XVII. Аббат - Александр Вячеславович Башибузук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Буаселье закатил глаза и попробовал брякнуться в обморок, но тычок прикладом мушкета живо вселил в него жизнь.
Его жена очень талантливо сделала вид, что вообще не знает своего мужа.
— Вы получали от меня письма, предписывающие вам немедленно явиться в аббатство? — я встал и сделал шаг к буржуа.
Письма я не писал, но интересовался очень убедительно.
Буаселье жалобно замямлил.
— Письма? Да, но я плачу, исправно плачу…
Я вышел из себя и рявкнул по-русски:
— Кому, собака сутулая?
Артемон немедленно объяснил лейтенантам:
— Китайский язык!
Ди Виваро и де Болон уважительно закивали, а арендатор перепугался еще больше.
Я спохватился и перешел на французский:
— Кому вы платите?
— В Сито! — взвыл Буаселье. — Эконому аббатства Сито!
— Сколько?
Пузан, дробно стуча зубами, озвучил сумму в три раза меньшую, чем реальные выплаты по аренде.
— Правда, чистая правда, ваше преподобие! — зарыдал толстяк. — Так мне приказал прежний аббат. Что мне сделать, чтобы загладить вину? Молю вас! Я не замышлял ничего плохого против короны!
— Для начала, вернуть полностью недоимку.
Дальше началась торговля, но недолгая, через десять минут передо мной лег на стол увесистый мешок с золотом на сумму сорок тысяч экю.
Артемон тщательно зафиксировал показания Буаселье, а сумму оформил, как добровольный возврат украденного.
Следом я изъял все документы на сеньории, Де Виваро и де Болон получили по тысяче ливров, еще столько я выдал их людям, а перепуганного насмерть бывшего арендатора мы прихватили с собой, для профилактической отсидки в монастырских подвалах.
Настроение сразу поднялось, перед уходом, я шепнул его жене.
— Мужа вы увидите еще не скоро, искренне советую, заведите себе на время его отсутствия любовника.
— Уже… — быстро кивнула жена и моментально покраснела.
Таким образом первая акция по экспроприации награбленного закончилась полным успехом. Однако, я не особо обольщался, дальше предстояла длительная кропотливая работа, потому что остальные недоимщики были гораздо серьезней чем этот прохиндей.
Последствий особо не опасался, успешное паломничество королевы спишет все. К тому же, кардинал дал мне полный карт-бланш на восстановления аббатства в своих правах. А если что-то пойдет не так, беспредел в поместье Буаселье на фоне остальных прегрешений смотрится уж вовсе незначительно. Семь бед один ответ, лучше не скажешь.
В аббатство возвращаться не хотелось, но пришлось. К счастью, за время моего отсутствия ничего экстраординарного не случилось. Кроме того, что…
Кроме того, что Арамис, в некотором роде, выполнил мое поручение.
Почему только в «некотором роде»? Все просто, слишком уж своеобразно он это сделал.
— Аа-а-а, мерзкий аббатишка!!! — Луиза-Анжелика де Ла Файет погрозила мне кулачком, пьяненько покачнулась и едва не шлепнулась на пол кельи.
Ее коллега по свите королевы Мария де Отфор в это время исполняла замысловатые па, задрав подол сутаны едва ли не до пояса и одновременно хлебая вино прямо из кувшина.
По полу были разбросаны объедки, кости и пустые бутылки. Арамис с глупым выражением на лице забился в угол, тоже, судя по всему, мертвецки пьяный.
Фрейлины уже лыка не вязали, но собрались и дружно обрушили на меня поток площадной брани.
Изъяснялись они неловко и сбивчиво, чувствовалось, что девушки в деле нецензурных выражений новички, но энтузиазм подкупал.
— Прелестно! — восхитился Артемон.
Саншо и Мигель просто молча крестились.
— Мерзкий кусок протухшей ослиной печенки!!! — изящно выразилась Луиза-Анжелика и довольно заржала.
— М-да… — у меня просто не нашлось слов.
Немного подумав, я приказал удалить Арамиса и привел полюбоваться на дебоширок гофмейстерину и саму королеву.
Особо эффектной сцены не случилось, Мари-Катрин де Ларошфуко-Рандан принялась властно и умело приводить фрейлин в порядок, Мадлена откровенно забавлялась, а королева удостоила их только презрительным выражением на лице.
После беседы с Арамисом причина загула прояснилась. Как он не старался, дамы соблазняться не хотели, тогда он решил их просто напоить и случайно нажрался вместе с ними.
Ругать и наказывать я его не стал. В самом деле, не за что, парень старался как мог. К тому же, даже этой попойки с головой хватит для полной компрометации фрейлин. А завтра, когда они проспятся, я постараюсь по полной воспользоваться ситуацией.
Уже у себя в кабинете подошел к распятию и горячо попросил:
— Господи! Прости мя грешного! Токмо за обитель радею! Нет во мне корысти и гордыни! Волей твоей иду…
Молился на всякий случай, а случаи, как известно, разные бывают.
Молился на русском, но Господь всемогущ, значит языками должен владеть.
После вечернего развода, Артемон мне заявил:
— Уже при первой встрече с вами, я понял, что вы незаурядный, разносторонний человек. Вы одновременно блестящий кавалер, прекрасный пастырь, умудренный жизнью мудрец и ученый, а еще… — он немного смутился. — Простите за мою откровенность, но иногда в вас проглядывает настоящий разбойник. Как это у вас получается?
— Сам не знаю, мой друг, — соврал я. — Сам не знаю.
Ну не могу же я ему признаться, что верчусь как уж на сковородке, потому что очень хочу жить. А кто я такой на самом деле мне самому непонятно.
— Его преподобие отличался мудростью с самого детства! — влез в разговор Саншо. — Помню он надул жабу засунув ей соломинку в жопу, так вот… — но увидев мой взгляд, зачастил. — Все, все, ухожу, ухожу, ваше преподобие…
— Жабу через соломинку? — заинтересовался Артемон.
Пришлось выгнать и его.
Ну что за люди? А жаба как-то из моих воспоминаний стерлась.
Ночь прошла штатно, а утром, предо мной на коленях валялись две фрейлины, а я с каменной мордой изображал из себя сурового, но справедливого судью.
— Ваше преподобие… — заливаясь слезами, горячо молила Анжелика де Ла Файет. — Простите…
— Простите, — хлюпала носом Мария де Отфор. — Если его величество узнает…
И они дружно взвыли, заламывая руки:
— Простите!!!
Вдобавок ко всему: судя по припухшим бледным личикам их мучало дикое похмелье. Что добавляло трагизма и искренности в сцену.
Сначала я думал разнести их до заикания, чтобы неповадно было, но потом передумал. Как ни крути, я настоящий добряк.
Улыбнулся улыбкой доброго пастыря и мягко ответил:
— Дети мои, мой долг не карать, а находить отклик в душах… — аккуратно поднял с колен фрейлин и повел их к столу.
После чего налил испанской виноградной водки в маленькие рюмочки и подвинул их к девушкам.
— Ваше преподобие?! — фрейлины шарахнулись от водки, как черт от ладана.
— Пейте, дети мои, — мягко настоял я. — Я разрешаю. Вам сразу станет лучше. И больше не грешите. А я позабочусь, чтобы эта история не коснулась лишних ушей. Господь милостив, но всегда все помнит…
Они меня тоже прекрасно поняли.
Вот так я и посадил на крючок почти