Подкидыш - Эльмира Нетесова

— А почему бока неровные? Вон сколько кирпичей торчат в стенах! Гроб станут опускать, все посыплется. Иль гроб перевернется. Что тогда? — скрипела одна.

— Да и углы не выведены! Это ж не яма, а могила! Почему так небрежно выкопали? — придиралась вторая.

— Вы что? Сами в ней жить собираетесь? Все равно засыпать будем! Какая вам разница? Или вашему покойнику царские палаты нужны? — не выдержал Николай.

— Грубиян! Ты знаешь, кто здесь будет похоронен? Начальник милиции области! А ты кто есть? — взвизгнула бабка.

— А мне хрен с ним! Я хоть всю милицию закопаю! Какая разница, кем был! Покойники все одинаковы! И должности — заткните себе в задницы! Мертвецу они не нужны. Зароем, как всех!

— Нахал! Жаль, что ты ему не попался, когда он жил! В порошок пустил бы!

— Николай! Идите сюда! — позвал бригадир и сам подошел к кипевшим старухам. Те еще кричали, грозили найти управу на человека. Но бригадир быстро нашел с ними общий язык, успокоил. Расхвалив покойного на все лады, показал Николаю из-за спины сжатый кулак, погрозил. Наговорил бабкам кучу комплиментов, назвав их девочками, зайками, голубушками. Те растаяли, заулыбались. Безоговорочно полезли в кошельки. Рассчитались щедро, по-королевски и, уходя, забыв о предстоящих похоронах, расцеловав бригадира, щебеча, покинули кладбище.

— Чтоб больше не подходил к заказчикам. Слышишь? Ни ногой! С людьми надо уметь разговаривать! Что тебе до покойного? Он своей смертью на жизнь всем нам дал! Зачем его поносить?

— Они меня достали! К могиле стали придираться. Это — не так, то — не эдак! Надо было их самих столкнуть и дать лопату в руки! Тоже мне — старые кикиморы!

— Послушай, Николай! Уж не знаю, как ты справлялся на стройке, но с людьми явно не умеешь общаться. Какая разница нам, кем был покойник, какие у него родственники? Главное, чтоб наше оплачивалось. Вот и все! Другое не должно интересовать никого! Понял меня?

— Хорошо!

— Держи свой заработок. И завтра к девяти, без опозданий! — предупредил бригадир.

Николай пошел переодеться, заодно пересчитал, сколько ему перепало… Изумился. Сто пятьдесят рублей! И это за один день. Арпик за такие деньги целый месяц работает на полторы ставки…

Жена обрадовалась, получив деньги. Она еще не знала, куда устроился Николай, и вопросительно смотрела на него.

— Не украл, не отнял! Заработал! Какая разница — где?

— Столько за день? — перехватило дыхание.

— По-разному будет. Может, меньше или больше, как повезет.

— Куда ты устроился?

Николай не хотел сознаваться. Знал, как может воспринять жена его новую работу, и сделал вид, что не услышал вопроса.

— Уж не в карты ли играл?

— Не умею и не хочу! — пытался отшутиться, перевести разговор на другую тему, но не тут-то было.

— Где деньги взял? — тянула с подозрением.

— Я заработал их! Видишь? — показал сбитые в кровь ладони.

— Господи! Да где ж ты так? — ахнула, с сочувствием глянув на руки.

— Землю копал. Землекопом стал!

— Шутишь! На стройке столько не платят.

— Да не на стройке! Не взяли меня туда. Я на кладбище устроился! Могильщиком! Теперь поняла? Сама вынудила. Не хотел огорчать!

— Ты — могильщик? Не может быть! У тебя высшее образование! Неужели не нашел ничего приличнее? — сверкнули слезы в глазах жены.

— Ты со своим образованием за эти деньги целый месяц вкалываешь. А я — за день! Ты сыну на велосипед сколько месяцев собираешь? Чего оно стоит, ваше образование? Сплошная нищета и головная боль! Здесь ни о чем не надо думать, ни за что не отвечать. Вся морока — бери больше, кидай дальше…

— Но не надо до такого опускаться! Я даже не предполагала, что ты на это пойдешь. Ну, как я буду смотреть в глаза людям, когда спросят, кем ты работаешь? — возмущалась Арпик.

— А я разве виноват, что нет работы по специальности? Весь город обошел, сама знаешь, результат нулевой! Да и что тебя коробит? Со мною в бригаде работают люди сплошь с высшим образованием. И никто не стыдится своей работы. Деньги не пахнут. Главное, чтобы семья ни в чем не нуждалась. Ты тем, кто спросит обо мне и скривится, назови мой заработок! Потом посмотри, как завидовать будут! Тебе теперь не надо на полторы ставки вкалывать! А мне, мужчине, не стыдно детям в глаза смотреть! Мне плевать, кем работаю! Хочу семью на ноги поставить поскорее!

— Не кричи! Меня не убедишь горлом! Одно скажу! Вдумайся! На нас с тобой весь город будет пальцем показывать и смеяться!

