привидений - Виталий Забирко

Уже заканчивая работу, я почувствовал, что из окна потянуло прохладой. Оглянулся и удивился. Заработался так, что не заметил перемены погоды. Небо заволокло плотными серыми тучами, вдали погромыхивало. Надо же, не ошиблись синоптики, в кои-то веки верно погоду предсказали!

Внезапно небо над поселком расколола гигантская молния, почти одновременно оглушив пушечным залпом грома. Совсем близко ударила: если верить законам физики и скорости звука в воздухе, то атмосферный разряд произошел не далее как в пятистах метрах.

— Быстро заносите! Сейчас ливень хлынет! — донесся со двора истеричный голос госпожи Популенковой.

Я скосил глаза и сквозь решетку на окне увидел, как трое грузчиков, спотыкаясь, спешно тащили к дверям необъятных размеров диван. Все смешалось в доме Популенковых…

Ошибалась хозяйка. Воздух был так наэлектризован, что волосы на голове встали дыбом и потрескивали. При такой ионизации дождя не бывает. Бывает «сухая» гроза. Я было подумал отключить аппаратуру, но потом решил, что ничего страшного не произойдет. В конце концов, и от таких случаев она застрахована, а работать мне осталось максимум пять минут.

По модему я связался с компьютером шефа, однако доложить, что работа выполнена, не успел. Картинка на дисплее вдруг зарябила, а из окна в комнату хлынул поток оранжевого, мигающего электросваркой света.

— Во блин! — услышал я сдавленный вскрик Викентия и оглянулся.

За окном, точно напротив центра металлической решетки, висел в воздухе оранжевый мячик шаровой молнии. Висел, чуть покачивался, потрескивал, а снизу у него болтался тоненький ослепительный хвостик, рассыпающийся на конце искрами бикфордова шнура.

Я не успел ни удивиться, ни ужаснуться, как от шаровой молнии сквозь решетку протянулись два извилистых тонких разряда — один ко мне, другой к компьютеру, — и в то же мгновение шаровая молния ослепительно взорвалась.

Боль… боль, боль! Но почему не в голове, а в плече? Я с усилием открыл глаза и очнулся.

За окном серело. Лежал я не на полу дачи господина Популенкова, а на кровати в Люсиной квартире. И плечо болело вовсе не от разряда шаровой молнии, а потому, что на нем покоилась голова Люси. Левая рука затекла и закоченела, но я не пошевелился, настолько меня поразило лицо девушки. В погребке «У Еси» оно было строгим, неприступным, в больнице — скорбным, потерянным, ночью на кухне — пустым и безжизненным, а сейчас… Сон преобразил его. У меня на груди спала умиротворенная, спокойная женщина. И очень красивая. Согнутое колено лежало на моем бедре, рука меня обнимала, левая грудь, нахально выставив сосок, покоилась на моей груди. Она дышала ровно, и ее сердце мерно билось в мою грудную клетку, словно пыталось достучаться до моего.

Вчера все было по-другому. Я настраивал ее, как опытный музыкант настраивает новую скрипку. Она не отталкивала меня, но и не отвечала на ласки, и каждый сантиметр ее тела приходилось завоевывать. Стоило моим губам чуть-чуть переместиться по ее коже, как Люсино тело напрягалось, она крепко хваталась за мои руки и только через минуту расслаблялась, чтобы затем при моем следующем движении все повторилось сначала.

— Ты не хочешь? — тихо спросил я и попытался отстраниться.

Люся не ответила, но ее тело снова напряглось, и руки вцепились в мои, теперь уже не отпуская.

Игра длилась долго, пока наконец она сдалась и ответила несмелым, робким поцелуем.

И сейчас, видя, как во сне она меня обнимает, чувствуя тепло ее груди, стук ее сердца, я вдруг страстно захотел ее. Вот такую вот, сонную, податливую, полностью мне доверившуюся…

Но вдруг почему-то представилось, как в комнате загорается свет и входит Владик. Чертовски отвратительно ощущать себя подлецом.

Аккуратно освободившись из ее объятий, я встал, оделся и, растирая замлевшую руку, тихонько вышел на кухню. Свет включать не стал — сереющего за окном рассвета хватило, чтобы различить плиту и зажечь под чайником конфорку. Где-то я видел банку с растворимым кофе… Ладно, подожду, пока закипит чайник, тогда и найду.

Пошарив по карманам, достал мятую пачку и с удивлением обнаружил, что в ней осталась последняя сигарета. Странно, вроде бы вчера почти не курил… Неужто к «грызуну» добавился какой-нибудь «курилка» и теперь потихоньку «стреляет» сигареты у меня из кармана?

Глядя в сереющий небосвод за окном, я закурил, пустил в стекло струю дыма и вдруг услышал за спиной скрипучий голосок:

— Эй ты, форточку открой! Паровоз!

Мороз пробежал по коже, но, оборачиваясь, я уже предполагал, кого увижу. На столе в неверном свете газовой конфорки копошился возле тарелки с бутербродами вчерашний мультипликационный краб из телевизора. Кажется, он уже успел съесть половину бутербродов. Сразу вспомнился холодный взгляд с экрана телевизора мне в спину, когда я первый раз поцеловал Люсю. Позже ощущение чужого взгляда притупилось, но не исчезло совсем. Теперь понятно, кто всю ночь наблюдал за нами…

— Тише, — шепотом попросил я, послушно открывая форточку, — хозяйку разбудишь.

— Пошел ты к едреной фене! — повысил голос краб.

Я молча перенес оскорбление и прикрыл дверь на кухню, сразу сообразив, что, начни я увещевать краба, он из вредности заорет как благим, так и отборным матом на всю ивановскую.

Увидев над холодильником бра, я щелкнул выключателем, и кухня осветилась. Нет, вовсе не краб завтракал в потемках. Уничтожал бутерброды невидимый «грызун», а краб топтался у тарелки, широко расставив клешни, и пытался его ухватить. Клешни беззвучно щелкали в пустоте, а бутерброды продолжали потихоньку убывать.

Я отставил закипевший чайник и принялся искать растворимый кофе. Найдя, приготовил чашку кофе и, прихлебывая, стал от нечего делать наблюдать за странным поединком. Со стороны на все на это посмотреть — идиотизм, и только. Полный.

— Смотри, сам не попадись, — заметил я с иронией. — Ему мясо крабов очень нравится. Знаешь, с каким аппетитом он вчера креветок уплетал? Вместе с панцирями.

— Ты меня с морскими блохами не равняй! — презрительно процедил краб и скосил на меня глаза на коротких стебельках. — Поумней их буду…

Это было его роковой ошибкой. Левая клешня опустилась До уровня тарелки, и краб попался на зубы «грызуна». Кончик клешни хрустнул и исчез в пустоте.

— Вай-вай! — пискляво завопил краб. —Бедная моя клешня! Отвлекают тут всякие…

— А ну не ори! — прошипел я. — Еще одно громкое слово, и выброшу в форточку к чертовой матери!

Чтобы придать вес своим словам, я щелчком отправил за окно окурок. Однако на краба это не произвело никакого впечатления.