Вирус - Цай Цзюнь

О Небо! По-моему, она смотрела на меня. У меня было такое же чувство, как сейчас, когда ты смотришь на меня. Ее глазные яблоки прекрасно сохранились, а зрачки, хотя и не реагировали на свет, были как у обычных – живых – людей. Ее глаза сияли светом, живым светом. И вдруг я увидел, что в уголках ее глаз начались изменения: глазницы внизу увлажнились, появилась жидкость, она потекла из глаз и пролилась струйкой на щеки. От страха я задрожал всем телом, ноги меня не слушались. Рукой я стер эту жидкость, она оказалась теплой. Я попробовал ее на вкус: соленая. О Небо! Это же слезы, человеческие слезы.

Насколько я разбираюсь в медицине, это никоим образом не могло быть трупной жидкостью, без сомнения, это были слезы, вытекшие из ее нормально функционировавших слезных каналов. Извини, я больше ничего не скажу.

После этих слов Ян Цзысу ушел из ресторана, ушел один. Тогда я предположил, что он просто слишком много выпил и, захмелев, наболтал чепухи. Я никак не думал, что через два дня его найдут мертвым в подвале. Он умер перед останками императрицы.

Заключение расследования

1. Вышеприведенные показания фальшивы и ложны, это бредни для смущения умов. Чжан Кай отстраняется от должности и навечно лишается права занимать посты на государственной службе.

2. Что касается мотивов смерти обоих, Дуаньму Июня и Ян Цзысу, предлагаем временно публично заявить, что чрезмерное переутомление на службе привело к душевному кризису и самоубийству.

3. Лабораторию Дуаньму Июня немедленно расформировать.

4. Эксперимент ALTпрекратить.

5. Останки императрицы Тунчжи временно оставить на хранении в подвале.

Китайская Республика, 34 год, 20 ноября.

Казенная печать.

Я вернул этот документ в стопку докладов об эксперименте ALT. Тщательно просмотрев все остальные бумаги, мы больше не обнаружили ничего интересного. Документы, датированные декабрем 1945 года, были в основном отчетами о ликвидации лаборатории, и в них уже не упоминалось об останках императрицы.

Тут острое чувство голода напомнило мне о времени. Мы просидели здесь целый день, забыли даже пообедать, а сейчас служащие архива уже собирались домой. Мы с Е Сяо тоже ушли и решили немедленно где-то перекусить.

За едой я спросил Е Сяо:

– Завтра пойдем в архив?

– Нет, завтра мы будем искать императрицу. – Он произнес это так буднично, как если бы мы собирались искать потерявшийся портфель.

Кажется, Е Сяо пришла в голову какая-то идея.

А за окном – шанхайская зима.

ДЕСЯТОЕ ФЕВРАЛЯ

Это было мрачное черное пятиэтажное здание. В нем не было той мишурной роскоши, которая отличает дворцы на шанхайской набережной Банде или на Нанкин-роуд, и не было той изысканности, которая свойственна уютным коттеджам на авеню Хуайхайлу. Этот огромный черный дом производил гнетущее впечатление, словно посреди городских улиц возвысился мрачный средневековый замок. Кроме меня и Е Сяо, никто из прохожих не обращал на него ни малейшего внимания.

На табличке было написано: Наньхулу, № 125.

Е Сяо сказал мне:

– До освобождения здесь значилось: Тунтяньлу, номер семьдесят девять.

– Это же адрес лаборатории Дуаньму Июня из его рабочего дневника, – вспомнил я.

– Да, я выяснил, что лаборатория была именно здесь. Это здание построили японцы в 1942 году. Тогда здесь размещалась охранка японской армии. После победы Сопротивления национальное правительство разместило здесь научно-исследовательские учреждения министерства здравоохранения административного юаня. Одним из таких учреждений и была лаборатория Дуаньму Июня. Помнишь, вчера мы прочитали в «Докладе о расследовании случаев гибели людей в ходе эксперимента ALT», что эксперимент был прекращен, а останки императрицы временно оставлены в подвале?

– Теперь я понимаю, почему ты сказал, что сегодня пойдем к императрице.

– Посмотрим, повезет нам или нет: вероятность не более десяти процентов. В документах написано, что останки были оставлены в подвале временно, а более поздних записей в архиве нет. Возможно, после ликвидации лаборатории тело просто уничтожили иди при отступлении увезли на Тайвань. Кроме того, мы не можем исключить и того, что впоследствии останки императрицы переместили в другое место.

– Хотелось бы, чтобы императрица была здесь, – сказал я, оглядываясь на мрачную черную ограду вокруг здания и пытаясь сдержать тревожное сердцебиение.

