Слепая любовь - Фридрих Незнанский

И потому еще до того, как девушка сбегала в магазин за покупками, вместе, разумеется, с Филей, она, проверив мастерскую Хлебникова на предмет присутствия там посторонних лиц, что не исключалось: у Степана частенько ночевали его знакомые и со своими девицами, и с натурщицами, и просто сами по себе, в мужских компаниях, — провела туда своего нового, можно сказать, сердечного дружка. И пока она старательно гудела пылесосом, смывала с пола разноцветные пятна гуаши, которой частенько пользовался художник, шлепала тряпкой по различным мебельным поверхностям, Филя внимательно ознакомился с расположением комнат, лежбищ — вероятно, для интимных бесед, и прочих закутков типа кладовок. Осмотрел несколько десятков больших, в красивых золоченых рамах, картин, на которых были изображены довольно-таки грубоватые, но забористые эротические сценки с возбуждающими воображение женскими позами. Ну, понятно, для быстрого поднятия нужного настроения. И заметил, что господин Хлебников тот еще фрукт. В каждой комнате у этого ловкача были установлены почти незаметные для постороннего глаза видеокамеры. И проводка соответствующая сделана к источнику питания. А работать камеры начинали, когда в комнате включался свет, — совсем простое устройство. Значит, нечего тут и мудрить, надо просто грамотно подключиться и качать себе информацию.

С этой целью Филя позвонил крупному специалисту по электронной части, своему коллеге Николаю Щербаку, в «Глорию». А тот подробно объяснил, что надо сделать, чтобы даже хозяин не заметил постороннего вмешательства. Но добавил, что раз уж такая аппаратура стоит, значит, и информация скачивается, другими словами, она где-то там же, рядом. Надо узнать только, где хозяин ее хранит, и одолжить на самое короткое время. Ибо, может быть, она представляет собой серьезный компромат на посетителей «домика». В том числе, не исключено, и на девочек, которых «старый козел» наверняка именно этим материалом и удерживает в повиновении. Они ж ведь, по их собственным словам, и не бегали бы, да… есть, значит, какие-то иные обстоятельства, которые оказываются сильнее их внутреннего протеста. А этот опытный сутенер, время от времени подкладывая их под нужных ему клиентов из гостей — посетителей его сайта в Интернете, использует эти записи для дальнейшего шантажа. Все это было разумно. И Филя, воспользовавшись стремянкой хозяина, быстро проделал ту работу, которую ему буквально продиктовал Николай.

С аудиозаписью было проще — несколько «жучков» Филя устроил в корпусах электрических розеток.

А о том, что в одном из своих чемоданов Филя привез в мастерскую соответствующую аппаратуру для приема и записи, снятой с приборов информации, тут он решил пока промолчать и не говорить Кате: лишние знания только жизнь отягощают, и, как любит повторять Александр Борисович, «во многой мудрости много печали… и кто умножает познания, умножает скорбь…». Говорит, царь Соломон так сказал. Мудрый был человек, но Филю это не колыхало, он Библии не читал, ибо в молодости времени не было, да и нужды, а теперь столько других проблем, что буковки забудешь. Совсем, как тот генерал из анекдота, который явился на прием к офтальмологу. Буквы-то, говорит, все вижу, даже самые маленькие, да названия их забыл, читать некогда…

Закончив работу, Филя попросил Катю посмотреть, не бросается ли чего лишнего в глаза. Та все вокруг внимательно оглядела, но ничего нового для себя не заметила. Это хорошо, уж ее-то глаз привычный. Что ж, значит, работа была проделана чисто. И после этого они вдвоем отправились в магазин. Но, что характерно, тетя Варя пропустила Филю на выход, даже и не поинтересовавшись, кто он и из какой мастерской, но не потому, что уже запомнила с первого раза, а потому, что он в своем простеньком, потертом комбинезоне и серо-синей ковбойке с закатанными рукавами, внешне щуплый и русоволосый, не представлял для ее взора решительно никакого интереса.

Филя обсудил с Катюшей — вот до чего уже дошло! — это смешное обстоятельство, и они договорились, что будут оба молчать и никому не откроют своей «жгучей» тайны. Ведь впереди еще может быть столько прекрасных мгновений, как поется в каком-то романсе! Тем более что целую неделю ночевать в мастерской Зиги Агеев вовсе не собирался, и по всему выходило так, что Катя по собственной инициативе вполне могла бы представить ему куда более удобное местечко для ночлега. И вообще… Так она намекнула, во всяком случае. А вот где она найдет такое место, было бы крайне интересно, хотя к Филиному делу прямого отношения это обстоятельство не имело. Но кто может заранее и с уверенностью сказать, что в нашей жизни важно, а что — не очень?..