— Почему боишься за меня? Никто не высмеет. Почему я этого стыдиться должен?

— Я думала, буду гордиться тобой. А ты навсегда моим позором стал! — сдавила виски, ушла в спальню, разрыдавшись в голос.

Николай ждал, когда жена успокоится и можно будет продолжить разговор. Но тут вышла Наташка.

— Зачем мамка плачет? — спросила тихо.

— Обиделась. Ничего. Это скоро пройдет. Поплачет и перестанет…

— Лучше бы ты не приходил, если мамка стала плакать, — сказала, отвернувшись.

— Вот как?! — подскочил, словно получил больную пощечину, и вошел в спальню.

— Давай поговорим. Повернись! — потребовал резко. — Ты сама писала, что любишь меня и ждешь! Тогда я был зэком! Неужели это лучше вольного могильщика? Иль ты не отдавала себе отчета написанному?

— Зэк — это временно. Могильщик — надолго. О тебе — о зэке, на воле почти не знали. Я говорила, что ты — геолог! Попробуй теперь скажи — кто мой муж! Стыда не оберешься. Не могу! Не хочу этого позора и твоих денег! Уж лучше б ты не возвращался к нам!

— Вставай! Помоги мне собраться! Я ухожу от вас! Не хочу! Устал быть твоим позором, а и гордостью стать не хочу! — достал чемодан, с каким вернулся из зоны, торопливо запихивал в него рубашки, майки, носки.

Арпик даже не повернулась.

— За что ты опозорил нас? Зачем пришел? Почему так несчастны мои дети?

— Дура! Закомплексованная пустышка. Скоро и тебе придется искать другую работу. Может, она будет хуже моей — нынешней. Тогда посмотрю, что запоешь! — бросил через плечо.

— Иди! Трупная муха! Зачем ты встретился на моем пути?

— А разве я искал тебя? Я поверил, что ты меня любила, а не приложенье! Лгунья! Ты никогда не говорила правду! Всегда врала! Во всем! Я простил тебя! Но ты потаскуха не только телом! Счастье мое, что прозренье не затянулось слишком надолго! — шагнул к двери и, ступив за порог, уже в который раз остался наедине с самим собой.

На кладбище он пришел почти к полуночи. Голодный, злой, с чемоданом тряпья, он сел у могилы, выкопанной недавно. Курил. Ругал Арпик и себя — за доверчивость.

Сколько он так сидел? Запершило в горле. Опустела пачка, закончилось курево. Николай огляделся. Приметил скамейку возле могилы. И, перешагнув ограду, расположился на ней во весь рост. Конечно, это не то, что в постели, на бок не повернешься, зато никто не клянет, не стыдит, ни о чем не жалеет.

Человек долго вздыхал. Проснулся, когда солнце брызнуло в глаза яркими лучами. Увидел мужиков бригады, сидевших совсем рядом.

— Доброе утро! — угнул голову.

— Кому как! Ты, это, какую кралю себе приглядел? К кому на свиданку прибегал?

— Не-ет! Раз с пожитками, тут серьезней!

— Короче, Николай, что стряслось? — спросил бригадир.

— Ушел из дома! Жене моя работа не пришлась по вкусу. Стыдно ей за меня — могильщика! Дескать, зачем институт заканчивал?

— Вон оно что! А кто сама?

— Врач…

— Ну и черт с ней!

— А знаешь что, давай ко мне жить! Конечно, не ахти что, не хоромы, но койка тебе найдется. Мешать никто не станет. Живи, пока что-то подходящее подберешь. Я вдвоем с матерью живу. В домике частном. Жизнь тихая. Никто нас не тревожит. И ты, я думаю, помехой не станешь, — предложил бригадир, спросив: — Ты голодный? Иди в будку. Поешь, что мы с собой принесли. Все на столе. У нас все общее. Давай, поторопись.

Николай не стал ломаться. И, поев, вернулся к бригаде. Помог положить плиту на могилу. Закрепил, почистил. Обложил ее дерном. Потом менял ограду. А после обеда копал могилу вместе с бригадиром до самого вечера.

Борис Петрович ни о чем не спрашивал. Не лез в душу. Вечером, раздав деньги, повторил Николаю приглашение, тот, кивнув головой, пошел следом, потом рядом с человеком.

— Ну, вот мы и дома! — отворил тот замшелую калитку, ввел во двор, заросший хмелем, цветами.

Из-под крыльца, приветливо помахивая хвостом, выскочила дворняжка. Подошла к Николаю, обнюхала. Глянула на хозяина.

— Свой! — сказал тот коротко. Собака послушно отошла.

В доме их встретила седая старушка.

— Познакомься, мам. Это Николай! Он с нами будет жить. Мы вместе работаем, — сказал Борис Петрович и предложил: — Устраивайся, располагайся! Вот здесь! — провел в небольшую уютную комнату. И спросил: — Ничего, если твоя постель будет у окна?

— Какая разница? Это ж в доме! Спасибо, что взяли к себе!