Миф Коко Банча - Анна Данилова

А Рита, как стояла, так и опустилась, скользнув по стенке, на пол. Она даже не почувствовала боли, когда ее тело соприкоснулась с ледяными плитками пола. Пролежав в зимнем саду около часа, она не слышала криков медсестры, которая, на ее счастье, и обнаружила ее лежащей на полу с разбитым носом и в луже крови. Придя в себя в палате, Рита сначала не могла вспомнить, что же с ней произошло и почему так болит нос и рассечена губа, а когда вспомнила астматическую даму, известие о смерти Оскара показалось ей нелепым. Она не поверила в это и, позвонив Саше, попросила его немедленно приехать.

Саша – верный раб, паж, слуга и друг, явился сразу же, бросив все дела в можаровской фирме, где он проработал уже пол-лета. Он, как и Сергей, стал своим человеком в клинике, и его все полюбили за несвойственную его возрасту общительность и, конечно, подарки. Весь персонал пил хороший кофе и набирался шоколадных калорий, которыми обеспечивал их этот словно проснувшийся от младенческой спячки, оживший и почувствовавший вкус к уже взрослой жизни десятиклассник. Рита понимала, что во многом за свое перерождение и пробудившуюся жизненную активность он должен быть благодарен, конечно, Можарову, и радовалась в душе, что Сергей принял участие в Саше.

В белом халате, высокий и стройный, Саша даже показался Рите совсем взрослым, если бы не совсем еще мальчишеский, восторженный взгляд…

– Саша, где Оскар? Ты давно его видел?

И по тому, как отреагировал Саша на этот неожиданный вопрос, она вдруг поняла, что Арамы нет в живых. И что разговоры о том, что он якобы перебирается в Петербург и собирается там открыть филиал своей клиники – ложь, попытка оттянуть момент, когда ей можно будет рассказать о его смерти. Саша молча смотрел на нее, не в силах сказать правду. Слишком уж они с Можаровым заврались.

– Он умер? – Рита вдруг почувствовала необыкновенную легкость в голове, словно из нее вынули все, что только можно было, оставив лишь память об Араме. За один миг перед ней промелькнула вся ее жизнь, связанная с этим человеком: их морские купания, солнечные завтраки с поеданием сладкой форели в кафе на берегу, первая близость, спровоцированная исключительно ее любопытством и желанием стать взрослой женщиной. И вдруг поплыли пожелтевшие от времени картинки: Клара, слюнявыми пальцами подсчитывающая сторублевые купюры, которые ей дал Оскар «на жизнь»; свиные щи с укропом, оранжевые, жирные и густые, которые Клара наливает в большую японскую тарелку «своему любимому зятю»; отец, читающий газету в кресле; кафельные плитки, пляшущие у нее перед глазами во время утреннего любовного акта в ванной комнате, куда увлек ее сладострастный Оскар, которого она еще тогда начала потихоньку ненавидеть; чистая и уютная квартира, новая, пахнущая свежим ремонтом, и Клара, придирчиво оглядывающая французские обои в спальне («по-моему, этот рисунок пошлый, мне больше по вкусу авангард»); пирожки на противне, гул голосов, доносящийся из гостиной, где собрались гости, которые пришли поздравить Араму с сорокалетием; раскрасневшаяся от выпивки Вера Ащепкова, говорящая о том, что ей наплевать на гостей, что они для нее только фон… Ведь она положила глаз на Амфиарая («потому и напилась, когда поняла, что он смотрит только на меня»), вдруг только что пришло в и без того заполненную всяким вздором и путаными мыслями Ритину голову. Амфиарай, обнаженный, с влажно поблескивающим телом, лежит, раскинувшись на ковре среди восточных подушек; вот он же, но уже в белоснежной рубашке с бриллиантовыми запонками, улыбаясь белозубой улыбкой, подносит ей бокал с шампанским; холодный платиновый браслет; огни ночной Москвы; Арама, произносящий свистящим злым голосом мерзейшие вещи, матерящийся, как последний грузчик; Оскар, уже обнимающий ее и целующий на прощание со словами: «Бедная ты моя девочка, и куда же тебя несет? Я же хотел твоего счастья, я все делал для этого… В чем моя ошибка?»…

– Мы не хотели тебе говорить. Ты бы не выдержала после операции.

– Как он умер? Когда?

– В тот день, когда ты попала под машину.

– Что с ним случилось? – По его глазам она прочитала готовность снова солгать, лишь бы только не причинить ей боль. – Он застрелился? У него был пистолет? Или сердце? Но сердце у него было здоровое… Саша, говори, не жалей меня.

– Он перерезал себе вены и пустил горячую воду…

Рита, закрыв лицо руками, заскулила. Саша вышел в коридор и, привалившись к стене, замер, прислушиваясь к звукам рыданий, доносящимся из палаты. Он понимал, что ей надо сейчас побыть одной, но и оставлять ее без присмотра тоже было опасно.