Мы с Е Сяо вошли внутрь. Теперь здесь располагались офисы различных наших и зарубежных фирм. Людей в коридорах было мало, большое здание казалось пустынным. Мы нашли работников хозяйственного управления. Е Сяо предъявил им свое служебное удостоверение и начал расспрашивать о том, что сейчас хранится в подвале. Эти люди работали здесь недавно, поэтому толком ничего сказать не могли. Наконец Е Сяо попросил проводить нас в подвал.

– Подвал никогда не открывается, что там – никто не знает, но если вы желаете его осмотреть – пожалуйста.

С этими словами завхоз извлек из сейфа большой тяжелый ключ.

– Сто лет им не пользовались, не знаю, сумею ли открыть. Мне идти с вами, или вы хотите открыть сами?

– Сами пойдем и откроем. Спасибо вам за содействие. – Е Сяо взял ключ и повел меня в дальний конец коридора.

Дверь была стальная, на вид очень прочная. Е Сяо вставил ключ. За долгие годы замок проржавел, все же ключ со скрипом повернулся, и массивная дверь открылась.

Сразу за дверью оказалась лестница, ведущая вниз. Впереди стоял сплошной мрак, разглядеть что-либо было невозможно, из глубины тянуло холодом. Я решил продемонстрировать свою отвагу и смело двинулся вниз по лестнице, но Е Сяо удержал меня. Он пошарил рукой по стене рядом с дверью и оказался прав: щелчок выключателя – в глубине подвала блеснул свет. Скорчив смешную гримасу, Е Сяо назидательным тоном сказал:

– Вот теперь пойдем.

– Хорошо, спускаемся.

Е Сяо пошел первым, а я – следом за ним.

Лестница была широкая – по ней могли идти шеренгой человек шесть. С обеих сторон – холодные каменные стены с осыпавшейся штукатуркой. Я осторожно спускался по высоким ступеням, ориентируясь на слабый огонек впереди. Наконец мы увидели источник желтоватого света – тусклую электрическую лампочку. Лестница по-прежнему вела вниз, и мы продолжили спуск. Я подумал, что сейчас мы находимся на глубине более десяти метров от поверхности земли.

– Почему подвал такой глубокий? – не удержавшись, спросил я.

Звук моего голоса породил в этом подземелье такое гулкое эхо, что от неожиданности я споткнулся и едва не упал, но Е Сяо успел подхватить меня:

– Осторожно. Этот подвал, как и весь дом, построили японцы. Я же говорил, здесь раньше была их охранка. Наверняка все это соорудили для каких-то особых целей, например, здесь могла быть подземная тюрьма или бомбоубежище. Поэтому подвал такой глубокий и просторный.

Какое простое объяснение. Мой страх сразу куда-то улетучился.

Мы продолжили спуск по лестнице, миновали по пути еще несколько желтоватых электрических ламп. Вдруг я вспомнил, что прочитал вчера в рабочем дневнике Дуаньму Июня: он поместил останки императрицы в подвале, потому что условия здесь соответствуют обстановке подземного дворца Хуйлин. От этого во мне опять все похолодело. Неудивительно, что Дуаньму Июнь выбрал такое место. У меня возникло ощущение, будто я спускаюсь в могилу. Ощущение было такое же, как на последнем этапе игры в лабиринт на сайте «Блуждающие души древних могил». Здесь тоже обитали духи. Могильный холод, мрак, подземелье – миражи страха и ужаса. От всего этого у меня заныло под ложечкой.

Мы с Е Сяо старались не шуметь, даже затаили дыхание, в тишине были слышны только наши шаги и их гулкое эхо. Точно такой же звук преследовал меня в лабиринте. По-моему, в подобных обстоятельствах у любого человека могло возникнуть ощущение, что он спускается в могилу, а сам он – грабитель могил. В древности грабители могил обычно шли на дело вдвоем, причем чаще всего это были родственники, например, такая пара, как мы с Е Сяо. Сам не знаю, отчего я подумал об этом. Кстати, цель нашей экспедиции – в общем-то самая грабительская: мы собрались потревожить покой императрицы. «Она – в – подземном – дворце», – опять послышался мне тихий, как дыхание, шепот.

Здесь ли императрица? Вдруг словно ледяная рука сжала мне сердце, а в голове возник образ обнаженной женщины, но эта картина не вызвала во мне вожделения, я испытал только страх и ужас. «Страх» и «ужас» – именно такие иероглифы начертал доктор Мо на календаре в день своей смерти. Я остановился.

– Дальше не пойду.

– Честно говоря, мне тоже страшно. – Е Сяо оглянулся на меня, его глаза странно блеснули в желтом свете лампы.

– Давай вернемся, раз так.