5

Итак, задача, в принципе, была поставлена, условия ее были понятны, да, в общем, и ответ, как говорят школьники, приблизительно ясен, оставалась лишь самая малость: решить ее. То есть проделать все нужные операции, но только не с цифрами и символами, а с живыми людьми. И в этом была определенная сложность…

Наташа, как и предупреждал Филя, с подругой не встречалась. Состоялось несколько кратких телефонных разговоров, и Филя смог понять лишь общий смысл, но не точное их содержание. Видно, сумка была далеко в стороне где-то, вот и слышимость отвратительная. Но ведь и вкалывать микрофон в одежду девушки было опасно.

А смысл всех разговоров сводился к тому, что Юлия сердилась по поводу нежелания подруги продолжать поездки к художнику. Наташа уперлась, Юлия злилась, даже пыталась кричать на нее. Видно, в их «дуэте» дочь юриста привыкла занимать главенствующее положение, а теперь «народная масса», похоже, взбунтовалась.

Когда разговоры были ближе к сумочке — территориально, так сказать, Филипп отчетливо различал новые, независимые интонации в голосе Наташи. Вот что делают с человеком деньги, стоило им появиться в кармане, как всплыла, словно из небытия, опальная до сей поры независимость. Ну правильно, он же сам слышал однажды смешной диалог Турецкого с Грязновым-старшим, это когда все были еще живы и здоровы и отмечали какое-то очередное важное событие. Александр Борисович собрался уезжать, поскольку что-то, как обычно, обещал супруге. Вероятно, в нетрезвом виде не садиться за руль. Ситуация вполне обыденная. Вот и он, оставляя свой знаменитый синий «пежо» во дворе «Глории», собирался выйти на Неглинку, чтобы «словить», по его словам, такси. Но, пошарив в карманах, не обнаружил наличности. В повседневности они ему не были нужны, но тут — крайний случай. Тогда и состоялся запомнившийся диалог.

— Славка, дай… полтинник.

Вячеслав Иванович достал кошелек и зазвенел мелочью.

— А тебе зачем? Орел — решка?

— Не… на независимость.

Грязнов захохотал:

— С этого и начинал бы… — Он спрятал кошелек и достал бумажник. Потом долго мусолил купюры, о чем-то раздумывая, и отсчитал три пятидесятирублевых бумажки. — Вот, а большего твоя независимость и не стоит… Но и меньше он тоже не возьмет.

Долго смеялись. Да… потому что все были живы, здоровы, сильны и определенно — молоды…

Значит, вот перед нами пример очередного варианта независимости. Надо будет при случае сказать Наташке, что эта ее «независимость» может ей дорого обойтись. Резкие перемены в характере достаточно близкого человека настораживают окружающих. И нужно быть самой максимально чуткой к собственным проявлениям такого рода. Помнить постоянно, что тебя слушают, и слышат даже малейшие нюансы новых интонаций, и задаются немедленным вопросом: почему? И уже не отстанут, пока душу твою не вывернут наизнанку… Увы, такова природа человека, болезненно реагирующего на все то, что ему непонятно там, где он привык считать себя победителем. И наверняка Юлия уже обратила на это внимание. Возможно, по этой причине и ссоры.

Сигналов от Турецкого об участии Нинки в их совместной операции не поступало, значит, некоторое свободное время у Филиппа имелось. Вот его он и решил использовать для контакта с Наташей.

Девушка была, естественно, на службе. Филя позвонил и представился Зойкиным знакомым. Мол, парой слов бы перекинуться, как? Наташа, вероятно постаравшаяся забыть о ночном происшествии и решившая, что щедрый дяденька свалился, исключительно благодаря ее неустанным молитвам, с неба, куда и отправился обратно и больше на землю не вернется, растерялась. Начала чего-то мекать, оправдываясь, что некогда, доктор сердится и так далее. Несерьезные отговорки. Филя был просто вне себя:

— Наташа, это надо тебе, а не мне, ясно? Я отойду в сторону, а с тобой?.. Пусть будет, что будет, раз ты такая тупая. Все! Либо назначаешь время, либо я больше тебя не знаю. Твой выбор. Делай быстрей, боюсь, что у нас мало времени.

Вот тут она испугалась.

— Что, этот разыскал?!

— Пока нет, но… Мне неудобно говорить, решай быстрее.

— А вы в больницу можете? В приемный покой? А я подойду и проведу вас…