Оксана, медсестра, мелкими шажками семенящая в его сторону с большим подносом в руках – на марлевой салфетке лежали ровным рядом одноразовые шприцы и ампулы с лекарствами, флакон со спиртом и банка с ватой, – поравнявшись с ним, одарила его ослепительной улыбкой.

– Оксана… Ты не могла бы вернуться сюда после всех этих уколов. Есть дело.

Когда она вернулась, он отвел ее в сторону:

– Представляешь, она откуда-то узнала, что у нее умер муж…

– Как умер? – Оксана распахнула глаза и покачала головой. – Что такое ты говоришь, Саша? Разве она замужем?

– Теперь она вдова. Я не слишком разбираюсь в таких вещах, вернее, я совсем не разбираюсь в этом, но Рита была замужем за известным в городе человеком, который трагически погиб, причем в тот день, когда и Рита попала к вам сюда… И мы с Сергеем тщательно скрывали это…

– И правильно. Это могло бы ее убить. А я еще подумала, что же это бедную девочку никто не навещает, кроме вас…

– С родителями она не контачит, в тот день она как раз поссорилась с матерью и выбежала на дорогу. А муж погиб, но мы сказали ей, что он в другом городе…

– Они были в разводе?

– Официально – нет. Но она ушла от него.

– Ну и дела. И что же требуется от меня?

– Во-первых, позвать Марину Николаевну и, объяснив ситуацию, сделать Рите какой-нибудь успокоительный укол. Она там, – он кивнул на дверь, – плачет… Ей сейчас очень тяжело. Подожди, это еще не все. Я думаю, что она захочет поехать на кладбище, так вы отпустите ее. Я позвоню Сергею, и мы поедем все вместе. Да подожди ты… У тебя есть знакомый адвокат, но только порядочный, надежный…

– У моего отца есть друг, адвокат, отец ему доверяет, а что?

– Мне надо бы с ним проконсультироваться относительно наследства Риты. Как ты понимаешь, ей сейчас ни до чего. Я даже думаю, что она и бровью не поведет, чтобы как-то оформить все нужные бумаги и не остаться нищей. Дело в том, что ее муж покончил с собой как раз после того, как она от него ушла, а потому она, обвиняя в его смерти только себя, может все причитающееся ей по наследству отдать в пользу нищих. Да, она такая вот ненормальная, вбила себе в голову, что должна нести наказание… Ты узнай номер его телефона, а еще лучше поговори со своим отцом, чтобы он устроил нам встречу, и я уже завтра бы встретился с ним… А теперь зови Марину…

Но в тот день им пришлось свозить Риту на два кладбища: на Ваганьковское, где был похоронен доктор Арама, и на Рогожское, где хоронили обычно всех из семейства Панариных и где Рита надеялась найти в списках захороненных своего отца.

Когда она увидела заваленную цветами и венками могилу Оскара, то долгое время молчала, словно не в силах осознать потерю, после чего, разведя руками, рассеянно проговорила:

– Это я его убила… Вы же понимаете, что это я… А они, все эти люди, его друзья, пришли и принесли ему цветы. А я? – И хотя в ее руках тоже были гвоздики, она их словно не замечала. – Что сделала для него я, его жена? Меня не было даже на похоронах… Люди осудили меня. Но я не хотела, чтобы так все получилось. Наоборот, я хотела, чтобы он нашел себе женщину, которая бы полюбила его так, как он любил меня.

Тут она повернулась к стоявшим неподалеку от нее Сергею с Сашей:

– Знаете, мне не верится, что его нет. Что он, такой красивый и жизнерадостный, румяный и веселый, лежит здесь, зарытый в земле. Это абсурд. Я уверена, что он сейчас дома и ждет меня. Только, пожалуйста, не смотрите на меня, как на сумасшедшую…

Затем она снова повернулась к могиле, встала на колени и помолилась, чего никогда не делала прежде:

– Прости меня, Оскар, прости, если сможешь…

– Когда ты узнала, что у тебя умер отец? – вдруг спросил Сергей, чем очень удивил Сашу, но потом уже и он сообразил, что таким образом Сергей хотел только отвлечь Риту от мыслей о покоящемся здесь муже.

– Когда была у матери. Представляете, – она горько усмехнулась, – она мне даже ничего не сообщила… И это называется мать? А сколько Оскар ей сделал добра! Я же вам не сказала: она забрала у меня все драгоценности, которые я отдала ей на хранение. У них с Арамой был договор… Но это теперь неважно. И хотя он ушел, и ушел от меня навсегда, он все сделал для того, чтобы я не осталась с пустыми руками. Оскар был хорошим, заботливым мужем.